Леонхард фон Линдендорф. Барон - Юрий Корнеев

– Пусть передаст там, что все тряпки с покойников достанутся рабочим.

– Ну, тогда работников набежит больше, чем покойников! – рассмеялся Курт.

– Дальше. Обоз захватил?

– Да какой там обоз… Пустые телеги, грабить ведь шли. Там лишь то, что в нашей деревне взяли. Вернее, только продукты. Остальное с крестьянами, видно, отправили.

– Ясно. На телеги грузи доспехи и оружие и отправляй все Гюнтеру, он найдет куда пристроить. А лучше сразу на завод, пусть отремонтируют сначала. Ездовых хоть не перебил?

– Никак нет, ваша милость. Помяли слегка, и все.

– Отправляй с ними десяток из второй роты, а лучше всю роту. Неспокойно что-то на душе. Пусть останутся охранять город. Десяток кирасир оставь дожидаться городских, потом нас догонят. А мы собираемся – и вперед.

– Куда, ваша милость?

– Нанесем ответный визит. И там наши крестьяне.

– Но это ведь уже герцогство…

– А мне плевать. Моих крестьян угонять никому не позволено.

Пока я приводил себя в порядок, полк был построен, и мы двинулись вперед. Километров через пять, или меньше чем один раст – никак не приучу себя пользоваться местными мерами расстояния, – остановились на привал. Плотно пообедали и отдохнули с полчаса. Люди еще не вышли из горячки боя, поэтому решил успокоить эту горячку их по́том. Поднялись и пошли. Взвинтил темп до максимума, так что к вечеру все еле стояли на ногах. Сожженную деревню прошли не останавливаясь. Встали только на границе с герцогством. Никаких пограничных столбов здесь не стояло, и пограничники с собаками тоже не ходили. Просто все знали, что здесь еще графство Марк, а вот там – уже герцогство Берг. Только в деревне, недалеко от границы, находился таможенный пункт, который взимал пошлину за провоз товаров через границу. А если ты без товара, то иди куда хочешь, никто тебя не остановит. В моей сожженной деревне тоже был такой пункт. Что, интересно, сталось с таможенниками? Могли и перебить их, сволочи. Они хоть вояки так себе, но прибежали бы и нажаловаться на разбой могли. Но не прибежали. Ладно, разберемся.

Утром перешли границу и двинулись уже по герцогству. Шли совершенно спокойно, как по своему баронству. Вокруг были поля, поля, поля… Курт мне объяснил, что баронство Кестлин имеет очень хорошие и плодородные земли. Снабжают чуть ли не всю округу зерном. Довольно крепкое и богатое баронство. И с чего их на подвиги потянуло, непонятно. Они вообще со всеми мирно всегда старались жить. Нет, воевать, конечно, воевали, тут без этого никак, но первыми ни в какие заварушки не лезли. Вот так. Один раз полезли – и нет баронства. Что с ним делать, я уже решил. Раз уж все равно с герцогом бодаться, так хоть будет за что. Оставляю это баронство себе. Теперь это баронство Линдендорф-Кестлин. А пахотные земли мне ой как нужны. Рабочих все больше и больше, да и армия меньше не становится. И все хотят кушать. А у меня в баронстве все больше железо да уголь. Хотя, думаю, и здесь этого добра полно. Копать только надо поглубже. Только кто ж этим заниматься будет? Вот лет через пятьсот и здесь все раскопают. Все-таки Рурская область.

К замку Кестлин подошли на третий день к вечеру. Кирасиры тут же его окружили, чтобы никто не удрал. А мы встали лагерем в километре от замка. Задымили походные кухни. Продукты у крестьян покупали, отбирать что-то я строго запретил. Зачем грабить теперь уже своих крестьян? Угнанных, кстати, обнаружили в большой деревне недалеко от замка. Не в самой деревне, конечно, а рядом – в поле, в шалашах. Отвезли им одну полевую кухню и накормили от пуза, а то они там голодали. Кормить-то их никто не собирался.

Утром отправил одного кирасира с предложением открыть ворота. Его обстреляли из луков. Хорошо что у него щит был, а то грохнули бы парня. А вот коняшка таки словила стрелу. До лагеря-то дошла – и свалилась. Ну вот, и на мясо тратиться не придется. Я расставил лучших стрелков вокруг замка с приказом снимать любого, кто высунет свою дурную голову. Потом поставил две пушки напротив ворот метрах в трехстах и долбанул по воротам ядрами. После второго залпа ворота – вернее, то, что от них осталось, – влетели во двор замка вместе с герсой. Пушки зарядили картечью и, когда защитники замка выстроились напротив ворот для их защиты, дали залп. Потом вперед пошли мушкетеры с приказом стрелять во все, что шевелится. Мне лишние потери не нужны. Но все это не понадобилось. Сначала на донжоне стали размахивать какой-то тряпкой, потом прибежал трясущийся толстячок в сутане и объявил, что замок сдается. Ну, сдается так сдается. Я пошел внутрь.

Да, картечь шуток не понимает. Весь двор замка был завален кусками тел. Приказал своим мушкетерам повытаскивать из щелей слуг и заставить их тут прибраться. Жары еще нет, но через день вонять наверняка начнет. Так что приказал воды не жалеть. Оставшихся в живых воинов велел разоружить и запереть в подвале. Не бить. Разрешил только набить морду тому лучнику, что подстрелил лошадь. И то только одному – хозяину лошади. Потом вошел в донжон. Такой же, как и у меня, только четырехугольный. Поднялся наверх. В гостиной стояла девушка с гордо поднятой головой. Видно, это и есть та самая недотрога, дочка барона. А и в самом деле очень даже ничего. Да чего там – просто красавица. Хотя наверняка не студентка и уж точно не комсомолка. Что и к лучшему.

– Что с моим отцом? – довольно твердо спросила она.

– Погиб в бою.

– А брат?

– Его я убил в поединке.

– Вы?.. Кто вы?

– Я барон Линдендорф. Тот, кого ваш отец с вашим братом шли убивать.

– Неправда.

– За вашей деревней – мои крестьяне. Все, кто остался в живых после того, как ваш отец сжег их деревню. Их уже три дня не кормили, а ведь с ними маленькие дети. Идите и поговорите с ними. Впрочем, мне на ваше мнение плевать. Сейчас я думаю, что же с вами делать.

– Будете сами насиловать или отдадите своим кнехтам?

– Нет, насиловать вас никто не будет. От вас слишком дурно пахнет. И насекомых на вас чересчур много. Мои солдаты слишком чистоплотны. Не говоря уж обо мне.

– Я слышала что-то о бароне-чудаке, помешанном на чистоте.

– Я этот чудак и есть. И всякую грязь я и в самом деле не переношу.

– Но святая церковь осуждает частое мытье…

– Осуждает, но не запрещает. Выбор делает сам человек. Но хватит об этом. Я еще не решил, что же мне с вами делать. Убивать вас сейчас уже не очень хорошо. Жаль, что вы не погибли при осаде. Придется подстричь вас в монахини. У меня в баронстве есть один маленький женский монастырь. Сестрам там, конечно, нелегко – приходится много трудиться, но живут же… И милостыня выжить помогает. Думаю, вам хорошо будут подавать.

Она застыла от ужаса. В глазах плескался страх. Даже не просто плескался, а выплескивался из глаз, и его можно было ощутить.

– Да вы присядьте, баронесса, а то грохнетесь еще в обморок, голову разобьете, а меня потом обвинят в убийстве беззащитной девушки.