Кто мы и как сюда попали. Древняя ДНК и новая наука о человеческом прошлом - Дэвид Райх

Все эти исследования о людях шнуровой культуры, оказавшихся наследниками миграции степняков в Центральную Европу, не только коснулись чисто научных дискуссий, но и получили политический и исторический резонанс. В начале XX столетия немецкий археолог Густаф Коссинна одним из первых высказал в наиболее явном виде гипотезу о том, что по сходным стилям утвари и предметов обихода можно очертить географические пределы тех или иных культур прошлого. Он развил эту идею, предположив, что у археологически сходных культур должны быть одни и те же носители. И далее выдвинул концепцию, согласно которой по распространению материальной культуры можно отследить пути древних миграций. Этот подход он назвал siedlungsarchäologische Methode, то есть “метод археологии поселений”. На основе перекрытия географического распространения культуры шнуровой керамики и немецкого языка Коссинна посчитал, что у истоков сегодняшнего немецкого языка и самих немцев находится народ культуры шнуровой керамики. В своем труде Die deutsche Ostmark, ein Heimatboden der Germanen (“Окраина Восточной Германии: родина германцев”) он утверждал, что раз культура шнуровой керамики включает территории Польши, Чехословакии и запада России, то немцы в силу происхождения имеют моральное право считать эти регионы своими26.

Идеи Коссинны были подхвачены нацистами, и хотя сам он умер в 1931 году, до их прихода к власти, его школа послужила основой нацистской пропаганды и оправданием претензий на восточные территории27. Его гипотеза, что археологическая летопись объясняется в первую очередь миграциями, сыграла нацистам на руку, потому что поддерживала их расистское мировоззрение – нетрудно представить, что в основе миграций лежит врожденное биологическое превосходство одних людей над другими. После Второй мировой войны археологи, выступая против политизации их дисциплины, попытались разобраться в аргументах Коссинны и его адептов: они продемонстрировали ряд примеров, когда изменения в материальной культуре происходили за счет местных инноваций и имитации, а не в силу притока мигрантов. Они призвали к исключительной осторожности, когда речь идет об объяснении событий археологической летописи миграциями. На сегодняшний день среди археологов принято, что миграции – это одно из многих возможных объяснений культурных трансформаций. Но многие археологи придерживаются нуль-гипотезы, что если имеется крупный культурный сдвиг в том или ином регионе, то он, скорее всего, отражает обмен идеями или имитацию, и совсем необязательно – перемещения людей28.

И вот мы, ничтоже сумняшеся, обсуждаем миграцию и шнуровую культуру – зазвонили сразу все тревожные колокольчики, потому что Коссинна и нацисты пытались обосновать с помощью миграций природу немецкой нации29. Когда мы в 2015 году готовили финальный вариант рукописи для подачи в журнал, один наш немецкий соавтор-археолог, предоставивший скелетный материал, разослал всем соавторам такое письмо: “Мы обязаны (!) избегать… сравнения с так называемым методом археологии поселений Густафа Коссинны!” И вместе с некоторыми другими соавторами он отписался от авторства статьи еще до того, как мы поправили текст, подчеркнув разницу между идеями Коссинны и нашими открытиями. Мы указали, что культура шнуровой керамики пришла с востока и что прародиной людей этой культуры Центральная Европа не является.

Археолог В. Гордон Чайлд, современник Коссинны, в 1920-х годах предложил свою гипотезу распространения культуры шнуровой керамики мигрантами с востока30. Хотя гипотеза была верная, в начале Второй мировой войны она оказалась не в чести: у зарождающегося нацизма она вызывала жесткую реакцию, принявшую форму крайнего неприятия любых заявлений о миграциях31. Но наша работа по генетическим связям ямной культуры и культуры шнуровой керамики продемонстрировала всепобеждающую мощь метода древней ДНК. С его помощью доказываются движения древних народов, а в данном случае он показал и масштабы замещения одних народов другими – масштабы, каких ни один современный археолог, даже самый отчаянный приверженец исторических миграций, не осмелился бы предположить. Связь между генетическим наследием степняков и носителями археологической культуры шнуровой керамики с ее могилами и характерной утварью – теперь не просто гипотеза. Это доказанный факт.

Как получилось, что немногочисленные степные пастухи смогли заместить плотное фермерское население Центральной и Западной Европы? К примеру, археолог Питер Белвуд утверждал, что на популяцию фермеров в Европе, когда она уже стала устойчивой и многочисленной, другим вселенцам трудно было как-то повлиять, потому что число их было ничтожно по сравнению с укоренившимися фермерами32. Вспомним аналогичный пример с британским или азиатским (великие моголы) вторжениями в Индию. Обе оккупации контролировали индийские территории сотни лет, но в сегодняшних индийцах след от них исключительно невелик. При этом древняя ДНК решительно указывает на крупное популяционное замещение в Европе, происходившее после 4500 лет назад.

Так как же было дело со степняками – как им удалось оставить свое наследие в чужом многонаселенном регионе? Один из возможных ответов: фермеры-поселенцы заняли не все доступные экономические ниши в Центральной Европе, оставив место для новой экспансии. Оценить размер популяций по археологическим данным непросто, но все же оценки имеются, и они указывают на численность в сто раз меньшую, чем сейчас, или даже еще меньше, что означает менее эффективное фермерство, без пестицидов и удобрений, без высокопродуктивных сортов, а также высокую детскую смертность33. Когда в Центральной Европе появились люди культуры шнуровой керамики, эти места представляли собой девственные леса с лоскутками возделанных пашен. Но затем, как показывает пыльцевая летопись с территории Дании и из других регионов, значительная часть ландшафтов Северной Европы была преобразована из лесных в луговые, поэтому можно допустить, что вновь прибывшие люди вырубали леса, подгоняя ландшафты под более привычные для себя степи, то есть свою нишу они создавали себе сами. До них местное население этого никогда не делало34.

Есть и другое объяснение, почему степное наследие закрепилось в Европе. И без древней ДНК его никто бы даже обсуждать не стал. Эске Виллерслев и Симон Расмуссен вместе с археологом Кристианом Кристиансеном решили поискать в древней ДНК из зубов следы различных патогенов; для этого они взяли 101 образец из Европы и из степи35. В семи образцах они обнаружили ДНК Yersinia pestis, чумной палочки, возбудителя Черной смерти, выкосившей семь веков назад около трети населения Европы, Индии и Китая. Если на зубах обнаруживаются следы чумы, то человек практически без всяких сомнений умер именно от этой болезни. В самом раннем геноме чумной палочки, который они отсеквенировали, отсутствовали ключевые гены, необходимые для распространения болезни через вшей, а именно так передается бубонная чума. Но при этом в бактериальных геномах имелись гены легочной чумы, которая распространяется при чихании и кашле, примерно как грипп. И раз в случайной выборке погребений оказался такой высокий процент умерших от чумы, следует предположить, что степь[10] была эндемичным очагом заболевания.