Горбачев и Ельцин. Революция, реформы и контрреволюция - Леонид Млечин

Вот такое наследство досталось Горбачеву. И положение продолжало ухудшаться. Один город за другим, как в войну, переходил на рационирование продовольствия, да только и по талонам мало что удавалось купить.

«Мне пришлось в экстремальной продовольственной ситуации ввести в нашей области талоны на дефицитные продукты, — вспоминал первый секретарь Новосибирского обкома Александр Павлович Филатов. — Настроение у нас было неважное, потому что снабжение населения потребительскими товарами, особенно продовольствием, становилось все хуже и хуже… С прилавков городских магазинов почти исчезло мясо».

Но первый секретарь обкома обиделся, когда положение дел в Новосибирске раскритиковали — 7 сентября 1985 года на Всесоюзном совещании по проблемам сельского хозяйства в Целинограде. Филатов счел критику «необоснованной».

Ему позвонил генеральный секретарь:

— Мы зашлем к тебе бригаду для подготовки вопроса на политбюро. Слушать вас будем.

— Засылайте, — ответил первый секретарь, — но что за причина? У нас с перестройкой все в порядке.

«Мы остались без поддержки центра», — обреченно вспоминал Александр Филатов. В начале февраля 1987 года ему сообщили, что в область направлена комиссия политбюро. Позвонил Горбачеву. Попросился на прием: надо, мол, объясниться.

— А что случилось? — удивился Михаил Сергеевич.

— Я и сам не знаю. Вчера у вас был, вы и слова не сказали о том, что у нас какая-то чрезвычайщина. А сегодня к нам уже едет комиссия политбюро.

— Ладно, приходи, — согласился генсек. Михаил Сергеевич участливо обратился к Филатову:

— Ну, давай рассказывай, что у тебя там происходит… У вас вообще люди голодные?

— Откуда это взяли? — возражал первый секретарь Новосибирского обкома. — Да, действительно, государственного мяса вообще нет. Нам его не дают. А кооперативное есть везде. Бесперебойно. Я вас прошу — отмените эту комиссию. Уже работать невозможно. Задергали…

— Ну ладно, — как-то неопределенно завершил разговор Горбачев. — Иди к Лигачеву.

Егор Кузьмич, руководивший в ту пору повседневной работой партийного аппарата, не захотел отзывать комиссию.

— Пусть работают, — сказал он.

«И я попросился на прием к Горбачеву, — вспоминал Филатов, — заранее заготовив заявление о добровольной отставке в связи с состоянием здоровья. Утром 27 июля 1988 года я был на приеме у Михаила Сергеевича. Единственное, о чем я его просил, предоставить возможность полечиться. Эту просьбу выполнили. Зашел к Лигачеву. Егор Кузьмич воспринял мой поступок с пониманием. Позвонил управляющему делами ЦК КПСС Н. Е. Кручине и попросил отправить меня на лечение в Крым. 5 августа 1988 года на пленуме обкома меня освободили от должности первого секретаря».

Этого, вероятно, и ждали от руководителя области. Тогда и Горбачеву и его окружению казалось, что все дело в старых кадрах. Представлялось: если поставить новых и энергичных работников, дело закипит. Первые секретари и министры менялись с невероятной быстротой, а ситуация не улучшалась.

Задача, поставленная еще Хрущевым: догнать и перегнать Соединенные Штаты, осуществилась. К моменту прихода Горбачева к власти Советский Союз выплавлял стали на восемьдесят процентов больше, чем Америка, цемента выпускал на семьдесят восемь процентов больше, нефти добывал на сорок два процента больше и в пять раз больше выпускал тракторов. В 1961 году это были показатели индустриальной державы. Если бы мир не развивался, Советский Союз считался бы экономическим гигантом. Но в середине восьмидесятых Запад жил в совершенно иной экономической системе, в постиндустриальном мире, где микрочипы важнее выплавки чугуна, а сохранение минеральных ресурсов — более важная задача, чем их добыча.

«Еще со времен работы на Карагандинском металлургическом комбинате, — вспоминает Нурсултан Назарбаев, — я сопоставлял технологические новации в этой сфере у нас и за рубежом. Например, американцы уже в конце семидесятых годов практически вывели из эксплуатации примерно 90 процентов всех мартеновских мощностей, а Япония вообще прекратила выплавку мартеновской стали. Мы же увеличили к началу восьмидесятых производство мартеновской стали еще на 38 миллионов тонн и докладывали об очередных успехах в нашем валовом производстве…»

Назарбаев считает, что все более очевидное отставание советской экономики, да и общества в целом усугублялось невыносимым бременем гонки вооружений. Перенапряжение экономики привело к кризису всей экономической системы. Нефтедоллары были потрачены на военно-промышленный комплекс и дотации убыточным отраслям экономики.

Не так просто подсчитать, какая часть отечественной индустрии, экономики в целом работала на вооруженные силы. Цифры разнятся не только потому, что огромный массив статистического материала все еще засекречен. По существу вся советская промышленность создавалась для военных нужд. Имелось в виду, что в случае войны практически все предприятия начнут работать на армию. Это предопределяло их экономическую неэффективность и стало неразрешимой проблемой в момент реформирования страны.

«Говоря о причинах крушения Советского Союза как государства и как определенного общественно-политического режима, — считает Назарбаев, — я думаю, было бы некорректно датировать его 1991 годом и объяснять только субъективными ошибками руководства. Это стратегическое, научно-технологическое поражение, которое носило не одномоментный характер, а происходило на протяжении семидесятых — восьмидесятых годов».

В 1982 году (год смерти Брежнева) в сфере стратегических технологий Соединенные Штаты опережали Советский Союз по десяти позициям. СССР отставал в компьютерных технологиях, системах наведения ракет, обнаружения подводных лодок, технологии создания невидимых для радаров самолетов «Стелс»… По пяти позициям СССР и США были равны. А в создании обычных боеголовок и силовых установок СССР опережал США.

«Энергия» конструктора Валентина Петровича Глушко была самой мощной ракетой в мире, межконтинентальная баллистическая ракета четвертого поколения РС-20 (по натовской классификации СС-18 «Сатана») — самой тяжелой. Это были ракеты такой разрушительной силы и точности, что позволяли уничтожать подземные шахтные стартовые позиции ракет противника (то есть подземные полые цилиндры из железобетона).

Второй договор, подписанный с американцами, об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-2) разрешал Советскому Союзу иметь триста восемь таких ракет. Каждая могла нести четырнадцать боеголовок. Этого количества было достаточно для гарантированного уничтожения всех американских ракет прямо в шахтах. Создатель ракеты РС-20 академик Владимир Федорович Уткин говорил:

— Нам удалось создать самое мощное оружие в истории.

Уткин возглавил конструкторское бюро «Южное» (Днепропетровск) после смерти знаменитого Михаила Кузьмича Янгеля, руководил разработкой ракет и космических аппаратов, стал дважды Героем Социалистического Труда.

Командные пункты ракетных войск стратегического назначения располагались в подземных бункерах. Дежурные офицеры, получив приказ о запуске и коды доступа, исполнили бы его, даже не зная, куда полетит отправленная ими ракета. Если бы электронное оборудование отказало, расчеты автономного запуска спустились в шахту и вручную запустили бы ракету. За глаза они именовались «командой смертников».