Тени Архонта - Анастасия Машевская

— И сдавят нас с тыла? — Ллейд быстро поймал её мысль.

— Именно. Поди разбери, кто там тогда выйдет победителем.

Ллейд призадумался, несколько раз кивнул, потом спросил:

— Есть идеи?

— Да. — Стабальт с ответом не медлила.

— Не сейчас? — понял Ллейд.

— Надо убраться отсюда подальше, выехать за пределы столицы. Не торопись сильно к отцу и делай стоянки подольше, если можешь. Я пришлю Толгримма, встретимся и поговорим. Если ты не против, — добавила чуть мягче в конце. Ллейд расцвел: Альфстанна всегда до умиления потешно вспоминала о какой-то пресловутой женственности, которую нужно было проявлять в общении с мужчинами. Как правило, этот момент всегда наступал после того, как настоящая Альфстанна, бойкая, энергичная и предприимчивая, заканчивала высказываться.

— С тобой я всегда «за», — ответил мужчина.

Стабальт не удержала широкой улыбки, все-таки немного смущенной.

— Тогда я пойду. — Кивнула девушка.

Таламрин на миг задержал её руку в своей, сжав чуть крепче.

— Береги себя, Альфстанна.

— До скорой встречи, Ллейд, — отозвалась августа.

Не особо сговариваясь, два наймита — телохранитель и убийца — взяли тяготы проводников на себя. Они повели смотрителей с особой осторожностью вдоль границы Ас-Хаггарда и Лейфенделя — королевства озерных эльфов — пробираясь ночью. Перед рассветом обычно прятались где-нибудь в бездорожье, разбивали бивак, укладывались на ночлег. Двое всегда оставались в дозоре, Жал обычно, пользуясь эльфийским зрением, немного продвигался вперед, высматривая доступные тропы, чтобы сориентировать маршрут следующего дня. В первое же утро его прыткость не вызвала ничего, кроме осуждения. Дей сопел, воротил головой от эльфа и поджимал губы. Борво в лицах рассказал, где видел его мать, а потом обратился к Данан и высказал все, что думал о женщинах вообще.

— Ей-богу, лучше бы нами пошел Фирин вместо тебя! — сорвался Борво в конце.

Ну, конечно. Фирин телемант, маг-защитник. Конечно, уж лучше он, подумала Данан, ведь это куда полезнее и куда безопаснее, чем чудище из Дома Кошмара, которое может заколдовать так, что рога и хвост вырастут, ага.

Как человеку, который долгие годы обучения жил в комнате из двадцати девчонок, Данан давно стало чуждо ханжество и снобизм, но в ответ на слова Борво её внутренний голос уперто твердил: «Деревенщина!».

Никто не верил, что эльф вернется после первой самовольной разведки. Мужчины битый час доставали Данан, что более идиотской идеи, чем принять в их и без того недружный отряд наемника, который взялся их прикончить, ей еще в голову не приходило. Когда Жал возвратился, удивилась даже чародейка: в душе она была согласна с остальными, что эльф наверняка попытается удрать, перегруппироваться сам с собой или с новыми «дилетантами» и снова подкараулить их в засаде, чтобы завершить работу. Никак не комментируя свое возвращение, Жал кратко сказал что-то по поводу рельефа впереди — что-де он гол, и укрыться будет трудно — сделал пару предложений о пути и оставил решение на суд остальных.

Эльф первым попробовал завтрак. Пока остальные ждали, что он скопытится, Дей пошел вперед, взобрался на холм из дольней пролежины, и понял, что лопоухий не соврал. «Втирается в доверие» — резюмировал он вслух, вернувшись к остальным. Жал не реагировал на оскорбления, и Данан тоже не стала, почтя за лучшее «по-эльфийски» отмалчиваться.

О причинах, побудивших эльфа пойти с ними и все еще медлить с расправой, она пока не думала. Это Диармайд и Борво, кажется, одержимы идеей уличить Жала во всех очевидных мотивах — сделать работу и получить за их жизни какую-то непристойно низкую цену. У Данан голова болела совсем о другом. Так ли она была права, настаивая на возвращении в Даэрдин? Что они найдут там? Или, вернее, есть ли хоть один шанс, что они найдут то и тех, что и кто сможет помочь? Других смотрителей, какие-нибудь еще бумаги, советы, реликвии. Данан очень хотелось верить в чудо, что в Калагорне случаем завалялось какое-нибудь древнее могучее оружие, которым смотрители обычно сокрушают Темных Архонтов, или какое-нибудь руководство по борьбе с архонтами, составленное первым среди всех Первых Смотрителей. Вечный, трясясь молилась женщина, да что угодно! Пусть там, в Калагорне, будет хоть что-то, что поможет им справится… Что-то, кроме выпивки.

Жаль, что фляжка гнома оказалась такой необъемной, а пополнить её до сих пор ни разу не представилось возможности.

Дойдут ли они до Калагорна вообще? Если король Драммонд мертв, что осталось от страны? Кто сейчас у власти? Наверняка Продий Девирн, но едва ли он смог провернуть такое один. И что провернуть? Кто сказал ей, Данан, что Драммонд непременно убит своими? Как на это отреагировала его жена? Что она сделает, когда узнает, что Диармайд жив, и его права на трон Даэрдина теперь особенно очевидны? И, если Драммонд мертв, то кто погиб с ним вместе? Жив ли её отец — не приведи Вечный столкнуться с ним — или теперь август Таламрин — её брат Ллейд? Сможет ли она обратиться за помощью хоть к кому-то, чтобы добраться туда, куда задумала.

Сейчас Дей — старший в ордене, и еще в силах ей приказать. Но если он станет… однажды станет королем, сможет ли он тогда отдавать ей приказы, если она смотритель Пустоты? Что ж, по крайней мере ей не придется отрекаться от ордена, если вдруг Вечный позволит выжить и не сойти с ума, потому что, очевидно, к этому все шло.

Не из-за страха перед исчадиями, не из опасений встретить в Даэрдине отца или Марелла, не из-за того даже, что этот выродок сделал с ней, и не из-за смерти Редгара. Темный Архонт… Несколько дней назад, когда Жал пронзил ей грудину, первым и последним, о ком вспомнила Данан в агонии, был Клейв. Потому что только Клейв всегда становился между самой Данан и тьмой, с которой она не могла справится. И которая теперь регулярно выходит из-под контроля. Если быть честной с собой, это происходит чаще с тех пор, как в «Смелом смертнике» Темный Архонт прошептал в её голове:

«Все они — лишь корм для твоего клинка».

С той фразы чародейка только и делает, что творит печати Увядания. Страшное заклятие, и, как оказалось вдруг, такое удобное. Сколько жизни, отнятой тьмой, сможет принять её духовный меч прежде, чем очернится сам?

Данан боялась даже думать о том, чтобы взаправду это проверить. Кажется, лучше вовсе оставить на время колдовство Дома Кошмара. По крайней мере, до критической ситуации. Или… или она злоупотребляла этими черными чарами от того, что все ситуации были критическими? Или все-таки нет?

Наверное, из-за таких вот сомнений, она и втащила насильно Жала в их компанию. Понадеялась, что его мрачная душонка все-таки поставит наживу выше угроз Пагубы и прикончит её, Данан. Кажется, усмехнулась чародейка, она все лучше понимала отчаянный героизм Редгара: проще один раз сдохнуть, чем задумываться обо всем этом на пороге беды, с которой некому бороться, кроме них. Размышляя, Данан переставляла ноги, опираясь на посох одной рукой и растирая грудь, укрытую украденным с трупов головорезов кожаным жилетом. Там, глубоко под ребрами саднило и ныло — сердце, или легкие, или еще что, кто знает? Почему Жал не смог выдернуть их или раздавить? Он, может, жилистый, но сильный, не по-людски и даже не по-эльфийски. Почему печати Фирина смогли спасти её? Почему развеялись все, кроме одной? Что этот Фирин вообще такое, раз сумел наколдовать ТАКИЕ защитные печати?! А что такое — Жал? Он ведь не сам стал таким — сплошь из амниритовых жил. Кто? Зачем? Как давно? За что или с какой целью? Как его звали до того, как он стал «Жал»? И с каких пор он «Жал»? Может, со времен, когда Консорциум теократов Ас-Хаггарда попытался свергнуть Небеса и Вечного, когда появился Разлом между Аэридой и тем, что Вечный отмел от их мира, когда появились исчадия Пустоты и Темные Архонты? Что такое вообще эта Пустота? Куда она движет архонтов и исчадий? Чем движет? Если узнать хоть что-то, может, удастся понять, где его искать и что с ним делать… Если, конечно, у них вообще есть шансы.