Охота на монстра - Виталий Романов

- Я тоже хочу, - Анатолий по-прежнему говорил мягко, не реагируя на резкий тон, словно общался с маленьким капризным ребенком. - Очень хочу жить, Сандро. Потому и предлагаю сэкономить кислород… Наш последний кислород…

- Не верю! - Алессандро покачнулся. Стало понятно, что он действительно опьянел от углекислоты, плохо контролирует себя. - Не верю! Вы останетесь вдвоем, ты и он! А мне страшно!!!

- Мне тоже страшно, - тихо сказал Лутченко. - Потому что я усну рядом с тобой, Сандро.

И механик, уже изготовившийся бросить что-то резкое, обидное, остановился. Видимо, его мозг не до конца отключился, и слова доктора попали в цель.

- Ты? Рядом со мной? - удивленно пробормотал Пирелли. - А кто…

Он не закончил мысль.

- Останутся Славцев и Ризе, - пояснил Анатолий. - По-моему, это очевидно. Андрей должен вести корабль. А Карл-Хайнц сумеет помочь, если возникнут проблемы с собранным двигателем. Кто же еще, как не Ризе? Соответственно, Карлу и придется «кормить» нас всех кислородом.

Пирелли постоял с открытым ртом, хлопая ресницами. Потом его лицо сморщилось.

- Толя… - заплакал механик. - Прости… Прости меня, дурака…

Пирелли полез обниматься к доктору. Видимо, у него на короткий миг прояснилось в мозгах, и Алессандро понял, насколько чудовищную, дикую истерику только что устроил.

- Ничего-ничего, брат! - Лутченко обнял его, дружески похлопал по спине. - Мы вырвемся!

- Карл… - теперь Пирелли «достал» старшего механика. - Карл, ты ведь не убьешь нас, правда?

И так жалобно посмотрел в глаза коллеге, что Ризе не нашелся с ответом. Лишь отрицательно покачал головой.

- Согласны? - Лутченко повернулся к Малкову и Букачу, которые молчали в течение всего этого диалога.

Славцев на миг забыл про управление кораблем, обернулся к товарищам. Больше никто не пытался спорить.

- Андрей… - Лутченко вновь обратился к пилоту. - Сейчас я вколю снотворное Букачу, Малкову и Пирелли. Затем усыплю себя. Дай слово, что будет так, как ты обещал. Или все, или никто.

- Слово! - твердо сказал капитан. - Или все, или никто!

- Мы тебе верим…

Больше Славцев не оборачивался. Он знал, что намерен делать Лутченко, но должен был сосредоточиться на сбоившем компьютере.

- Мне страшно, Санта Фелита… - всхлипнул Пирелли, а через несколько секунд замолчал, стал дышать хрипло, неровно.

Легкие с трудом втягивали воздух, тщетно искали в нем остатки живительного кислорода.

- Я тебе верю, Андрей! - отчетливо произнес Лутченко, именно в ту секунду капитан все-таки не выдержал, взглянул назад.

Он успел заметить, как Анатолий резко выдернул иглу из вены, приложил ватный тампон, согнул руку в локте. И тут же повалился на пол рядом с товарищами.

Славцев посмотрел на Ризе.

- Давай, Карл! - приказал он. - Пока двигатель тянет, мне помощь не нужна. Следи за ребятами, чтобы всем хватало кислорода. Следи, чтобы дышали!

…Так, молча, шли много часов. Славцев сидел за пультом, сражаясь с бортовым навигационным комплексом, пытаясь вычислить максимально эффективную траекторию к людям, чтобы выгадать хоть пару-тройку часов, которые могли стать решающими. Или роковыми. Ризе сидел на полу, возле товарищей, прислушиваясь к их стонам, хриплому дыханию, прикладывая дыхательную маску то одному, то другому.

Андрей устал от напряжения, от неизвестности. Он привык к другим задачам. Есть ты, есть враг. Надо уничтожить противника. Штаб рисует простую и понятную стрелку через позиции армии. Ты движешься ровно так, как приказано. Идешь на врага - видишь, чувствуешь его, готового к схватке. Но ты сильнее и удачливее, а потому в дорожной грязи остается его труп, не твой. Так должно быть на войне. Но здесь какая-то непонятная война. Врага не видно. Свои где-то далеко, их не найти. Не докричаться. И воздуха нет, чтобы кричать. Жутко болят шея и спина. Особенно спина. Дышать нечем… Дышать… нечем… нечем…

…Костер получился озорным, веселым. Огонь бойко слизывал тоненькие веточки, деловито наползал на щепки, смятые листы бумаги, старые пакеты… Маленький Андрюша сидел возле пламени, иногда чуть прищуриваясь от жара. Взрослые уже несколько раз просили отойти подальше, но подальше - не так интересно, не чувствуешь себя частичкой чего-то древнего, таинственного, очень могучего. Все же не каждый день доводится увидеть открытое пламя…

Месяц, проведенный на даче с детским садом, подходил к концу - остался последний день, и то неполный. Андрей смотрел по сторонам, радостно улыбаясь: многих его приятелей уже забрали родители, скоростные флайеры уходили отсюда в город каждый час. Летние домики, в которых дети провели июнь, опустели, в них не осталось ни вещей, ни игрушек. Лишь некоторые из взрослых заканчивали уборку территории, стаскивая в большой костер сухие ветки, упаковки от конфет и печенья, смятые листы - уже никому не нужные детские рисунки, на которых флайеры несли пап и мам к заждавшимся малышам. В костер полетели поломанный стул и развалившаяся «шведская» стенка, несколько полиэтиленовых пакетов из-под продуктов - взрослые избавлялись от старого бесполезного хлама.

А детвора, еще остававшаяся на территории лагеря, была только рада. Один из товарищей Андрюшки подхватил длинный сук, брошенный кем-то в огонь. На конце палки висел горящий полиэтиленовый пакет. Это было очень интересно, такого «шоу» никто из мальчишек никогда не видел - плавившийся пакет «капал» вниз огненными стрелками. Они забавно пели в воздухе, чем-то напоминая звуки выстрелов из «страшилок-мультиков» про космических пиратов.

- Дай! Дай мне! - закричал Андрей, пытаясь выхватить «стреляющую» огнями палку из рук приятеля.

Но тот, и сам не наигравшийся с диковинкой, ловко увернулся.

- Дай! - закричал еще один мальчик. - Нехорошо быть жадным!

Но счастливчик, смеясь, вертел «стрелялкой» вправо и влево, а огненные капли падали вниз, со свистом и воем.

- Дай!

И тут Андрюшка заметил в костре еще одну хорошую длинную палку. Он мигом забыл про товарища, которому завидовали все: просто сообразил, что, если взять эту ветку, получится не хуже, чем у друга. Надо только подцепить из костра горящий пакет…

- Ага! - радостно закричал он. - Смотрите!!! У меня ничуть не хуже получитсА-А-А!!!

Палка, которую он ухватил рукой, оказалась куском стальной трубы. Это потом, когда Андрейка вырос, он выучил много полезных наук, узнал, что металл, в отличие от дерева, отлично проводит тепло. Нельзя трогать железную вещь, даже за самый кончик, если другой ее конец находится в огне. Но это все была теория, изученная позже, а тогда, в детском лагере, Андрюшка проверил науку на практике.

Он в доли секунды забыл обо всем - о лагере, о воющих каплях, о костре и друзьях. Осталась только боль. Жуткая, уничтожающая все боль, которую невозможно вытерпеть.