Смерть на голубятне или Дым без огня - Анна Смерчек

тетушка, была врыта уютная скамеечка. А вот ведь как люди обустраивают свою землю: с выдумкой и художественным вкусом.

Пока Иван Никитич любовался открывающимися видами, Борис сильно опередил их и теперь подал голос откуда-то из-за очередного поворота тропы. Он звал замешкавшегося Осипа Петровича, не решавшегося потеснить на узкой тропе и обогнать молодую хозяйку и ее гостя. Что-то в голосе Бориса заставило Ивана Никитича насторожиться. Он посторонился, пропуская управляющего, и сам устремился вслед за ним.

– Ты что-то нашел? – Татьяна, кажется, тоже уловила волнение брата.

Борис стоял в паре шагов от тропы, посреди маленькой поляны, закрытой со всех сторон густым кустарником. У его ног виднелось кострище: несколько обугленных тонких поленьев, перемешанных с сором и щепой. Рядом лежали горкой какие-то вещи. Борис поддел тростью ту, что была брошена поверх других и приподнял. Это был поношенный, но вполне еще приличный мужской сюртук. Под ним со всей очевидностью лежали еще жилет и брюки. Тут же в траве нашлась пара ботинок.

– Осип Петрович, что это? Почему здесь костер? И чья это одежда? – срывающимся голосом потребовала объяснений Татьяна.

– Не могу знать, Татьяна Савельевна, – управляющий выглядел испуганным, и Иван Никитич в первую минуту подумал было, что тот что-то знает и хочет скрыть, но быстро понял, какая мысль пришла Осипу Петровичу в голову при виде оставленных вещей. Тот не стал долее разглядывать их, а наоборот, повернулся спиной к остаткам костра и поспешил к берегу, где принялся со всем вниманием осматривать спуск к воде.

– Боря, что это?! – снова спросила Татьяна. – Я решительно не понимаю. Чьи это вещи?

Борис, осмотрев оставленные предметы одежды, теперь склонился над кострищем и разгребал угли концом трости, поднимая облачка белесой золы. Потом что-то в траве привлекло его пристальное внимание

– Что ж это, барин? – волновался Осип Петрович. – Если кто из пришлых только? Наши-то палить костров не станут. И ведь до дома-то тут рукой подать. Я грешным делом подумал, не утоп ли кто? Да только смотрите, следов никаких нету. Спуск к воде в этом месте глинистый, любой след отпечатается. По берегу травка и цветочки не поломанные, не примятые. Рыбу они что ли хотели нашу ловить? Да только снастей нету. И потом зачем одежу-то скидывать?

– Боря, не послать ли теперь за городовым или за самим приставом?

– И то верно, Танечка. Иди, Осип Петрович, вели седлать, да отправь кого побойчее в участок, – выпрямившись и отворачиваясь от костра, велел Борис, не слушая больше рассуждения управляющего. – Василий Никандрович все спрашивал, нашли ли мы что-то странное после отъезда матушки. А поскольку ничего не нашли, то, значит, и полицейскому расследованию зацепиться было не за что. Ну вот теперь пусть приезжают и ищут, чьи это чужие вещи у нас на берегу оставлены, и что это за разбойники тут промышляли.

– Что ж это, барин? – повторил Осип. – Неужто беглые какие?

– Делай, что велено!

– Боря, скажи, что там! – потребовала Татьяна. Она не решалась оставить тропу и подойти к кострищу. – Ты нашел что-то… что-то из матушкиных вещей? На нее напали разбойники?

Она вдруг, не сдерживаясь, залилась слезами.

– Нет-нет, милая, – Борис поспешил к сестре, заботливо приобнял ее и отвел в сторону, перепоручая Осипу Петровичу. – Ну что тебе взбрело в голову? Тут другое. Это все какие-то мужские вещи. Даю тебе слово. Пустяки, скорее всего. Но тебе неприятно будет видеть. Иди домой, приляг!

Иван Никитич приблизился к кострищу. Воображение уже нарисовало ему обугленный череп и человеческие кости среди черных поленьев. Но ничего подобного его глазам не открылось. Татьяна и Осип Петрович скрылись за поворотом тропы, Борис вернулся на поляну.

– Борис Савельевич, что это все-таки такое? Откуда здесь эти вещи?

– Посмотрите на эту одежду, – стараясь не показывать волнения, заговорил Борис. – Смотрите, здесь все: сюртук, жилет, рубашка, и даже исподнее, и обувь тоже. Этот человек остался совершенно голым, как прародитель Адам.

– Одежда приличная, хоть и не новая, – заметил Иван Никитич, без особого желания разглядывая оставленные в траве вещи. – Она тут, видно, несколько дней пролежала. Странно, что никто не нашел.

– Ничего странного, это тропа для прогулок. Она петляет вдоль берега и особенно никуда не ведет. Тут если только мы или наши гости ходят на променад. Прислуге тут делать нечего, им видами любоваться недосуг. Но вот еще что! Посмотрите-ка сюда, – Борис нагнулся и краем трости пошевелил рядом в траве что-то лохматое.

– Что это? – Ивану Никитичу сделалось не по себе. – Какое-то животное? Вы полагаете, это браконьеры?

Борис молча подцепил тростью торчащие обугленные лохмы и приподнял их, чтобы можно было разглядеть, что они собой представляют.

– Вам не кажется, что это похоже на человеческие волосы?

Теперь, когда Борис сказал так, Ивану Никитичу и правда стало очевидно, что это похоже на отрезанные клочья человеческих волос. Его слегка замутило, и он отвел взгляд.

– Но ведь… они точно не женские, – через силу проговорил он. – Какие-то жесткие лохмы. Послушайте, а что если Осип прав, и тут побывал беглый каторжанин?

Борис отошел от костра, тщательно отряхнул одежду и постарался вернуть самообладание.

– Что бы тут ни случилось, теперь я заставлю пристава заняться этим делом!

– А мне… как вы думаете, Борис Савельевич, мне стоит ехать завтра на Васильевский остров, к господину Девинье?

Молодой человек бросил на писателя быстрый серьезный взгляд.

– Надеюсь, вы застанете его в здравии.

– Так вы думаете… – Иван Никитич только сейчас понял ход мыслей Добыткова. – Вы думаете, что это его вещи?

– Да, полагаю, это может быть так. Одежда похожа на ту, что он имел обыкновение носить, – хмурясь, ответил Борис. – И эти обрезанные волосы, такие жесткие, торчащие – они тоже похожи на его бороду. Хотя цвета уже почти невозможно разобрать.

– Но зачем?.. – Купря широко развел руки и распахнул глаза в чистосердечном непонимании. – Зачем французу раздеваться догола, стричь бороду, разводить костер на берегу? Что за дикость, помилуйте?

– Мне все это представляется таким же непостижимым, как и вам, Иван Никитич, – подвел итог Борис. – А теперь идемте к дому. Я обещал вам коляску, а сам буду дожидаться полицейских. Просить я вас не могу, мне неловко отнимать ваше время. Но если все-таки вы решите завтра навестить Девинье, то потом непременно сразу приезжайте к нам в усадьбу, чтобы рассказать все, о чем вам удастся узнать!

Глава 11,

в которой наш герой едет в Петербург

Полночи Иван Никитич провел у себя в кабинете, записывая во всех подробностях необычайные события прошедшего