Лина и Сергей Прокофьевы. История любви - Саймон Моррисон

Неудача деморализовала Лину; она чувствовала себя разоблаченной с позором самозванкой. Однако она сумела взять себя в руки, и дуэт с герцогом, пытающимся соблазнить Джильду, был исполнен очень неплохо. Но от переживаний у Лины пересохло горло, и коронную арию о первой любви «Caro nome» («Сердце радости полно») она смогла спеть только в треть обычной силы. Лина полностью обрела голос только к концу 1-го действия.

В антракте между первым и вторым действиями она быстро переоделась и выпила две чашки кофе, надеясь, что это окажет благотворный эффект на голосовые связки. Горло так и осталось сухим, но петь Лина стала лучше. В третьем действии во время исполнения знаменитого квартера (Герцог, Маддалена, Риголетто, Джильда) она почти не ошибалась – по ее словам, «пропустила только одну ноту». Лина почувствовала себя спокойнее, и уровень ее актерской игры также улучшился[160]. Оставшаяся часть действия, заканчивающаяся трагической смертью Джильды, прошла благополучно. Риголетто, думая, что подосланный к герцогу наемный убийца выполнил задание, открывает мешок, ожидая увидеть тело врага, но обнаруживает внутри умирающую дочь. К концу спектакля Лина чуть не теряла сознание от усталости, и воспоминания об аплодисментах и вызовах на поклон у нее сохранились весьма смутные. Всего одна репетиция с оркестром позволила бы выступить без происшествий, сетовала она.

Дирижер Джованни Патти похвалил Лину, но посоветовал в следующий раз внимательнее следить за ним – это убережет ее от ошибок. Все исполнители, включая баритона, поздравили Лину с успешным дебютом, отметив, в частности, ее артистизм. Друзья повели Лину отпраздновать первый выход на сцену в ресторан Savini, расположенный неподалеку от театра, на Соборной площади. Она выпила стакан пива и съела несколько кусочков холодной курицы – необычное меню для праздничного застолья. Критики обошли вниманием ее неровное выступление, сосредоточившись на состоявшейся позже премьере с участием Кампанари. (Corriere della Sera похвалила Кампанари за «приятное», «отчетливое» и «изящное» исполнение[161].) К тому же скромные декорации и костюмы «Риголетто» в «Каркано» едва ли могли соперничать с новой великолепной постановкой «Бориса Годунова» в Ла Скала. В целом, несмотря на ошибки, Лина приобрела полезный опыт и поверила, что может чего-то добиться.

Следующие выступления должны были состояться 13 и 15 марта. Когда выяснилось, что ведущее сопрано выздоровела, Лину отстранили от участия в спектакле, назначенном на 13 марта, но затем прима опять заболела, и на сцене все-таки пела Лина. Она, конечно, расстроилась из-за этой неразберихи, но прекрасно справилась с дуэтом в первом действии и спектаклем в целом. Знакомые заверили Лину, что первое и второе выступления отличаются, словно небо и земля. Начинающую певицу даже упомянули в нескольких рецензиях. В результате Лина обеспечила себе ангажемент до конца сезона. 15 марта она уже не волновалась перед выходом на сцену, а в середине арии Caro nome из зала даже раздались одобрительные крики. Предупредительный баритон Ромболи, который дважды гримировал ее для спектакля, предложил поехать с ним в Перуджу, объяснив, что за выступление она получит деньги. Дирижер намекнул на возможность выступления в Генуе. Лина с самого начала понимала, что все это только планы. Так оно и оказалось. Театр «Каркано» завершил сезон другими операми, и турне не состоялось.

Однако складывалось впечатление, что карьера Лины на подъеме. 17 марта она позировала лучшему миланскому фотографу, и он сделал десяток фотографий Лины в разных костюмах. Ближе к концу месяца она опять обратилась к тому же фотографу, но получилась только половина снимков. В мае того же года ее фотографии были выставлены в Турине. В последний раз Лина вышла на сцену в роли Джильды 21 марта. Все прошло благополучно, хотя в первом действии нервы снова дали о себе знать. «В этот раз, – по-английски написала Лина Сергею в конце месяца, – я в целом выступила неплохо. Надеюсь, что когда-нибудь я выступлю намного лучше и добьюсь настоящего триумфа»[162]. Лина хотела возобновить уроки с педагогом в Милане, чтобы расширить свой небогатый репертуар.

Сергей не был свидетелем ее скромного успеха. Тане было поручено в красках описать Сергею дебют Лины. Таня слушала оперу три раза и имела возможность встретиться с Сергеем во время его турне по Бельгии или Франции. Сергей объяснял свое отсутствие жестким графиком выступлений, Лина – проблемой получения «дурацких виз… черт с ними!»[163].

Проблема с визами встала в очередной раз в апреле, когда Лина убедила Сергея выступить вместе с ней в Милане. Она возобновила занятия в надежде получить приглашение на прослушивание, но никаких предложений не поступало. Для организации концерта Лина нашла поддержку в лице писателя и режиссера Энцо Феррьери, которого она считала настолько тяжелым на подъем, что чуть ли не за фалды притащила во Дворец Киджи в Риме. Необходимо было оформить визу для Сергея. Помимо этого, они должны были согласовать дату концерта, программу и стоит или нет делать антракт. Лина насмехалась над Феррьери, называя «беспомощным итальянским бизнесменом». К заслугам Феррьери она относилась безо всякого почтения… Oh, queste donne sono terribili (О, как ужасны эти женщины)! – кричал Феррьери, дергая себя за волосы[164].

Он предложил свой зал Il Convegno для проведения концерта. Il Convegno располагался рядом с Ла Скала на улице Боргоспессо (via Borgospesso), где теперь находятся дизайнерские бутики. Лина сходила туда на концерт клавесинистки Ванды Ландовски и поняла, что ее не устраивает акустика. Зал больше подходил для проведения дискуссий и чтения лекций; собственно, он и был предназначен для этой цели.

Составление программы концерта оказалось сложной задачей, поскольку Феррьери в последнюю минуту настоял на включении произведений Мусоргского и Бородина. Хотя окончательное решение было за Сергеем, Феррьери и Лина предварительно договорились о полуторачасовой программе, включающей романсы на стихи Бальмонта (Лина должна была петь по-французски); Сонату для фортепиано № 2; марш из оперы «Любовь к трем апельсинам»; Токкату и одну из фортепианных пьес из цикла «Мимолетности». Феррьери предложил устроить концерт 27 апреля. Дата была идеальной – в Ла Скала в этот вечер спектаклей не намечалось, а значит, можно было рассчитывать на внимание со стороны прессы. Этот концерт станет совместным выступлением Лины и Сергея. Первым и далеко не последним.

Лина надеялась, что Сергей приедет за несколько дней до концерта и задержится после, и тогда они сбегут из шумного и задымленного центра Милана и проведут вместе несколько дней в тихом пригороде. Сергей может сэкономить деньги, живя в ее квартире; рояль был хорошо настроен, и новые соседи были спокойными. Следующий концерт у него был в Париже, и Лина предложила Сергею поехать в Париж из Милана, не заезжая в Этталь. Сергей должен взять с собой смокинг, писала Лина, но мать следует оставить дома. «Поводов для ревности у нее нет, поскольку в Париж я с тобой не еду. Но тебе следует позаботиться о собственном удобстве. Подозреваю, она просто хочет приобрести новую шляпку и пару безделушек. Я могу купить все, что ей надо, и привезти в Этталь»[165]. Лине хотелось, чтобы в эти дни Сергей принадлежал только ей, и, чтобы уловка удалась наверняка, написала Марии Прокофьевой, спрашивая, какой размер шляпы ей нужен.