Только работа, никакой игры - Кора Рейли

последних двух недель.

— Семь недель в срок. Это новый рекорд. Ты заслужила награду, юная леди.

— Ей позволено видеть мое хорошенькое личико каждый день. Это приз, если он вообще нужен, — протянул Ксавье, перекидывая мячик из одной руки в другую.

Я закатила глаза и улыбнулась тренеру.

— Если вы спросите меня, то я скажу, что заслужила похвалы от королевы.

Бреннан рассмеялся.

— Я люблю ее.

Ксавье смотрел на меня слегка прищуренными глазами, продолжая играть с мячом. Тут на него налетел Коннор, и они вдвоем принялись в шутку толкать друг друга.

Ксавье был странно спокоен, когда днем мы направились в женский приют. Это странное молчание стало более частым, и не только после поцелуя.

— Почему они не пригласили прессу? — спросила я. — Если бы ты заранее дал мне об этом знать, то я могла бы что-нибудь устроить. Тебе бы не помешала такая позитивная реклама, Ксавье.

— Никого не касается, чем я занимаюсь в свободное время.

— Ксавье, ты демонстрируешь публике почти все аспекты своей жизни. Люди знают о твоих женщинах, эскападах на вечеринках, тренировках, утреннем и вечернем распорядке, — фыркнув, возразила я.

Он припарковал машину в узком переулке в Йенноре, пригороде Сиднея, где я никогда не была раньше, очевидно, одном из самых бедных районов в регионе. Многие дома были ветхими, и машина Ксавье привлекла к нам ненужное внимание.

— Это личное.

Я склонила голову набок. Его семья никогда не появлялась в прессе. Он даже не упоминал о них в интервью, за исключением очень общих ссылок.

— А твои интрижки — не личное?

Ксавье самоуверенно ухмыльнулся.

— Они помогают оставаться у всех на устах.

То, как он это сказал, содержало больше, чем просто намек.

Конечно, он не мог оставить все как есть.

— И у всех во рту.

Я фыркнула.

— Ты такой придурок.

Эта волчья ухмылка скрутила мои внутренности в жгучий узел.

— Просто даю людям то, что они хотят. Прессе, женщинам, даже маркетологам моей команды.

— И чего же ты хочешь? — с любопытством спросила я.

Ксавье ничего не ответил, только уставился в лобовое стекло, оставив меня разглядывать его поразительный профиль. Мои пальцы чесались протянуть руку и провести ногтями по темной щетине. В воздухе стало душно и жарко. Я встряхнула воротник блузки, чтобы остыть. Взгляд Ксавье метнулся к моей груди. Я отпустила ткань, сглотнула и встретила его пристальный взгляд.

— Нам надо выбираться отсюда. Становится слишком жарко.

Рот Ксавье дернулся, и я прищурилась, глядя на него, но затем быстро вышла из машины, прежде чем все стало еще жарче.

Я огляделась по сторонам. Нигде не было никаких признаков женского приюта, но, наверное, это просто маскировка.

— Уверен, что это здесь? — спросила я.

Ксавье кивнул.

— Я был здесь уже дважды.

Словно по сигналу, дверь в трехэтажном доме перед нами распахнулась, и оттуда вышла маленькая, кругленькая женщина с волосами цвета соли с перцем, подстриженными как у пикси. Как и в других домах на улице, краска облупилась с фасада, и мусорные баки были переполнены.

Ксавье подошел к ней и пожал руку.

— Это моя подруга Эви, я упоминал о ней в разговоре.

Женщина кивнула и поприветствовала меня крепким рукопожатием.

Она провела нас через приют, который был организован как жилой комплекс с общей гостиной и кухней, а также несколькими спальнями для женщин и их детей. Внутри все было в гораздо лучшем состоянии, чем снаружи.

— Не могу показать вам все комнаты, потому что некоторые женщины не хотят, чтобы их кто-нибудь видел. Они боятся.

Ксавье кивнул. — Знаю. Вам не обязательно показывать мне все.

— Мы хотим, чтобы вы убедились, что ваши деньги были использованы во благо, мистер Стивенс. Мы не получаем достаточной поддержки через государственные фонды, поэтому без ваших денег не смогли бы сделать этот ремонт. Очень много женщин нуждаются в безопасном месте, и мы ценим, что вы помогаете нам в этом.

Ксавье кивнул, но ничего не сказал. Было удивительно видеть его таким… серьезным. Мы перешли в общую часть убежища с огромной кухней и несколькими обеденными столами. В комнате собралось несколько женщин и детей. Мне пришлось подавить вздох, когда я заметила женщину, чье лицо распухло, ее кожа покраснела и посинела, а одна рука была в гипсе. Рядом с ней сидели две девочки. У старшей был синяк на щеке. Мое сердце сжалось, когда я увидела это, но реакция Ксавье привлекла мое внимание к нему. Вид у него был убийственный. Никогда не видела такого гнева на его лице. Выражение его лица изменилось в ту же секунду, как девочки повернулись к нему, став нежным и добрым.

Девочка постарше бросилась к Ксавье, прижимая к груди книгу. Он сразу же присел на корточки, когда она застенчиво улыбнулась ему и протянула «книгу дружбы».

— Можешь подписать?

Взгляд Ксавье скользнул по синяку на ее щеке, и он нежно улыбнулся ей.

— Конечно. Это доставит мне удовольствие. — Он взял книгу, и она подошла к нему вплотную, нервно заламывая руки. — Как тебя зовут?

— Милли. Эмилия. Но мои друзья зовут меня Милли, — сказала она. Мое сердце разрывалось от теплоты, видя доброе выражение лица Ксавье, которое он демонстрировал этой маленькой девочке.

Он мог быть иногда самым большим эгоцентричным, высокомерным придурком, но за это я бы дала ему некоторое послабление в будущем. И, черт возьми, если это зрелище не заставило мое сердце и трусики вспыхнуть снова.

Через несколько дней после визита в приют мы с Ксавье оказались за его обеденным столом, где рассмотрели несколько запросов на интервью, а также два рекламных контракта: один на какой-то модный протеиновый порошок, другой на новую бритву. Учитывая, что Ксавье почти всегда щеголял темной щетиной, я сочла этот выбор любопытным, к тому же рекламодатели предлагали достаточно большой гонорар для того, чтобы Ксавье хоть раз пережил тщательное бритье. Было около шести часов, когда мы наконец-то закончили.

— Мне просто необходим спокойный вечер, а завтра никаких тренировок, так как насчет вечернего киносеанса? — беззаботно спросил Ксавье. После инцидента с пикапом больше не было никаких совместных уютных вечеров.

— Всегда готова, — ответила я с улыбкой. Мне очень хотелось, чтобы наши отношения вернулись к тому, что было до того злосчастного поцелуя. Мы были взрослыми, и поцелуй был ошибкой в суждении, не более того.

Ксавье, казалось, совсем забыл об этом. Он с тех пор уже поцеловал, бог знает сколько женщин, хотя я была, вероятно, единственной, чье имя он помнил.

— Какой фильм