1812. Все было не так! - Георгий Суданов

Тот же генерал Ланжерон в своих «Записках» утверждает, что Кутузов участвовал во многих сражениях и имел большой опыт, но «все эти качества были парализованы в нем нерешительностью и ленью физической и нравственной, которая часто и была помехой в его действиях».

А генерал Н.Н. Раевский, узнав о назначении Михаила Илларионовича, в письме к жене лаконично заметил:

«Переменив Барклая, который был не великий полководец, мы и тут потеряли».

Ф.Н. Глинка в своих «Письмах русского офицера» рассказывает:

«Как нетрудно понравиться солдату! Должно показать только ему, что заботишься о судьбе его, что вникаешь в его состояние, что требуешь от него необходимо нужного и ничего излишнего. Когда Светлейший князь объезжал в первый раз полки, солдаты засуетились было, начали чиститься, тянуться и строиться. «Не надо! Ничего этого не надо! – говорил князь. – Я приехал только посмотреть, здоровы ли вы, дети мои! Солдату в походе не о щегольстве думать: ему надобно отдыхать после трудов и готовиться к победе». В другой раз, увидев, что обоз какого-то генерала мешает идти полкам, он тотчас велел освободить дорогу и громко говорил: «Солдату в походе каждый шаг дорог, скорей придет – больше отдыхать будет!» Такие слова главнокомандующего все войско наполнили к нему доверенностью и любовью. «Вот то-то приехал наш «батюшка», – говорили солдаты, – он все наши нужды знает: как не подраться с ним» <…>

Говорят, что в последний раз, когда Светлейший осматривал полки, орел явился в воздухе и парил над ним. Князь обнажил сединами украшенную голову; все войско закричало «ypa!». В сей же день главнокомандующий приказал служить во всех полках молебны Смоленской божьей матери и для иконы ее, находившейся при армии, сделать новый приличный кивот. Все это восхищает солдат и всякого!»

Звучит красиво, трогательно, патриотично…

Тем не менее, приняв командование объединенной русской армией, М.И. Кутузов, от которого все ждали решительного изменения хода войны, приказал… продолжить отступление.

24 августа (5 сентября) он доносил императору Александру:

«Позиция, в которой я остановился при деревне Бородино <…> одна из наилучших, которую только на плоских местах найти можно».

На самом деле подобное заявление выглядит так же странно, как и расположение русских войск.

Оно, мягко говоря, выглядит довольно странно: основная часть армии стояла на правом фланге, на берегу реки Колоча, и была в этом месте практически бесполезна, так как против нее, на другом берегу реки, не было никого. При этом Наполеон сосредоточил свои главные силы в центре и на своем правом фланге, то есть значительно южнее села Бородино, где у русских войск было относительно мало.

Британский наблюдатель генерал Роберт Вильсон рассказывает:

«Повсеместно проходимый Колоцкий ручей, протекающий по глубокому оврагу, прикрывал фронт правого фланга и часть центра до самой деревни Бородино.

Левый фланг начинался у холмов выше Бородина, за селом Семеновским, на более открытой, но пересеченной глубокими оврагами и зарослями кустарника местности, что затрудняло наступление сомкнутым строем.

Справа от позиции, возле леса, были сооружены земляные укрепления.

На холмах перед Горками – в правом центре позиции – расположились два сильно укрепленных редута, господствовавшие над Бородином, Колочей и большой, так называемой Новой Смоленской, дорогой, которая, проходя через Бородино, Горки и центр армии, вела в Можайск. В четырехстах ярдах от батареи в Горках была выдвинута другая батарея, где находилось 1200 человек.

Наиболее слабым оказался левый фланг – бастионированная батарея с завесами, расположенная на высотах перед равниной. Эта батарея соединяла центр и левый фланг.

Село Семеновское, находившееся перед фронтом левого фланга, было сожжено, дабы не дать укрепиться в нем неприятелю. Здесь же предполагалось соорудить сильный редут, но укрепление сие оставалось лишь едва намеченным.

Перед руинами села проходил глубокий овраг, за которым располагались флеши, или реданы, предназначенные для поддержки передовых егерей, а около деревни Шевардино на холме между двумя перелесками было еще одно укрепление для защиты села Семеновского».

Расположение войск перед Бородинским сражением

Генерал Л.Л. Беннигсен и не пытается скрыть своего возмущения. Он пишет:

«Взгляните на план этого сражения. Обратите прежде всего внимание на огромное пространство, которое занимали наши войска (в этом заключалась величайшая ошибка, какую можно было сделать в ожидании атаки со стороны Наполеона, система действий коего хорошо известна и против которого можно было, следовательно, принять более действительные меры <…>). От последней батареи на нашем правом фланге до крайней батареи на левом фланге, или до 3-го корпуса, находившегося под командой генерал-лейтенанта Тучкова, который стоял на Старой Смоленской дороге, было более десяти верст, так что войска, или резервы, находившиеся на одном фланге, или хотя бы даже в центре, не могли подойти своевременно, чтобы поддержать другое крыло, – что и случилось 26 августа, несмотря на то что неприятель еще 24 августа (5 сентября) выказал намерение атаковать наш левый фланг. Я высказал свое мнение князю Кутузову, но все осталось по-старому».

А вот мнение генерала А.П. Ермолова:

«Слабость левого крыла в сравнении с прочими частями позиции была ощутительна, укрепления же на нем ничтожны, и по краткости времени нельзя было успеть сделать их лучшими».

Осмотрев за два дня до сражения русские позиции, князь Багратион написал Ф.В. Ростопчину:

«Все выбираем места и все хуже находим».

Говорят, что эту неудачную позицию выбрал даже и не сам М.И. Кутузов, а полковник К.Ф. Толь, назначенный главнокомандующим на должность генерал-квартирмейстера.

Во всяком случае, генерал Л.Л. Беннигсен в своих «Записках» утверждает, что «полковник Толь овладел умом князя Кутузова, которому его тучность не позволяла самому производить рекогносцировку местности ни до сражения, ни после него».

Вывод делает обер-квартирмейстер 6-го корпуса И.П. Липранди:

«Что касается до позиции в общем смысле, то опысывать ее подробно и исчислять ее недостатки и выгоды <…> было бы излишне. Замечу только одно, что на всем пространстве от Царева Займища, куда прибыл Кутузов, до Москвы не было ни одной позиции, которая, после всех недостатков, приписываемых Бородинской, была бы для нас лучше. А дать битву до Москвы, по соображениям главнокомандующего, было необходимо».