Логово снов - Либба Брэй

У Генри до сих пор начинало тянуть в животе, когда он вспоминал, как Джозеф, дворецкий, пригласил его в гостиную и закрыл двери. Единственный раз за всю его жизнь ледяное отцовское спокойствие угрожало превратиться во что-то еще… во что-то жестокое.

– Тебе знакомо это? – Отец двумя пальцами поднял оскорбительную любовную эпистолу. – Что это за дрянь?

Генри было так страшно, что ответа у него не нашлось.

– Этот… – рот не без борьбы исторг нужное слово, – мальчик… тебя каким-то образом скомпрометировал?

Луи смешил его. Целовал. Любил… Ни в чем из этого ничего компрометирующего не было.

– Ты подумал о том, что он может шантажировать нашу семью, запятнать наше доброе имя – и все ради денег? – продолжал отец. – Или ты полагаешь, что только домашние девочки падают жертвой охотников за удачей?

Генри хотел сказать отцу, что Луи хороший и добрый, что он очень романтичный и нежный. Что случившееся между ними было настоящим, неподдельным… но сказать ему это было решительно невозможно. Родительское осуждение оглушало его, парализовало, топило в жарком стыде.

Никогда еще он не чувствовал себя таким трусом.

– В Экзетер ты больше не вернешься, – следующим ходом объявил отец.

– Что? – Новая надежда пробилась даже сквозь страх.

Ему разрешат остаться здесь. C Луи.

– Если для тебя защита семейной репутации ничего не значит, я вынужден буду позаботиться о ней вместо тебя. Я уже сделал несколько звонков. Завтра в девять утра отходит поезд на Чарльстон и Цитадель. На этом поезде поедешь ты. Возможно, они сумеют сделать из тебя мужчину там, где я потерпел неудачу. И больше ни слова об этом мальчике.

Генри смотрел, как отец рвет его ненаглядное письмо, как поджигает клочки спичкой и кидает в пустой камин, где они вспыхнули и свернулись, и поседели золой.

Потом его изгнали в спальню, где он обнаружил уже собранный чемодан. Военная школа… Если в Экзетере все было плохо, то в Цитадели будет хуже некуда. Он там просто не выживет. Можно, конечно, спасти себя, соврать. Я не имею никакого отношения к этому мальчику, это какое-то недоразумение. А потом сделать, как велит отец, бросить все что любишь, Луи, музыку, вернуться в Экзетер, стать адвокатом, а там и судьей. Жениться на правильной девушке, родить Генри Бартоломью Дюбуа Пятого и всю оставшуюся жизнь встречаться с одними и теми же людьми на одних и тех же балах и ужинах, все равно прекрасно зная, что ты сущее разочарование для отца и что он никогда не забудет, ничего никогда не забудет – только сделает вид, что этого не было. Или можно взбунтоваться, воспрянуть, взять жизнь в свои руки. Не этого ли вечно хотел от него отец?

Тем вечером в доме был прием для отцовских деловых партнеров. Генри слушал, как они смеются на первом этаже за портвейном и сигарами. Ну, если это и называется «быть мужчиной», увольте, он в такие игры играть не намерен! Отец и слуги заняты. Пора. Генри напихал что мог в заплечный мешок, вылез из окна спальни, соскользнул по древесному стволу и запетлял по кладбищу, хоронясь за надгробиями, – и замер на месте, едва не налетев на мать, сидевшую с четками перед статуей святого Михаила-Архангела. Несколько долгих мгновений она разглядывала Генри, переводя взгляд с него на рюкзак и снова на лицо, – будто пыталась запомнить его навсегда.

– Лети, лети, милая птичка, – прошептала она и вновь вернулась к своим святым, отпуская сына ускользнуть навеки из тюрьмы по имени «Добрая Удача».

Генри кинулся в Квартал, в их мансарду, но Луи там не оказалось. Он сунулся было в «Селесту», но его не было и там.

– Вроде я слышал, что он сегодня играет на «Элизиуме», – сообщил ему Альфонс.

Но когда Генри добрался до доков, «Элизиум» уже усвистал далеко вверх по реке. Генри чуть не расплакался. Можно, конечно, подождать Луи здесь, но кто знает, когда он вернется… а ждать Генри себе позволить не мог. Отец скоро хватится его и начнет искать. Вот устроится в своей новой, сегодня начавшейся жизни, и тогда можно будет послать весточку Луи.

Удача таки повернулась к нему добрым лицом. Пароход как раз отходил вверх по Миссисипи, и Генри уболтал команду, чтобы его взяли на борт, пообещав всю дорогу играть им на пианино в обмен на проезд до Сент-Луиса. Из Сент-Луиса он отправил письмо в «Селесту» – Луи до востребования, вместе с адресом в «Вестерн-Юнион».

Но телеграмма не пришла.

И в Мемфис тоже, и в Ричмонд, и в Нью-Йорк.

Генри вспомнил тот день, когда они похоронили Гаспара. Луи ведь взял с него обещание, что он, Генри, его не покинет, – а он что вместо этого сделал? Убежал. Вдруг Луи ненавидит его за это? За то, что ушел, даже не попрощавшись? Вдруг считает его трусом? О, если бы только найти Луи, объяснить ему, что на самом деле произошло…

Нет, Генри и не думал сдаваться. Он написал нескольким сессионным музыкантам с «Элизиума» – ответил только один, корнетист по имени Джимми. Он сообщил, что вроде бы слышал от какого-то родственника какого-то друга, что Луи, возможно, покинул Новый Орлеан и нашел работу в каком-то перелетном ансамбле, но названия проекта, конечно, не запомнил. Услыхав это, Генри зарычал: такие территориальные команды путешествовали по всей стране. Луи мог быть где угодно.

Тогда-то он и вспомнил, как ходил к Луи в сон. Если теперь это единственный способ выйти на связь, так тому и быть. Одно простое внушение: поговори с Генри… он ждет тебя в Нью-Йорке, в «Беннингтон Апартментс»… запомни: «Беннингтон Апартментс».

Но сначала Луи еще надо было найти.

И Генри занимался этим каждую неделю, весь прошлый год. По краям знакомым и странным странствовал он, а временами и по откровенно пугающим, разыскивая ключ, один-единственный ключ, что привел бы его к парню, которого он был не в силах забыть, которого любил и оставил. К парню, который, возможно, сумеет его простить…

Генри глянул на часы.

Без пяти минут три.

Он поставил будильник и запустил метроном.

– Пожалуйста, – сказал он и закрыл глаза.

Не успели веки Лин встрепенуться по ту сторону сна, как кто-то постучал ее по плечу, так что она даже взвизгнула. Она развернулась и увидала рядом пораженного Генри, тут же вскинувшего руку, извиняясь.

– Не… не смей, – Лин испустила дрожащий вздох, – так больше делать. Никогда.

– Прости, – сказал Генри, но довольной ухмылки сдержать не смог. – Шляпа сработала! Ты меня нашла.

– Да, нашла, – подтвердила Лин.

Колесики у нее в голове уже закрутились, пытаясь вычислить, как так вышло: она только что нашла во сне живого человека. В первый раз в жизни.

– Где мы? Чей это сон?

Словно по мановению волшебной палочки, проснулись звуки: цокот копыт, дальнее тарахтенье надземки, крики разносчиков всякой всячины, тонкий писк фабричного свистка… Покрывало тумана истончилось, приоткрыв все тот же клубок потрепанных городских улиц, что и в прошлом путешествии, только на сей раз к декорациям добавилось действие: двое мужчин вывалились, тузя друг друга, из створчатых дверей кабака. Их тут же обступила толпа. C полдюжины мальчишек гоняли палкой обруч.