Ее главная ошибка - Мелани Милберн

— Для нас сегодня очень счастливый день, — сказал он по-английски с сильным итальянским акцентом. — Ты подарила Джованне первую внучку, а мне первую правнучку. Я не могу выразить словами, что значит для меня ощущать, что наш род продолжается.

Бронте понимала, что ее улыбка выглядит немного натужно, но ничего не могла с собой поделать.

— Я сожалею, что вы только сейчас познакомились с Эллой.

— Лучше поздно, чем никогда, — заметил Сальваторе.

Наступило непродолжительное молчание.

— Мама… — произнес Лука.

Джованна Саббатини держала Эллу на руках с таким видом, будто не собиралась ее отпускать.

— Я рада, что ты наконец решила сообщить моему сыну о его отцовстве, — произнесла она. — Но разве ты не задумывалась о том, что лишаешь радости общения с ребенком не только его, но и остальных членов семьи?

— Мама, — предостерегающе проговорил Лука, — сейчас не время.

— Все в порядке, Лука, — сказала Бронте, страдальчески посмотрев на него. — Твоя мама совершенно права. Я не думала ни о ком в то время. Если бы подумала, то, возможно, все сложилось бы иначе.

Джованна не успокаивалась.

— Мой старший сын переживает очень болезненный и, на мой взгляд, совершенно ненужный развод, — продолжала она. — Этого могло бы не произойти, если бы Лука знал о рождении дочери.

Бронте начала сердиться.

— Не думаю, что я виновата в разводе вашего старшего сына, — возразила она. — Я признаю, что была не права. Мне следовало настойчивее искать встречи с Лукой, но я злилась и страдала из-за разрыва наших отношений.

Сальваторе нежно и по-отечески положил руку на плечо Бронте.

— Прости мою невестку Джованну, — попросил он. — Сейчас у всех нас нервы на пределе. Мы прошли через тяжелые испытания, едва не потеряв Луку два года назад, а за три года до этого умер его отец и мой сын, Джанкарло. А еще раньше не стало малышки Кьяры. Я не уверен, что ты о ней слышала. Она умерла давно, но мы ежедневно о ней вспоминаем. Элла для нас как благословение Господа. Она поможет излечить нашу душевную боль.

«Едва не потеряв Луку»?! Именно эти слова Сальваторе лучше всего запомнила Бронте. Молодая женщина посмотрела на Луку, который молчал и задумчиво хмурился. Бронте сглотнула и попыталась сосредоточиться на том, что говорит Сальваторе, но в ее голове снова и снова прокручивались эти четыре зловеще звучащих слова.

Ужин проходил в напряженной атмосфере. У Бронте пропал аппетит, и, хотя дед Луки был само очарование, стало очевидно, что Джованна решила хранить надменное молчание.

Как только мать Луки и дед уехали, а Элла крепко заснула в своей кроватке, Бронте стала ждать Луку в спальне. Он пришел через час, и Бронте задалась вопросом: не рассчитывал ли он, что она уже уснула?

— Лука, — начала она без предисловий, — я хочу знать, что имел в виду твой дед, утверждая, что они едва не потеряли тебя два года назад.

Выражение его лица стало сдержанным, губы сжались в тонкую линию.

— Дед наговорил лишнего, — сказал он, — как и моя мать. Я сожалею о том, как она себя вела. Мама смягчится в конце концов. Она точно так же вела себя с женой моего брата, Мейей.

— Слушай, я понимаю, что она тебя оберегает, — произнесла Бронте, — но мне хочется обсудить нечто иное. Так что с тобой произошло, Лука?

— Ничего не произошло, — ответил он, пряча взгляд. — Сальваторе преувеличивает.

— Ты лжешь.

— У тебя разыгралось воображение, — бросил Лука, отворачивая простыни.

— Я не лягу с тобой в постель до тех пор, пока ты не скажешь, что с тобой случилось. — Бронте решительно вздернула подбородок.

Он оставил простыни в покое и посмотрел ей в глаза.

— Ты хочешь ссориться или заниматься любовью? — поинтересовался Лука.

По спине Бронте пробежала дрожь.

— Я не желаю с тобой ссориться, Лука, я просто пытаюсь тебя понять. Ты продолжаешь скрытничать. Ты всегда так поступал.

Он вздохнул и запустил пальцы в волосы.

— Я никогда не был открытым человеком, — признался Лука, — и не собираюсь меняться.

— Тогда я могу с уверенностью сказать, что наш союз продлится максимум два месяца, — заявила Бронте.

Лука сжал кулаки.

— Почему ты все время на меня давишь? — спросил он. — Почему ты не можешь оставить прошлое в покое? Мы оба сваляли дурака. Я виноват. Ты довольна? Я не виню тебя.

— Н-не винишь? — прошептала Бронте.

Лука помолчал.

— Нет, — сказал он наконец, протягивая ей руку. — Иди сюда.

И Бронте устремилась в его объятия.

Лука обнял Бронте, прижал к себе и уткнулся лицом в ее волосы, целуя в макушку. Казалось, прошли десятилетия, прежде чем он заговорил, а когда он начал отвечать на ее вопрос, его голос стал колючим и прерывистым.

— Я сожалею, что ты обо всем узнала вот так, — начал он. — Я мечтал избавить тебя от грязных подробностей. Мне нравится делать вид, что ничего не произошло.

Бронте не смогла остановить поток слез:

— Ах, Лука, разве ты не понимаешь, что мне нужно знать обо всем. Ведь только так мы сумеем выстроить прочные отношения.

Он вытер ее слезы большими пальцами:

— Я не хотел, чтобы ты меня жалела. Я не выношу жалости. Я мечтал, чтобы ты вернулась ко мне не из сострадания, а потому, что хочешь меня.

Она сглотнула подступивший к горлу ком:

— Твой дед сказал…

— Он был прав, — мрачно произнес Лука. — У меня начались неожиданные осложнения после операции. Открылось кровотечение, из-за которого я находился в коме в течение трех недель. Никто не знал, что со мной произойдет, когда я приду в себя, и удастся ли мне вообще очнуться. Когда-то то же самое произошло с моим отцом. Перед операцией, предвидя такой исход, я с ужасом представлял, как буду тупо пускать слюни, сидя в кресле, не узнавая любящих меня людей. Разве я мог обречь свою семью на такие страдания? Разве я мог обречь на такие страдания тебя?

Бронте наконец поняла, почему Лука два года назад поступил именно так. Он заботился о ней и похоронил собственные надежды и мечты, чтобы избавить ее от возможных ужасных последствий.

— Значит, поэтому ты так резко порвал со мной? — спросила Бронте. — Ты хотел, чтобы я думала, будто ты ничего ко мне не испытываешь? Но ты никогда не говорил мне о своих чувствах, пока мы были вместе.

Лука встретил ее взгляд и с трудом сглотнул.

— Мне было очень трудно тебя прогнать, — признался он. — Я не сомневался, что, встретившись с тобой лично, не смогу от тебя отказаться. Пару раз я едва не позвонил тебе, но в последний момент передумывал. Я не хотел, чтобы ты меня жалела и оставалась со мной из чувства долга.