Это твоя жизнь - Джон О'Фаррелл

У меня взяли интервью для передачи под заголовком «Что у меня в холодильнике?», где знаменитости рассказывают о своих убеждениях, карьере, стиле жизни и как все это отражается на содержании их холодильника. У Джимми Конвея в холодильнике были молоко, яйца и малиновый йогурт. Просто они там оказались. Понятно, если бы я был не такой классный и если бы мне было небезразлично, как все получится, я бы, наверное, часами бродил по супермаркетам и гастрономам, стараясь подобрать именно тот провиант, который в полной мере передаст имидж творческого, но занятого холостяка, достаточно современного, чтобы стряпать себе всякие интересные блюда, но из-за недостатка времени вынужденного планировать свои трапезы заранее. Какие-нибудь экзотические соусы для спагетти, скажем; несколько небанальных ингредиентов для салатов, домашний пирог с лососиной, немножко пармской ветчины и половина пудинга с большой миской свежих сливок. Но ничего такого в холодильнике у Джимми Конвея не нашлось. Разуверившись в своем имидже гурмана, я отправил свои продуктовые списки в помойное ведро буквально за минуту до прихода телевизионщиков. Тем не менее малиновый йогурт что-то обо мне говорил. Я из тех, кто любит йогурт.

Журналист назвал мой маленький домик в Сифорде загородным коттеджем. Полагаю, технически это верно: выходные я провожу здесь, просто потому что мне не по карману куда-то еще ехать. «Джимми Конвей явно ценит покой, который находит вдалеке от всех в своем коттедже, среди Южных холмов. Любовь к этой части мира он разделял со своим другом Билли Скривенсом». Со дня смерти Билли наша дружба все крепла. Порожденный его отсутствием вакуум вынуждал журналистов искать иные пути говорить о нем, и потому они часто упоминали нового юмориста Джимми Конвея, как если бы тот был учеником Билли.

Прогуливая Бетти на утесах, я невольно возвращался туда, где мы разминулись с Билли, — так преступник возвращается на место преступления. Вдалеке виднелся коттедж Билли, и я спрашивал себя, догадывается ли его вдова Стелла о глубине моего обмана. После нашей краткой беседы на похоронах я часто вспоминал о ней, гадал, не пересекутся ли снова наши пути. Странное дело, в эти дни я и собаку выгуливал все как-то на той стороне городка.

Сначала я увидел ее пса. Макс сам по себе знаменитость, но когда он влетел на холм, я испугался, а вдруг не Стелла его выгуливает. Я погладил пса, он покрутился возле меня, виляя хвостом, а потом хотел было бежать дальше, но я крепко ухватил его за ошейник и продолжал гладить, пока в поле зрения не появилась его хозяйка. Это действительно была Стелла. Ее красота по-прежнему сияла как золотая сказочная пыль. Когда Билли Скривенс отправился добывать себе жену, ему нужен был только самый главный приз, вроде кубка Жюля Римэ,[42]я же был всего лишь запасным игроком команды из третьей лиги, которого и на поле-то не выпускают. Но несмотря на потрясающую внешность и пленительную улыбку, Стелла излучала какую-то грусть. Может, у меня просто дар такой, но я уверен, что заметил некую необъяснимую печаль в женщине, муж которой совсем недавно умер в самом расцвете сил.

— И снова здравствуйте. Я Джимми Конвей, мы встречались на похоронах Билли.

Не лучшее начало разговора с человеком, которого надо приободрить. Но наши собаки не желали расставаться, так что мы пошли вместе. Стелла заметила, как много внимания мне стала вдруг уделять пресса.

— Значит, о вас сняли «Что у меня в холодильнике?» — сказала она, бросив палку, которую схватили обе собаки. — Билли как-то согласился их принять. Когда оператор открыл дверцу холодильника, его встретил карлик, одетый эскимосом, который там сидел и читал газету. Карлик крикнул: «Вон из моего дома!» — а оператор извинился и захлопнул дверцу. Тут до него дошло, что его разыграли, а карлик-эскимос вылез и в скрытые камеры сказал детям, которые смотрят телевизор, чтобы они никогда не прятались в холодильнике.

— Да, помню, это было здорово! — я был просто восхищен ее выдержкой.

Последовала пауза, и я подумал, уместно ли продолжить разговор о программе Билли, раз уж Стелла эту тему затронула.

— Вас не беспокоило, что он в своих розыгрышах заходил иногда слишком далеко? — спросил я.

— Всегда беспокоило. Например, знаменитый случай с пожилой женщиной в передвижном туалете. Она сначала была в ярости.

Та шутка стала телевизионной легендой. Пожилая дама, ничего не подозревая, вошла в туалетную кабинку на Трафальгарской площади. Но как только она присела, кабинку схватил подъемный кран и выставил напоказ трусы старушки и колготки, спущенные на щиколотки.

Это был поворотный пункт в истории британского телевидения. Разразился скандал вокруг «отупления», печально известную проделку раскритиковал секретарь по культуре в палате общин. Однако выражение шока и негодования на лице женщины и ее безнадежная попытка дотянуться до уже недосягаемого рулона бумаги сделали эту сцену невероятно популярной, национальной семейной шуткой на первых страницах всех таблоидов. На Даунинг-стрит пришли в ярость от того, что какой-то там министр позволил себе раскритиковать трюк с дамой в туалете, не посоветовавшись сначала с премьером, и в итоге секретарь по культуре сделал разворот на сто восемьдесят, назвав проделку со старушкой лучшим образцом передовых и новаторских программ.

— Никто не обязан подписывать договор о согласии, так что это их собственный выбор, — сказала Стелла, защищая программу Билли. — Но когда пытаешься раздвинуть рамки, всегда найдутся обиженные. Но в этом и был весь Билли, всегда искал, какое оно, телевидение будущего. — И она замолчала с мужественным лицом, а мне захотелось ее обнять и утешить, но я сдержался, потому что знал, что сочувствие и доброта во мне перемешаны с наглой похотью и страстью.

Бетти приволокла палку, и я опять закинул ее в поле.

Было приятно поговорить о жизни знаменитостей и шоу-бизнесе с человеком, который знает об этом гораздо больше твоего. Я чувствовал, что нас со Стеллой объединяет слава. Друзья, услышав о моем очередном интервью, реагировали вовсе не так, как я ждал, а для Стеллы подобные разговоры были нормой и не казались хвастовством. Она рассказывала о странных обычаях на планете Слава, а я кивал и соглашался, старательно делая в уме пометки обо всем, что она говорила. Иногда я спрашивал себя, не потому ли мне нравится Стелла, что вписывается в новый имидж, который я себе приготовил: яркий юморист с завидной карьерой, рядом с которым должна быть прекрасная модель. Многие из ныне знаменитых мужчин имели многолетние отношения с женщинами, которых бросили, как только прославились. Дело не в том, что эти мужчины легкомысленны, просто неловко мчаться в новом красном спортивном автомобиле рядом с женщиной, которая работает в бюджетной организации. Я был уверен, что ни за что не стану таким черствым, тщеславным и расчетливым. И то, что у меня не было ни многолетних отношений, ни женщины, которую я мог бы бросить, тут совершенно ни при чем. Была, конечно, Бетти, моя бордерская колли. Возможно, Бетти и тревожилась, что я обменяю ее на тусовочного лабрадора Скривенсов.