Золотой ангел - Олег Мазурин

А более смелые мятежники, в том числе Лукин и Кручина, продолжали перекликаться между собою.

– Не боится нас, чертяка!

– А что ему бояться: он хозяин тайги!

– Умный поп тебя крестил, да жаль не утопил! Какой он хозяин тайги? Мы, а не он, отныне владельцы этих лесов и рек! И так будет!

– Рыбки, наверное, свежей захотел?

– Оголодал в лесу!

– Полакомиться решил.

– Вот так гора шерсти и мяса!

– Пудов тридцать будет или более!

– Завалить его – и дело с концом! – подытожил перекличку атаман Лукин. – Эва, сколько в нем пудов свежайшего мяса! И жиру полезного! И шкура огромная! Да только жаль попортить ее. Но маленько все же придется. Давайте, братцы, за дело дружно возьмемся!

Каторжники как по единой команде схватились за ружья и карабины.

– Не трогайте, братья, его, это злой дух! – упал на колени Энай и возвел руки в небо. – Мы, буряты, опасаемся их убивать. Вы только разозлите его! И черная кара падет на ваши головы!

– Не беспокойся, Энай – усмехнулся Лукин. – Мы уничтожим твоего злого духа, а заодно полакомимся медвежатиной.

Энай от ужаса уткнулся головой в землю и зашептал какие-то заклинания. Бурый великан подошел к перекату и приготовился ловить лапой рыбу… Лукин вскинул карабин и тщательно прицелился в медведя… Кручина тоже… Алабин, Кислицин, Окунев, Юзевский также взвели курки своих ружей…

Еще стволов пятнадцать вытянулись в направлении косолапого. Это сцена напоминало больше расстрел, чем охоту на зверя. Бурый исполин, почуяв что-то неладное, замер и грозно посмотрел на людей. Раздался оглушительный залп! Хозяин тайги не успел опомниться, как «стальные осы» смертельно ужалили его бурую мохнатую тушу. Хищник подскочил на месте, завертелся, как юла, и упал. И больше не двигался. Он был мертв.

– Готов зверюга! – торжествующее прокричал Лукин. – Власть сменилось, косолапый! Теперича мы хозяева тайги! Айда его свежевать! Возьмите, братцы, ножи острые да булатные! Прочна шкура да кожа Михайло Потапыча – сладить бы ее заточенными клинками! А там и мясо, и жир добудем!

Решили убитого медведя не тащить к берегу, слишком он тяжел, а разделывали прямо на перекате, на отмели. Этим занимались мужики да их предводители – Лукин и Кручина. Алабин и господа офицеры с любопытством наблюдали за разделкой хищника. Ловко орудовали острыми ножами обвальщики. Кровь животного стекала извилистым ручьем по течению вниз. А затем поплыли по Шилке и внутренности Бурого…

Спустя час мятежники уже лакомились медвежатиной. Только Энай не притронулся к дичи, боялся, что черный дух в облике медведя переселится в его тело.

* * *

Стретенская потешная флотилия прошла еще тридцать верст. И снова вольное братство устроила отдых на берегу. На этот раз в дозор отправился капитан Кислицин и шестеро его людей.

Когда через час капитан с отрядом вернулся, он был сильно озабочен. С ним были два связанных бурята. Один – постарше, а другой – помладше. Старший – кряжистый и косолапый туземец – был в мягких доспехах в виде халата с длинными рукавами и косым запахом, как у монголов в тринадцатом веке. Он смотрел на всех исподлобья звериным и полным ненависти взглядом. Алабин почувствовал что-то нехорошее в душе и спросил у Кислицина:

– Что случилось, Сергей Сергеевич? Кто эти люди? И отчего они связаны?

– Дмитрий Михайлович, не успели мы избавиться от казаков, как новая опасность подстерегает нас, – сказал Кислицин. – На наш дозор неожиданно вышел разведывательный отряд бурятов. Они вступили с нами в бой. Их было человек десять. Троих мы убили, двоих взяли в плен, а остальные скрылись.

Совет Шести собрался для экстренного совещания.

– Что им нужно от нас и почему они так воинственно настроены? – спросил Алабин.

– Знамо дело, нашей смерти ищут, они любят охотиться за беглыми людьми, – промолвил атаман Лукин. – Им за это награду дает правительство. Деньги или ружья. Я человек сибирский давно уже наслышан о подвигах туземцев. Да и не любят, чтобы белые люди в их землях хозяйничали. Вероломны буряты весьма и коварны. Прадед мне в детстве рассказывал, как сей народец уничтожил Падунский острожек на реке Ангаре. Они казаков выманили из крепости обещанием ясака, напоили и всех вырезали, а затем сожгли и сам острог. Вот как…

Алабин сказал:

– Возможно, ты и прав, Михайло, но хорошо бы их самих спросить об этом. А эти дьявольские аборигены ни черта не понимают русский язык. Я же не владею бурятским, хотя знаю и французский, и английский, и испанский, и греческий и даже латинский и старославянский. Так что для понимания варварской речи придется пригласить нашего боевого друга Эная. Пусть переведет слова своих соотечественников.

– Конечно, надобно бы пригласить, – поддержали поручика остальные члены Совета.

Послали за Энаем. Бурят вскоре пришел.

– Что угодно, однако, старшие братья? – спросил он у членов Совета.

Алабин за всех ответил:

– Вот твои соплеменники, Энай. Они напали на наш дозорный отряд и хотели его перебить, но наши братья сумели дать им достойный отпор. А вот двоих Сергей Сергеевич и его удальцы захватили в плен. Расспроси их, отчего они преследуют наши грешные души и отчего так воинственно настроены к нам. И объясни своим в доступной форме, что мы не намерены чинить им зло и покушаться на их жен, земли и собственность. Пусть не преследуют нас, мы держим путь дальше на Восток.

Энай кивнул и что-то спросил на своем языке у пленного, что постарше, но тот ничего не ответил. Бурят сжал челюсти в приступе злобы и недовольства, затравлено оглянулся и начал «играть желваками».

– Молчишь, мерзавец, – грозно посмотрел на пленного Дмитрий. – Энай, скажи ему. Если он не заговорит честно и искренне, то его и дружка младого привяжут за правую ногу к одной согнутой молодой сосне, а за левую – к другой и отпустят в небеса. Разорвет их просто напополам. Страшнее смерти не придумаешь. А если передумает, расскажет все честь по чести, то мы его и вместе с товарищем отпустим, слово офицера.

Энай перевел. Абориген неохотно кивнул головой: дескать, согласен говорить.

– Энай, братец любезный, повтори ему вопрос. Зачем они преследуют нас?

Пленник впервые нарушил молчание и быстро заговорил. Энай его внимательно слушал, и вскоре толмач в точности повторил слова соплеменника, но уже на русском.

– Он говорит, однако, большие русские офицеры в золотых погонах и орденах обещали их вождям награду за каждого убитого или живого беглого. За мертвого – пять рублей. И десять – за доставленного живьем.

– Вот оно что? Твои соплеменники за счет наших жизней захотели обогатиться? – воскликнул Алабин.

– Я же говорил, ваше благородие, что на уме у этого дикого народа только убийства нашего брата да вероломство, – торжествующе произнес Лукин.