Близость максимум - Алена Снатенкова

А это даже хуже.

Ей просто все равно.

Хреново.

Мне сейчас дико хреново.

Ника.

Конечно, Морозов возвращается.

Меня шок охватывает, когда я вижу его за спиной ректора, но кажется, подсознание догадывалось, что утренняя встреча не закончится на минутном разговоре.

Неужели ему так сложно понять, что какие-то моменты нельзя исправить обычным словом «прости»? Так не бывает. Я не пытаюсь как-то обгадить это волшебное слово, нет. Оно поистине может решить какие-то мелкие проблемы, но у нас случай другой. У нас другая ситуация, где, скорее всего, волшебство не поможет. Да и нет в мире этого волшебства. Так же, как и нет справедливости. Бумеранг вылетает, чтобы отдать людям должок за все их заслуги, но он не долетает до места назначения. Хотя, вру. Меня эта деревянная палица всегда находит. Где бы я ни была. Как бы я ни замаливала грехи. Возмездие есть, прощения нет.

— Белка, обозначь сразу сроки. Расскажи, сколько по времени ты будешь играть роль ледяной королевы? Я, конечно, буду ждать окончания спектакля, но будет лучше, если ты заранее откроешь все карты.

Он действительно думает, что моя реакция на его возвращение — это всего лишь жалкая пародия на большую игру?

Злюсь.

Пытаюсь сдержать себя, чтобы не ударить. Чтобы не влепить звонкую пощечину по красивому, немного осунувшемуся лицу.

— Сроки? Буду тебе сроки. Как насчет бесконечности? Это для начала. Потом, еще лет так на триста с возможным продлением. Устраивает?

— Слишком долго.

Секунду назад мы стояли напротив друг друга, возле двери в лекционный зал, а уже сейчас я прижата мощным телом к холодной, мраморной колонне.

— У меня огромные проблемы по части ожидания, белка. Такие же, как и с запретами.

— Не забывай, где ты находишься. Здесь тебя не похвалят по головке, за то, что ты домогаешься до студентки. — Говорю, а сама боюсь в глаза ему смотреть. Боюсь увидеть тот огонь, который разжигал нас, когда мы вместе были.

Егор заносит в воздухе руку, и я, как под гипнозом наблюдаю за ней. Заводит кисть за мою спину и пальцем проводит вдоль позвоночника. Предательское тело торжествует. Оно танцует вальс, радуясь, что музыкант, который играл на всех струнах, снова вернулся. Маэстро в деле, мурашки выпущены на свободу. Парень прижимает меня к себе, и я отчетливо слышу стук его сердца. Сказать ничего не могу. Хочу оттолкнуть, но в эту секунду, сама себе не хозяйка.

Идет борьба. Разума и души. Первый отчетливо понимает, что так делать нельзя. Что нельзя сдаваться и подпускать близко убийцу всех нервных клеток. А душа, в этот момент умоляет о прощении. Она кричит о том, что раскаяние существует. И что оно пришло к Морозову.

— Кто же мне запретит домогаться тебя? — Говорит прямо в ухо, утыкаясь носом в оголенную шею.

— Ректор за это может меня отчислить. Если тебе плевать на этот момент, то мне нет. — Снова обдаю его холодом.

Еще одна попытка вырваться из телесного капкана не увенчивается успехом.

Сильные руки еще крепче прижимают к себе. Настолько крепче, что я не успеваю выставить ногу вперед, и утыкаюсь лицом в грудь Егора.

Тут же в нос ударяет его такой родной запах.

Боже!!! Прости меня. Можно я на секундочку побуду слабой девочкой, которая в прошлом, была счастлива, находясь рядом с этим мужчиной.

— Ты про того лысого хрена, который ради какой-то дорогой фигни прискакал сюда и вытащил тебя из кабинета? — шутя, спрашивает он, цепляя пальцами локон моих волос. — Поверь, я с ним разберусь.

— Конечно, разберешься. Ты в спец в этом деле. — выставляю руки вперед, делая подобие липового барьера. — Выкинешь его с должности, и дело с концом. Ты ведь так любишь делать?

— Ник, ну я кретин. Урод. Придурок. Мы уже выяснили это. Сколько еще раз ты ткнешь меня моим дебилизмом? Мне реально хреново. Поверь, я себя мысленно уже миллион раз казнил и заново воскресил, чтобы продолжить убивать и отгрызать конечности. Белка, я все это время с ума сходил. Мне в жизни не было настолько плохо. — На последних словах он смотрит прямо в лицо. Мучительный взгляд идеально голубых глаз, немного растопляет лед, который я с таким трудом морозила в своей голове и между нами.

— Постоянно. Я буду тыкать тебя этим, пока тебе не надоест и ты не уйдешь. — беру себя в руки, отгоняя подальше всю слабость.

— Замени это предложения на другие слова. Так легче будет. — Что-то обдумав, добавляет парень, и наклоняется так близко, что кажется, будто нас разделяет миллиметр.

— «Я тебя ненавижу»? — включаю кнопку сарказма.

— «Я скучала по тебе, Егор». Говори так, но я разрешаю тебе в этот момент думать о ненависти. — Парень точно в бронежилете. Он с легкостью отбивает все мои детские выстрелы.

Он наклоняет голову, внимательно смотря на мои губы. Гадать не нужно, что он желает сделать. Еще чуть-чуть, и его язык сломает мои последние преграды. Еще немного и я сойду с ума, от такого напора. Мне нужно как-то оттолкнуть его и сбежать. Покинуть город, страну, материк, но сделать все, чтобы не пойти на поводу у слабости и дурацкой влюбленности. Я не хочу опять убиваться. Я не хочу больше быть униженной. Хватит. Белова сильная. Ее научили быть сильно, но…

Я продолжаю стоять с открытым ртом и ждать, когда же случится прикосновение. Я жду, когда сильный разряд выбьет почву из-под моих и так уже ослабленных ног.

— Мне очень хреново без своей белки. — Мы почти касаемся губами, когда я слышу его слова.

Они немного отрезвляют.

— Заведи себе хомячка. — огрызаюсь в ответ.

Боже. Он это ведь Морозов. У него такое лицо и тело, что и догадываться не приходится, какую жизнь он вел. Ведет. Не знаю, запуталась. Бабник он, если совсем коротко описать ход моих мыслей. Он априори не может сходить с ума по мне. Ну, не может человек после того, как выкинет девушку на улице, после осознать, что тоскует и скучает. Или вообще, дышать без нее не может. Такое только в кино показывают. В жизни — это всего лишь еще одна сказка, не подпитанная реальностью. Ему не нужна белка. Он ее снова забудет. Появится другая живность. Зайка, киска или как там еще мужики называют своих дурочек?

Черт в квадрате, я даже сейчас себя поставила в одну шеренгу со всеми недалекими, которые готовы на все, ради такого парня. А я не хочу быть такой. Я не хочу наступать на одни и те же грабли.

— Просто поверь мне. — Просит Егор и умоляющи смотрит мне в глаза.

— А если не хочу? Не хочу больше тебе верить. Что тогда?

— Я больше не хочу мучить нас. Хочу зализать все твои раны, и никогда больше не отпускать. — совершенно серьезно говорит он, и пальцем проводит по моей щеке.

— Да кто мучается? — как чайник со свистком, который все-таки закипел, пищу на весь коридор.