Алая сова Инсолье 2 - Ива Лебедева

— Таможня? Не… Практически все, что я у них собрал, контрабанда, заново натаскают. Гоняться же за нами из-за трех одеял и двух кляч им будет банально лень. А за то, что мы увели ушастого демона, подозреваю, местные еще и приплатят, если догонят. Наверняка подумают, что их какие-нибудь горные бродяги из диких пограничных племен обшмонали и сбежали в долину. Там их ищи-свищи. Потому как ни один дурак не полезет в таком виде через самые опасные горы континента.

— Кроме нас?

— Кроме нас.

Глава 31

Алла

Пока ничего страшного в горах я не заметила. Наверное, если бы шла ногами — устала бы в разы быстрее. А верхом на Хрюше — ну разве что угол наклона его спины подо мной изменился, и приходилось держаться за рога, чтобы не сползать к хвосту.

В остальном же моя слепота, кажется, в кои-то веки сыграла мне на руку. Я частенько ощущала то с одной, то с другой стороны тропы пугающую пустоту. Но и только. А вот Инсолье постоянно ругался шепотом сквозь зубы, поминая шаттовы пропасти. И Паоло во главе процессии время от времени принимался бормотать что-то не слишком святое и правильное, когда копыта его битюга начинали с шорохом съезжать по сыпучему гравию.

Но потом угол наклона Хрюшиной спины стал еще круче, а пропасти куда-то подевались. Вокруг ощущались сплошные скалы, крутые и лысые. А еще стало ощутимо холоднее.

— Далеко нам еще? — спросила не я, спросил Паоло. — Насколько я понял из твоих путаных объяснений, до самого перевала нам идти не обязательно. Где-то тут должно быть ущелье, которое уведет нас в сторону от тропы и выйдет в нужную долину?

— Неделю по этим буеракам — и, считай, полпути пройдено, — буркнул Инсолье. — Это если повезет, мы не проскочим мимо нужной дыры, не попадем под буран или лавину и не столкнемся с какой-нибудь сранью зубастой. Привал! Вон площадка. Слезай со своего борова и ставь палатку.

Я послушно кивнула и попыталась сползти с Хрюшиной спины.

— А ты куда?! — всполошился Инсолье.

— Ставить палатку. — Я недоуменно повернула голову в его сторону.

— Тьфу ты… я не тебе говорил, паладину! Его конь такой же толстый, как свин. Ты-то на своем борове сиди, он теплый. Грейся об него! Сейчас еще один плащ достану… погоди.

— На мне и так больше меха наверчено, чем может расти на живом существе! — возмутилась я. — Не надо ничего больше. Сам оденься. Руки холодные вон! — и перехватила его за запястья.

— Вспомни, они всегда холодные. Все-таки некромантам положено слегка походить на свои творения. Сиди, говорю, успеешь еще похозяйничать. Кашеварить вон будешь. Или нет, лучше кота гладь. Тоже важное занятие. Ублажай защитника от русалок.

— Сижу. Мужа держу, — улыбнулась я, растирая его ладони и затягивая их к себе под плащ. — Они у тебя всегда приятно прохладные. А сейчас ледяные. Погрейся, потом пойдешь поделаешь дела.

Где-то рядом мученически вздохнул брат-паладин. Он давно понял, что мешать нам нежничать бесполезно. Но все равно вздыхал, сопел, укоризненно шуршал по хозяйству и всячески пытался внушить мне чувство вины. Ну, мне так казалось. Поскольку внушения уходили в белый свет как в копеечку, то и не обижалась. Привыкнет рано или поздно. Мой муж, хочу — обнимаю, хочу — грею, хочу — целую. И ни у кого разрешения спрашивать не собираюсь.

— Ну ты это… — первым вдруг засмущался Инсолье. — Нехорошо так…

— Чего?

— Ну, ему неловко… и вообще.

— С каких пор тебя это волнует?

— Это мой паладин, в смысле наш. Не чужой. Свое добро беречь надо, а то испортится, — выкрутился Инсолье. — Тем более что надо соблюдать разнообразие видов. Нельзя иметь слишком много хитрых сволочей на квадратный шаг. Это мешает самым главным хитрым сволочам свободно хитрить и сволочиться.

— Ладно, потискаю тебя в палатке, моя любимая хитрая сволочь. А сейчас иди и не смей мерзнуть! — разрешила я.

— Эй! Это мои слова! — делано возмутился муж. Руки из-под плаща сразу не достал, еще немного за меня подержался. А потом вздохнул и пошел помогать Паоло ставить палатку и разводить костер.

Ночью, кстати, понежничать не вышло. Паоло рвался спать снаружи, но мы с мужем, не сговариваясь, обругали его олухом и затащили в палатку. Снова спали одной большой кучей котят, перемешав руки и ноги. И накрытые кошкой.

В таком темпе прошло три дня. Мы то куда-то взбирались, то спускались. Наш живой транспорт постоянно требовал отдыха. Намного чаще, чем мы хотели бы. И если лошадей, на которых ехали мужчины, еще можно было заставить идти дальше, то вот ослик каждый раз чуть ли не истерику устраивал, когда его тянули на очередной крутой склон. В конце концов Инсолье этот цирк надоел, и осел был торжественно привязан к Хрюше. Так у ишака просто не оставалось выбора: кадавр пересиливал бедную животинку и тянул за собой, словно шарик на веревочке. У осла было лишь два варианта: идти или тащиться по острым камням тушкой. К тому же Хрюша хорошенько так обругал ушастого на своем языке, и осел проникся к борову уважением, которого не испытывал ни к кому из нас.

Я даже как-то привыкла идти, идти и идти. Словно бы всю жизнь мы пробираемся по этим горам, спим одной компанией, готовим еду на костре, хвалим кошку за пойманных в дороге мышей и стараемся переупрямить осла.

Это было утомительно, но все равно в чем-то удивительно хорошо. Спокойно. Рутинно и тепло. Я бы не против так путешествовать всю оставшуюся жизнь. Да только кто ж нам даст?

Вот, например, странная тень на краю ощущения моих нитей. Что это такое? Откуда взялось?

— О, горные козы, — вдруг услышала я голос Паоло, отвлекший меня от странных ощущений. — Сейчас у нас будет свежее мясо и, возможно, даже молоко.

— Один горный козел, — негромко и как-то зло отозвался Инсолье. — Очень, мать его, козел. Как раз скоро стемнеет.

И отказался что-то пояснять. Хотя я, кажется, без слов поняла, кто шастает на грани восприятия. Крыльями машет. То возникает из пустоты, то пропадает в скалах. Неужели мой дорогой жених?

Прилетел по душу моего мужа? Так, может, пора и мне с ним лично побеседовать? Если устроить из моих нитей что-то вроде сети… и подстеречь шуструю тень… главное, чтобы мои мужчины этого не заметили. Я хочу побеседовать с Филиппом с глазу на глаз! Вдруг получится убедить отцепиться от нас? Или хотя бы от Инсолье? Удушающий прием