Праздник на выезде - Дарья Сойфер

– Ага, сейчас! – процедила она, яростно извиваясь ужом.

– Можешь не стараться меня соблазнить. – Глебова улыбка сверкнула у нее перед носом.

– Да я… Я… – Алина пыхтела, вывинчиваясь из-под врага. Но он то ли сильно качался в свое время, то ли слишком много ел. С тем же успехом она могла бы спихнуть с себя гранитную плиту – как ни старалась, даже на сантиметр не сдвинула.

– Какая ты, однако, горячая штучка. – Его смеющиеся глаза блеснули. – Я б с тобой еще поиграл в войнушку… Где-нибудь в более укромном месте…

Алина стукнула бы его, не будь ее руки намертво зажаты. Вот бы только вынуть правую, уж она затолкает каждое словечко обратно ему в рот с пригоршней снега… Но что делать, если противник сильнее?.. И тут Белкину озарило. Как она сразу не поняла? Военная хитрость!

– А знаешь, я не против, – томно протянула она.

От неожиданности Глеб застыл, брови его поползли на лоб.

– Чего?

– Ну да… Эта химия между нами… – Алина облизнула губы. – Так глупо отрицать!..

– Погоди, ты серьезно, что ли?

– Еще как! Скорее бы этот долбаный праздник закончился… К тебе или ко мне?

Бедолага так растерялся, что ослабил напор и приподнялся, чтобы получше разглядеть лицо Алины и понять, издевается она или говорит серьезно. Это его и подвело. Белкина украдкой высвободила правую руку, чтобы нащупать заготовленный снежок.

– Ты чего творишь? – Глеб заметил возню и, пошляк эдакий, неверно ее истолковал. Что ж, такая месть будет приятнее вдвойне.

– Сил нет терпеть. Давай по-быстрому, – жарко прошептала она и потянулась к его ремню.

– Что?.. Нет… Погоди, тут дети… Хотя… – Он нервно сглотнул и задышал чаще. – В бункере нас никто не увидит…

Но закончить предложение Глебу не удалось. Одним метким движением Алина сунула снежок ему в штаны, чтобы остудить пыл. О, еще ни один мужчина не дарил ей такого наслаждения, как Рудаков в ту секунду. Его зрачки резко сузились, с губ сорвался полуписк-полухрип.

– Твою мать! – Он откатился, лихорадочно вычерпывая снег из трусов. Настал его черед извиваться, как будто ему подкинули раскаленные угли.

– Не ругайтесь при детях! – крикнула с веранды одна из мамаш.

– Все в порядке! – отозвалась Алина, выглянув из бойницы. – У него боевое ранение! Главное, чтобы до ампутации не дошло. – Она встала, отряхнулась и бросила на Глеба насмешливый взгляд. Да, проигрывать она умела, но побеждать ей нравилось гораздо больше. – Ну? Как насчет капитуляции?

– Я еще до тебя доберусь, – процедил он сквозь зубы.

– Удачи. – Она гордо вышла из бункера, только не рассчитала, что после снежка Глеб сумеет оклематься так быстро.

Коброй он метнулся к ней, вцепился в лодыжки и дернул на себя с такой силой, что Алина рухнула, как подпиленная сосна.

– Нет! – взвизгнула она, беспомощно барахтаясь.

На сей раз вывести врага из строя ей не удалось. Глеб тащил ее на себя, словно играли они уже не в войну, а в первобытного человека, который завалил мамонта. И в новую роль Рудаков вжился с полной отдачей: лихо подмял под себя Алину, а ее шаловливые руки прижал над головой.

– Сдаешься? – угрожающе прорычал он ей в лицо.

– Ни! За! Что! – отчеканила она с отвагой пленного партизана.

– Сама напросилась!..

Алина в ужасе зажмурилась и сжала ноги. Если сейчас он напихает снега ей в штаны при всех, она не переживет. Боже, что сейчас сказали бы ее родители! Пусть лучше Глеб сунет ее головой в сугроб, пусть обольет ледяной водой… Но, как выяснилось, к холоду план Глеба никакого отношения не имел. Скорее наоборот. Рудаков поцеловал ее.

И Алина сразу почувствовала: это уже не игра. Не какой-то дурашливый чмок, а поцелуй-казнь, поцелуй-взрыв. У Алины было такое чувство, как бывает, когда продрогнешь до костей, а потом нырнешь в горячую ванну. Кожа покрылась мурашками, кровь заструилась быстрее, и приятная слабость разлилась по всему телу, от ушей до кончиков пальцев.

И если до этого момента Алина не помнила, было ли между ними что-то в ночь мальчишника или нет, то теперь могла поклясться на Библии: такое бы она забыть не смогла.

Только сейчас Алина поняла, почему люди вообще любят целоваться. Раньше ей всегда казалось, что поцелуи сильно переоценивают. Нет, был у нее, конечно, приятный опыт, но не более того. Не так, чтобы ах! – и планета под ногами качнулась, как шарик на ниточке, а свет вокруг померк. Но Глебу удалось поднять ее представления о поцелуях на новый уровень. Он словно понимал ее без слов, пропитал собой всю ее сущность, заставив изнывать от жара и трепыхаться, будто мотылек у фонаря.

Сознание Алины теперь занимали всего две мысли: «Господи, это лучше, чем секс» и «Если один поцелуй сотворил со мной такое, то что же будет в постели?». И почему-то сомнений в том, что постель случится, у Белкиной не возникло.

– Тебе нужна горячая ванна.

Это была первая фраза, которую Глеб смог выдавить из себя после выхода из дома Оксаны. Полчаса они ехали в полнейшей тишине – гробовой, если учитывать катафалк, – а Рудаков боялся даже спросить, сворачивать ли к станции.

Впервые в жизни он казался себе беспомощным и неловким. Не человек, а набор локтей и коленок. И ведь ничего толком не случилось! Ну, поцеловал он Алину. Да, взасос. И в целом вышло неплохо. Если не считать того, что невинная возня в снегу оскорбила священные родительские чувства местных наседок, и они раскудахтались на тему дурного примера детям. Харассмент… Понаберутся новых словечек, а потом кидаются ими направо-налево. Наверняка просто позавидовали, потому что их самих давненько никто не зажимал в сугробе.

Будь на месте Алины любая другая девушка, Глеб уж точно не растерялся бы. Закинул бы ее в машину, и сейчас, вместо того чтобы сидеть в неловком молчании, они бы уже регистрировались в ближайшем мотеле.

Белкина обладала удивительной способностью все усложнять. Нет, она не проронила ни слова. Не было этих фразочек вроде «надо обсудить наши отношения» или «теперь я хочу познакомить тебя с родителями». Но Глеб понимал, что именно с ней поцелуй просто так не пройдет. Собственно, он понимал это еще до того, как засунул язык ей в рот. Оно вышло как-то само собой, спонтанно, хотя изначально Рудаков просто хотел от души навалить ей за шиворот снега.

Чем дольше Глеб размышлял, стоит ли продолжать начатое, тем сильнее убеждался в обратном. Конечно, он хотел Алину. И не сомневался, что с совместимостью у них все в порядке. Это была даже не химия, а ядерная физика. Но дальше-то что? У отца была уйма бизнес-партнеров, и ни с одним из них он не спал. Даже не дружил толком и всегда повторял одно и то же: «Никогда не мешай личное с работой».

Вот, к примеру, начнет Глеб встречаться с Алиной. Роскошный секс, все дела. А потом ему это надоест, он встретит еще кого-нибудь. И как тогда расстаться? «Давай договоримся, что теперь между нами только бизнес». Так? Она же психанет, обдерет его до ниточки, а то и вовсе траванет какими-нибудь волшебными таблетками. Или другой вариант: праздники набьют Глебу оскомину, отец раскается и вернет машину, квартиру и карточку. И что тогда? Просиживать штаны в офисе, просто чтобы не обижать Алину? Или свалить, и тогда она психанет и траванет его своими таблетками? Как ни крути, Глебу не жить. Если он что и понял, играя с ней в снежную войну, так это то, что Алина не привыкла отступать. И храни Господь всякого, кто окажется в списке ее врагов.