Тарантелла, или Танцы с пауками - Анна Дубчак

— Конечно, помню. Она просила меня дать ей денег в долг, написала, что очень срочно…

— А еще что?

— Просила принести эти деньги в больницу, к десяти утра.., не позже.

— И вы принесли?

— Нет. — Она опустила голову.

— А ведь если бы принесли, то она, возможно, осталась бы жива… А вы не знаете, почему она именно у вас занимала эти деньги? Вы же никогда не были подругами. Больше того, вы знали о том, что она любовница Ошерова, и завидовали ей. А обратилась она именно к вам, потому что только у вас, из всей Вязовки, всегда есть наличные деньги.

Вы никогда не задумывались, почему она, зная о вашей неприязни к ней, все-таки обратилась именно к вам? Нет? А я вам отвечу: да потому, что у нее было безвыходное положение. Ей были срочно нужны деньги. Посудите сами, в Вязовке можно потратить деньги только в вашем магазине да в водочном…

Значит, она собиралась их тратить где-то в другом месте, так? Автобус в райцентр отходит в одиннадцать, вот поэтому-то она и попросила вас принести ей деньги к больнице не позднее десяти — потому что от больницы до автобусной остановки ходу минут сорок, если не больше. Но вы не принесли… И ее в тот же день убили. Ей грозила опасность, и вы это поняли… Или знали…

— Нет! — в отчаянии закричала продавщица. — Я ничего не знала… Я и сейчас ничего не знаю. У нас никто не знает, кто убил Валю.

— Дыра, она и есть дыра. Даже вскрытия не сделали. Ничего…

— Да чего вскрывать, если у нее голова была проломлена в нескольких местах? Все вам, городским, не так и не эдак…

— А что можете рассказать про Орешину Надю?

— Ничего особенного. Мать-одиночка.

Жила с матерью и маленьким сыном в своем доме. Мать у нее злющая, не разрешала Надьке встречаться с Аверьяновым дома, вот они и делали свои дела в лесу… Думаю, что они и увидели, как Валю закапывают… Аверьянов всегда ходил под хмельком.., шумный мужик… Он мог подойти и спросить запросто:

«Может, помочь надо?» А уж если бы увидел труп, то не стал бы прятаться, зашумел бы, постарался схватить и избить убийцу… Но его убили. Из пистолета, так же, как и Надю. Их из пруда выловили с пробитыми головами…

* * *

Она вернулась домой поздно. Не сказав никому ни слова (приехали Ведерников и Селезнев, они играли с Логиновым в карты и снова пили пиво), Наталия придвинула табурет и стала рыться в забитых книгами стеллажах Зоей. И когда наконец нашла то, что искала, спряталась с книгой на кухне и внимательно прочитала все, что ей необходимо было знать для сегодняшней ночи.

Затем пришла в гостиную и заявила:

— Мне надо с вами поговорить…

* * *

Она позвонила ему в три часа ночи. Они договорились, что встретятся через сорок минут у входа в больницу. Теперь, когда все прояснилось, она могла позволить себе все что угодно.

А почему бы не повторить то, про произошло у них в кабинете за ширмой? Жизнь дается только раз, и когда еще ей удастся так развлечься…

Деревенская больница, симпатичный умница-доктор, который к тому же еще и прекрасный любовник… В предвкушении сексуальных забав Наталия решила даже прибегнуть к некоему психологическому извращению. Дождавшись, пока все мужчины в доме уснут, она переоделась в ванной комнате перед зеркалом, расчесала волосы, подкрасила ресницы и губы… Ну чем не итальянка? Разве что со светлыми волосами…

Белая шелковая блузка подчеркивала белизну ее кожи, а красная юбка с оборками плотно стягивала талию, расширяясь книзу Жалко, что не было бархатного узорчатого жилета… А белые чулки она успела прикупить в городе, в аэропорту, когда только прилетела из Симферополя…

Накинув шубу, Наталия выбежала из дома и очень скоро, запыхавшаяся, уже стояла на крыльце больницы.

Ошеров встретил ее в белом халате, как и было условлено.

— Можно, я буду тебя называть Юрием Григорьевичем, как будто я — твоя пациентка, хорошо?

Она вошла за ним в больницу и заметила, как он запирает ее изнутри.

— Вот это правильно. Как-то спокойнее будет…

В кабинете она, не снимая шубы, уселась к нему на колени и поцеловала в губы.

— Я нравлюсь тебе? — спросила Наталия, едва дыша.

— Очень…

— Тогда ты должен меня полечить.., немного… — Она распахнула на груди шубу и расстегнула блузку так, чтобы он пока ничего не понял.

Он целовал ее обнаженную грудь, а она ерошила ему на голове волосы…

— Почему вы не уехали в город, доктор?

Переезжайте к нам, мы будем встречаться почаще… В вас есть нечто такое, чего нет в других мужчинах… Вы не хотели бы меня осмотреть?

Она выскользнула из его объятий и, заметив, что он уже возбужден и что его глаза просят только об одном, скинула шубу и забралась на гинекологическое кресло…

— Ну как я вам? Это ничего, что я в ботинках? Они же не помешают осмотру?

Ошеров подошел к креслу, положил руки на согнутые колени Наталии и замотал головой, словно пытаясь протрезветь.

— Ты сводишь меня с ума… Я никогда еще никого не хотел так, как тебя…

— А я знаю. Просто мы с тобой похожи…

Ну же, раздевайся…

Но он, подняв подол ее длинной красной юбки, пожал плечами:

— А это что еще такое?

— А это тот костюм, в котором была убита Лариса Ванеева. Ну, не будь букой, давай поизвращаемся… Представь, что я — это она…

Она же тебе всегда нравилась. Жаль, что ее убили… Зато я знаю, что убийцу уже нашли.

Скажи, который час?

— Четыре, — снова пожимая плечами, ответил Ошеров. — А что?

— А то, что именно в четыре его повезут в тюрьму… Так что ваша Вязовка избавлена от маньяка.

— И кто же это?

— А они действовали оба: и Аржанухин, и Ванеев… Каждый развлекается, как может. А мы с тобой здесь, где пахнет лекарствами и где я хочу тебя все больше и больше… Или тебя смущает эта юбка?

— Нет-нет, что ты… Подвинься немного сюда. Вот так…

Спустя полчаса она привела себя в порядок, сняла порванные чулки и бросила их в корзину для мусора.

— А теперь подлечи мое горлышко… Пока к тебе, ой, вернее, к вам бежала по снегу, простыла… Где тут ваша дурацкая трубка, доктор, чтобы я в нее подула? Вернее, подышала…

Разомлевший Ошеров повел ее в соседнюю комнату, «процедурную», где стоял прибор для прогревания горла. Теплый воздух щекотал горло. Наталия сначала несколько минут молчала, а потом, отстранившись от аппарата, облизала пересохшие губы и расхохоталась:

— По-моему, это очень эротичный прибор… Тебе он ничего не напоминает? — И вдруг она услышала музыку. И ноги ее начали выбивать чечетку… Она скакала с широко раскрытыми безумными глазами по процедурной, уперев руки в бока, и приплясывала как сумасшедшая…