Марадентро - Альберто Васкес-Фигероа

– Это принесет тебе лишние проблемы, – дружески предостерег Круглолицый. – Кто-то в скором времени его убьет, но мне не хотелось бы, чтобы это был ты. Попробуй докажи, что это он прикормил самурят. Учитывая положение дел, мулат оказал тебе услугу. – Он, как всегда, тщательно принялся протирать очки. – Чем займешься? Я слышал, вроде бы на Карони собираются строить плотину, так что со временем Сан-Феликс будет таким же важным, как Сьюдад-Боливар. Может, имеет смысл там осесть и обеспечить себе будущее подальше от приисков? Ты уже не мальчик, – с улыбкой напомнил он венгру. – Силы уже не те.

– Я что-то не представляю себя стоящим за прилавком и торгующим гвоздями, – отозвался Золтан Каррас, закурив трубку и махнув ею в сторону собеседника. – Знаешь, чего мне на самом деле хочется? – спросил он и, когда тот отрицательно покачал головой, сказал: – Мне хотелось бы накопить приличную сумму, отправиться к Джимми Эйнджелу и присоединиться к нему в поисках «Матери алмазов».

– Это глупости, братец! – запротестовал Круглолицый. – Не существует никакой «Матери алмазов»! Не может существовать, потому что Карони, Парагуа, Каррао, Аса, Куруту и еще двадцать рек, которые тащат алмазы, рождаются в сотнях километров друг от друга.

– МакКрэйкен и Эл Вильямс ее нашли. Назови ее «Мать алмазов» или как угодно, но нет сомнения в том, что она находится где-то на вершине своего тепуя. Джимми тому свидетель. Он сто раз мне рассказывал, как чертов старикан оставил его сидеть под крылом самолета, а на следующее утро вернулся с несметным сокровищем. – Он вдохнул в себя густое облако дыма и несколько раз отрицательно покачал головой: – А Джимми не врет. Не будь он так уверен, не стал бы дальше рисковать жизнью. Мог бы просто разъезжать по всему свету с лекциями и хвастаться, что он и есть тот парень, который в одиночку открыл самый высокий водопад в мире. – Золтан уверенно кивнул. – Я ему верю, – в завершение сказал он. – Я ему верю, и мне хотелось бы помочь ему осуществить мечту.

– Я тоже знаком с Джимми Эйнджелом, – сказал Салустьяно Барранкас. – Мы не раз выпивали вместе, но даже если на вершине одного из этих тепуев и скрывается сказочное месторождение, Джимми никогда его не найдет. Жизнь уже отпустила ему порцию славы: он герой Первой мировой войны, имя его останется в истории до скончания веков. Теперь ему предстоит за это заплатить, и цена не включает в себя шанс разбогатеть. Если я в чем-то разбираюсь, так это в людях, чей поезд ушел, и уверяю тебя, братец, что Джимми один из них. Как бы он ни упорствовал, алмазы его не любят, и тут уже ничего не поделаешь.

Они купили широкую и удобную куриару у одного ливанца, который мало преуспел в добыче алмазов и согласился принять хижину Пердомо в качестве части платежа. Попрощались с Салустьяно Барранкасом и, рано утром покинув Трупиал, отправились вниз по реке, потому что никто из них толком не представлял, куда плыть.

Раскачиваясь в гамаке под навесом своего барака – несомненно, самого удобного во всем лагере, – Бачако Ван-Ян проводил их взглядом, вперив глаза в Айзу. Ей было не по себе до тех пор, пока он не скрылся за свисающими ветвями деревьев, и тогда у нее неожиданно возникло ощущение, что в бескрайней чаще вокруг, кроме них, нет ни души.

Золтан Каррас греб, сидя на корме, изредка правя веслом, и, хотя широкая и спокойная Куруту на этом участке не готовила никаких опасных сюрпризов, венгр казался более озабоченным, чем обычно, и время от времени, когда остальные на него не смотрели, оборачивался и бросал взгляд назад.

Ближе к вечеру, не проронив ни слова в течение часа, он, видно, принял какое-то решение, потому что неожиданно развернул нос лодки к крохотному каньо[40], скрытому растительностью и уходящему вглубь сельвы на правом берегу.

– В чем дело? – тут же удивился Себастьян. – Куда это мы?

– Никуда, – совершенно серьезно ответил венгр. – Но, поскольку мы не торопимся, я предпочитаю остановиться и осмотреться.

– Вас что-то беспокоит?

– Любой, кто имеет дело с рыжим мулатом и не держит ухо востро, рискует собственной головой.

– Но ведь он не может отобрать деньги! – напомнила ему Аурелия. – Только вы имеете право их получить.

– Меня беспокоят не деньги, сеньора, – прозвучало в ответ. – Или я его плохо знаю, или Бачако охотится за чем-то большим, чем месторождение на дне Куруту. Он спит и видит, как превратится в короля Ориноко, а для этого ему нужно очень много алмазов.

– Ну, если он в этом деле надеется на нас, то он просчитался! – воскликнул Асдрубаль. – Или вы рассказали ему про индейца?

– Ничего я ему не рассказывал. Не забудь, что он сын тринидадской негритянки, а эта публика носом чует определенные вещи. Он уверен, что Айза слышит «музыку».

– И?..

– И? – повторил венгр. – А как бы ты поступил, если бы вбил себе в голову, что кто-то способен находить месторождения алмазов? Тебе захотелось бы взглянуть, что он делает и куда направляется, не правда ли? Возможно, он решил, что, раз смог так легко отнять у нас трупиальскую «бомбу», отнимет и любую другую. – Он опустил голову на корму лодки и надвинул шляпу на лоб. – Я немного сосну, – сказал он. – Попробуй наловить рыбы на ужин и гляди в оба.

Однако он не спал, хотя и притворялся спящим. Через какое-то время он резко вскинул руку, призывая их сидеть тихо, и, прижавшись ухом ко дну лодки, несколько минут прислушивался, а потом тихо прошептал:

– А вот и они!

– Откуда вы знаете? – так же тихо спросил Себастьян. – Никого же не видно.

– Вода передает звуки, а корпус лодки служит резонатором. Во время плавания таким способом можно узнать, приближаешься ли ты к стремнине, а если затаить дыхание, станет ясно, не плывет ли кто по реке. – Он поднес палец к губам. – Ни слова! – приказал он.

Они застыли, точно изваяния. Вскоре, перекрывая крики попугаев и обезьян, до них донеслись приглушенные голоса, и сквозь листву, скрывающую вход в крохотный канал, они разглядели почти десятиметровую пирогу, которую толкало течение. Правда, небольшой навес из пальмовых листьев, свисающий до самых бортов и занимающий почти всю центральную часть, не позволял определить точное количество пассажиров на борту.

– Чернореченцы, – произнес Золтан Каррас, когда огромная куриара скрылась из виду ниже по течению и можно было не опасаться, что его услышат. – Носовой – индеец арекуна, а кормчий – колумбийский бандит, у которого на совести около сотни убитых, если его случайно наделили совестью. – Он поискал свою трубку и неторопливо ее зажег, стараясь, чтобы окружающие не догадались, что он нервничает. – Мне это совсем не нравится, – сказал он. – Не по душе это мне!

– Они же уплыли.

– И ты думаешь, что на этом дело кончилось? Как только они доберутся до индейской малоки на месте впадения в Парагуа и выяснят, что мы не проплывали, они станут нас дожидаться. И уверяю тебя, что играть с чернореченцами в кошки-мышки доставляет мало удовольствия. – Он обвел рукой вокруг, словно желая объять окружающие дебри, и хрипло добавил: – Это дикий край, здесь действует один-единственный закон: каждый сам за себя. – Он прищелкнул языком. – Думаешь, приятно знать, что за любым поворотом реки тебя могут поджидать грабители, а среди них есть потрошители, которым ничего не стоит вспороть старателю живот, чтобы отобрать у него камни. Нет! Мне это совсем не нравится.