Лекарство от скуки. (Не) твоя девочка - Ольга Николаева

Аля ковырялась ложкой в овсянке и с отвращением смотрела на стакан с апельсиновым соком.

– Ты специально заказала то, что никогда не станешь есть? – Виктор не мог припомнить, чтобы девушка хоть когда-нибудь выбирала такие блюда на завтрак. Если им случалось встретить утро вместе, она всегда готовила что-то сытное, калорийное, очень вредное и уминала эти блюда за двоих.

– С чего ты взял? – Она вздернула бровь с самым удивленным видом.

– Ну, ты же, обычно, такое не ешь…

– Пальмовский, мы общались с тобой всего несколько месяцев. Откуда тебе знать, что для меня обычно? – Снова окатила холодом, как ледяной воды в лицо плеснула.

– А разве можно так быстро поменять привычки? Не верю в такое…

– Не верь. Но это мои любимые блюда. Просто ты испортил мне весь аппетит.

– И снова я виноват во всем, да? Как вы умело это делаете с Настей…

– А зачем ты нам встретился по дороге? И здоровался, разговаривал? Мог бы сделать вид, что не узнал… Я бы поняла прекрасно…

– Ты хотела бы пройти мимо?

–Да.

Зачем спрашивать, если ответ известен заранее? Пальмовский не мог бы объяснить. Он вообще в это утро тупил нещадно…

– Почему ты пропала так надолго, Аля? И куда? – Он решил, что если уж начал вести себя дураком, то уже поздно останавливаться.

– А какая тебе разница? – Брови девушки поднялись изумленно. И она, очевидно, не притворялась. Пальмовский застал ее врасплох. – Мы расстались. Ты ясно дал это понять. О чем разговор?

– Я ничего тебе не говорил о расставании. Это уже ты сама додумала…

– А. Ну, да, действительно. Ты же вслух не сказал. Просто свалил в неведомые дали. Или это было какое-то новое развлечение, а я не поняла? Нужно было бежать следом, разыскивать?

– Нет, конечно. Однако, я должен был поступить именно так. Других вариантов не было.

– Поступил – и ладно. Я же без претензий. Свалил и свалил, я тебя даже не проклинала.

– А зря…

– Вить. – Слышать свое имя на этих устах было так сладко… Если бы не горькая усталость, с которым Аля его произнесла.

– Да, Аля? – А ему безумно нравилось перекатывать эти три буквы на языке. Словно самую вкусную в мире витаминку.

– У нас с тобой не было ничего серьезного. Я это знала. И всегда была готова, что ты можешь исчезнуть. Правда, не ждала, что сольешься вот так трусливо… Мог бы хоть смс-кой послать, что ли. Тоже не по-мужски, но хоть как-то…

– Если я сейчас начну тебе что-то доказывать или оправдываться, ты поверишь?

– А зачем тебе оправдываться, Пальмовский? Что было, то было. И быльем давно поросло. Забудь и живи спокойно.

– А если не могу? – Он никак не мог оторвать взгляд от ее пальцев. Тонких, нежных, с почти незаметным розовым маникюром. До невозможности хотелось их потрогать, как когда-то… И не только их. Но пальчики – больше всего.

– Я же смогла. – Она пожала плечами, почти правдиво. Почти беззаботно и легко… Но что-то в этом передергивании казалось неправильным, наигранным.

Аля старалась показать, как ей все безразлично… А Пальмовский видел совершенно другое. Странно, почему столько лет назад он не умел читать ее, как раскрытую книгу? А теперь, кажется, начало получаться…

– А я – нет. Пытался, но не выходит…

– Ну, это уже твои проблемы, согласен? – Она, похоже, собралась. Ощетинилась. Выпустила все свои самые колючие иголки. А в глазах опять что-то плескалось… Такое, от чего хотелось спрятаться. Или укрыть ее, прижать, спрятать… Пальмовский уже потянулся, было, но в последний момент притормозил.

– Мама! Я какую штуку нашла! – Взрослые так увлеклись разговором, что не заметили, как Настя доела свой завтрак и пошла бродить по пустому кафе.

Сейчас она демонстрировала кальян. Не заправленный, конечно же, но… Ребенок тащил в руках огромную бандуру, в половину собственного роста, а сзади за ним плетьми тянулись шланги и трубки.

– Боже, Настя, где ты его взяла?! – Аля в момент забыла о Пальмовском. Подскочила навстречу дочери, аккуратно перехватила сосуд. – Нужно поставить на место!

– Мам, он ничей! Лежал посто так! Я нашла – значит, мой! – Девочка притопнула ногой. Потянула на себя «игрушку». – Это будет ваза! Я цветочки собиу и в нее поставлю!

Виктор наблюдал за этой битвой и не мог перестать улыбаться.

– А с этими шлангами что будешь делать? Тоже цветы запихнешь? – Вот бы любители сладкого дыма удивились, увидев такое чудо.

– Нет. Их нужно отъезать! Ты мне поможешь, дядя Витя? Мне мама ножик не дает… – Умильная рожица и глазки в пол. И губки надутые. Только человек с очень крепким характером смог бы устоять перед этой прелестью. Виктор уже готов был рвануть на поиски ножа. Да даже пилочкой для ногтей готов был пилить и точить. Только бы Настя улыбалась.

– Дочь, даже если хозяина рядом нет, чужие вещи нельзя трогать! Ты разве этого не знала? Что сегодня с тобой творится?

– Мам, ну я всегда хотела такую касивую вазу!

– Иди и поставь на место!

– Мам!

– Ты слышала?

– Ну, мам…

Это была реальная битва титанов. Одни взгляды двух женщин – взрослой и совсем еще маленькой могли бы испепелить любого, кто попал между ними, но… Обе оставались целыми. И Аля явно брала верх. Настя потихоньку сдавалась. Маленький носик дергался недовольно – совсем как у Али. Губки сжались в тонкую нить, брови сошлись на переносице.

– Я жду. Ставь на место и мы уходим. Иначе пойдешь следом сама, пешком. Я тебя уговаривать не стану.

Настя даже иголки выпускала очень похоже на мать. Но послушалась, развернулась, потопала обратно. Трубки снова волочились следом, но уже не так задорно, как раньше. Даже кальян грустил вместе с Настей.

– Отвези нас обратно, пожалуйста. Времени мало осталось.

Аля бросила эту фразу, даже не посмотрев на Виктора. Сердилась. Это было заметно.

Глава 3

Ее никогда еще так не трясло. Так, что пальцы, с усилием стиснутые в кулак, все равно дрожали.

Даже увидев две полоски на тесте, Аля так не волновалась, как сейчас. Почему-то хватило одного взгляда, даже со спины, чтобы узнать Пальмовского. Чтобы понять: то, чего она боялась так долго, все-таки произошло.

И, конечно же, как в самых дурных комедиях, Насте нужно было обязательно помочь этому нехорошему человеку.