Звание Баба-яга. Ученица ведьмы - Вера Чиркова

Так вот, про гольдов. Они вблизи оказались очень симпатичными. Хотя и не очень похожими на нас лицом. Ну зачем им такие большие, напоминающие совиные, глаза, я догадалась сразу, поживешь денечек в полутемных пещерах – невольно догадаешься. А вот слегка приплюснутые носы с поблескивающей полоской твердых чешуек на переносице заставили призадуматься. И сама я нипочем бы не угадала, если б не объяснила Малина, за ужином сидевшая рядом. Оказывается, нос у них – более тонкий инструмент, чем наш. Именно нос, точнее, эти чешуйки улавливают малейшее колебание горных пород и предупреждают гольдов об угрозе обвалов и трещин.

– Что-то рано ты сегодня проснулась! – Голос Сирени прозвучал за спиной так неожиданно, что я даже вздрогнула.

– Спать жестко, да и вчера я хорошо выспалась, – бурчу в ответ, пытаясь отыскать в куче пирожков, прикрытых полотном, самый мягкий.

Да знаю, что некрасивая манера, тетка уже всю плешь проела. Но интернатская привычка сильнее. Если можно ухватить кусок получше, не нужно ждать, пока его ухватит кто-то другой, не факт, что он чем-то достойнее тебя.

– Пойдем погуляем, – помолчав немного, как-то нерешительно пригласила ведьма, словно сомневалась в необходимости своего приглашения.

И эта нерешительность подстегнула меня хлеще оплеухи. Раз сомневается, значит, хочет сказать что-то важное, и нужно быстрее соглашаться, пока не раздумала.

– Идем! – так и подорвалась я, на ходу запивая пирожок чьим-то вчерашним чаем.

Ведьма неслышно двигалась впереди, и я сильно подозревала, что ее ноги в этот момент совсем не касаются пола. Зато я почти бегом следовала за ней по расчищенной от камней тропе, вьющейся между огромных валунов, и топот моих кроссовок гулко отдавался от невидимых в темноте стен. И казалось, что разбуженная тьма недовольно глядит на меня сотнями глаз, сердясь за такое непочтительное отношение к ее древнему покою.

По мере нашего удаления от тлеющих костров над головой Сирени начал разгораться магический светильник, освещающий только небольшой пятачок перед моими ногами. Ровно такой, чтобы я не споткнулась о какой-нибудь уступчик.

Постепенно пещера становилась все уже, пока не превратилась в неширокий тоннель, продолжающий быстро сужаться. Вот в этот момент я и поняла, что чужие взгляды мне вовсе не чудились. Дозоры гольдов стояли так часто, что могли бы негромко переговариваться. Если бы захотели. А проход к тому времени стал настолько узок, что я впервые в жизни порадовалась своему невысокому росту. Пригибаться пришлось только в самом конце, когда впереди уже забрезжил неяркий свет. Ведьма немедленно убрала свой светильник и двинулась еще осторожнее. Здесь и мои подошвы не издавали никаких звуков, но это вовсе не я внезапно научилась ходить бесшумно. Просто пол оказался застелен мягкими шкурами, глушившими всякий звук.

И наконец мы вышли к цели нашего путешествия. Я поняла это сразу. Да и как было не понять, если кроме узенького уступа, обрывающегося в глубокую тесноватую пещеру, впереди ничего не было? Разумеется, помимо самой расселины, слабо освещенной висящим под потолком матовым шаром из неизвестного мне минерала.

Гольд, лежавший на уступе, свесив вниз голову, вначале показался мне самоубийцей, желающим внимательнее разглядеть перед решающим прыжком место своего расставания с жизнью. Однако ведьма так вовсе не думала, потому что не стала принимать никаких мер по его спасению. Наоборот, она и сама немного отлетела от края и некоторое время внимательно присматривалась к чему-то, явно происходящему там, внизу. А потом перебросилась несколькими словами с наблюдателем, и он, ловко отползя от края, поднялся на ноги и исчез в темноте лаза, приведшего нас сюда.

– Садись, – предложила Сирень, возвращаясь на уступ, и я только теперь заметила, что здесь камень тоже застелен мехом.

Поежившись от сквознячка, гуляющего по пещере, осторожно сажусь на мягкий коврик, опершись спиной на стену. На деле уступ не меньше метра в ширину, и свалиться с него невозможно, если, разумеется, никто не столкнет. Однако Сирени я доверяю намного больше, чем остальным ведьмам. Если бы она захотела от меня избавиться, то могла просто не уводить из подземной тюрьмы Роула.

– Возьми там, у стены, шкуру, подложи, чтобы спину не застудить, – устраиваясь рядом, сказала ведьма, и я с удовольствием последовала этому совету.

– Тебе, конечно, хочется узнать ответы на многие вопросы, и сейчас у меня есть немного времени, чтобы кое-что объяснить, – просто заявила ведьма, едва я устроилась. – Спрашивай.

Вопросов-то у меня куча, даже боюсь все сразу не вспомнить. Но тут главное – начать. Потом ясно станет, о чем я правильно догадалась, а в чем ошиблась. Хотя один волнует больше всего, и с него-то я и начну.

– Что это за пещера? – выпаливаю, для убедительности ткнув пальцем в лежащую у ног пропасть.

– Это единственный проход к галереям, где хранятся княжеские сокровища, – как-то ожесточенно бросила Сирень.

Понятно. Только зачем ей сокровища… Вот и он, новый вопрос.

– Ты хочешь его ограбить?

– Нет, скорее, забрать свое.

Хм, очень странный ответ. А откуда у нее может быть там свое?

– Сирень, он что, тебя ограбил? – с замиранием сердца пробормотала я, вспоминая подробные объяснения ведьм, что диких приводит в ярость даже малейший намек на обстоятельства, способствовавшие их перевоплощению.

– А как, ты думаешь, меня звали до того, как я стала… такой? – внезапно с ненавистью спрашивает она, и я впадаю в легкую панику.

Да откуда же мне это знать? А отвечать нужно, и как можно быстрее, воздух вокруг ведьмы начинает ощутимо холодать, и в нем проскакивают редкие синие искорки.

– Сирень, ты что, забыла? Я ведь не из этого мира, как я могу такое знать? – Стараясь не выдать голосом испуг, начинаю уговаривать ведьму, едва заметно отодвигаясь подальше.

Хотя особенно двигаться тут некуда, вот он, край, а за ним полная острых обломков глубокая трещина.

– Ладно, сама скажу, – сквозь зубы процедила она, с видимым усилием беря себя в руки. – Все равно здесь все это знают. Я – Латринея Аглензайр, вдова князя Эрнилинса Аглензайра. Старшего брата Роулиниза Аглензайра, известного тебе под именем Роул.

Несколько минут я ошарашенно молчала, на все лады обкатывая в мозгу эту неожиданную информацию. Нет, не верить Сирени у меня не было никаких оснований. Только не в этот раз. Слишком звенел гневом ее голос и слишком близко подошла она в этот момент к той, никому не ведомой границе, за которой прячется тайна возникновения диких ведьм.

Но куча предположений, которые возникли после этого заявления, просто разжигали мое любопытство, побуждая задать те вопросы, которых и в помине не было в моем арсенале в начале этого разговора. И только обострившееся чувство самосохранения не позволяло мне выпалить их в ведьму автоматной очередью.

– Не бойся, – горько усмехнулась Сирень, – я уже спокойна. Можешь спрашивать дальше. Хотя это очень долгая история, и рассказать тебе все сейчас я просто не успею. Попроси Малину, как у нее будет свободное время, скажешь, я разрешила. А сейчас поведаю только главное: там, в этой сокровищнице, находится самое дорогое, что у меня есть. Мой сын. И Роул никогда не отдаст его добровольно, он и жив пока лишь потому, что без старинного амулета-ключа, заговоренного на крови рода Аглензайр, эту сокровищницу открыть невозможно. Она вся опутана сложнейшей защитой, и каждый ступивший под ее своды без секретного отпирающего заклинания и родового артефакта немедленно погибнет. А если защита не сможет устранить непрошеного гостя, то сработает заклинание, которое уничтожит саму сокровищницу.