Сердце женщины - Рэчел Линдсей

– Должен признаться, не ожидал, что вы окажетесь такой ловкой, – тем временем продолжал Мюррей. – Надо же, предложили замолвить за меня словечко, а сами заполучили главный приз.

– По-вашему, это смешно?

– Я не старался вас рассмешить. Я просто констатировал факт. – Улыбка, игравшая у него на губах, смягчала жестокость его слов. – По-моему, все просто замечательно. Пол от вас без ума, и, пока вы на моей стороне, у меня есть все шансы уговорить его выдать за меня Синди.

– Вряд ли. Я вам уже сто раз это говорила. Он настаивает на том, чтобы Синди подождала еще хотя бы год.

– Это он говорит сейчас. Но через три месяца вы станете его женой, а у жены, как известно, имеется тысяча способов заставить мужа изменить свое мнение.

Она не смогла скрыть мелькнувшего на ее лице отчуждения. Мюррей заметил это и покраснел.

– Можете на меня так не смотреть, – мрачно сказал он. – Вы женщина, и вам не понять, что испытывает мужчина, когда не может обладать той, кого так страстно желает. Я не могу ждать Синди еще целый год. Это равносильно вечности.

Она снова прониклась к нему сочувствием, и вместе с ним вернулась и симпатия.

– Я хотела бы помочь, – сказала она, – но вы же знаете, какой Пол упрямый.

Мюррей пожал плечами и поставил на поднос пустую чашку.

– Синди сказала, когда вернется?

– Думаю, часов в шесть. Она поехала на примерку.

– Еще платья! – мрачно воскликнул он. – На те деньги, что она тратит в месяц на одежду, я бы мог покупать холсты и краски целый год.

– Это ее деньги.

– А вот тут вы ошибаетесь, – откликнулся он. – Это деньги братца Пола.

Люси нахмурила брови:

– Я думала, что у Синди есть собственный капитал.

– Я тоже так думал. Но у нее ничего нет. Прошлой ночью она мне все рассказала. – Мюррей поднялся и прошелся по комнате, то и дело останавливаясь, чтобы рассмотреть какую-нибудь безделушку: шкатулку работы Фаберже, изящную вазу династии Минг, статуэтку из слоновой кости. – Когда старик Харлоу умер, все досталось Полу, и только от него зависит, сколько денег получит Синди. То есть если она выйдет замуж с согласия большого брата, все будет тип-топ, но уж если он будет против и лишит ее своей милости, тогда она не получит ни пенса. – Он обернулся и посмотрел на нее, держа на ладони изящную фарфоровую пастушку. – Что мне остается? Вы знаете так же хорошо, как и я, что Пол никогда не даст своего согласия на наш брак. Он меня терпеть не может и абсолютно мне не доверяет.

– Уверена, что это не так.

– Именно так. Зачем мне себя обманывать? Говорю вам, он никогда не позволит мне жениться на ней, а если мы сделаем это без его согласия, то окончим свои дни в работном доме!

Люси вдруг вспомнила, как еще в самом начале их знакомства Пол сказал ей, что, даже если бы он захотел лишить Синди наследства, ему бы не удалось это сделать. Стоит ли рассказывать об этом Мюррею? Это могло бы хоть немного успокоить его. Но что-то заставило ее промолчать, какая-то врожденная осторожность.

– Если бы я не знала вас, – мягко сказала она, – я бы подумала, что вас интересуют лишь деньги Синди или, скажем, деньги, которые, по-вашему, у нее есть.

– Пора бы вам повзрослеть, Люси. Как я могу жениться без денег? Особенно на такой девушке, как Синди. – Он горько рассмеялся. – В ее понимании экономия – это отпуск на юге Франции вместо Флориды! Господи, да она понятия не имеет, что такое быть бедным.

– Она научится.

– Никогда! Она слишком избалованна. – Он поставил на место пастушку, которую все это время держал в руках, с такой силой, что Люси испугалась за ее сохранность. – Я надеялся, что если мы убежим и я смогу доказать в суде, что мы счастливы, то у нас появится шанс заставить Пола отдать Синди ее наследство. Но теперь выяснилось, что у нее его никогда и не было!

– Вы так говорите, будто не в состоянии заработать самостоятельно. Почему бы вам не найти работу?

– Я художник. – В его голосе звучало неприкрытое презрение. – И я никогда не откажусь от этого.

– Даже ради Синди?

Его лицо потемнело, и когда он снова заговорил, его голос был полон боли:

– Даже ради Синди. Вы должны понять меня, Люси. Искусство – это вся моя жизнь.

Люси не понравились его слова, но он был так молод и так переживал, что она не могла его осуждать. Как может она винить Мюррея за то, что он ставит свою работу превыше всего? Многие великие произведения искусства никогда не были бы начаты и закончены, если бы их создатели не обладали вот таким же непреодолимым стремлением к успеху.

– Вы могли бы работать неполный день, – предложила она. – Тогда вы смогли бы кое-что заработать и у вас бы еще оставалось время рисовать.

– Ничего не выйдет. Я должен рисовать, когда я полон сил и когда мне этого хочется, а не когда у меня есть лишние полчаса. Я не… – Он замолчал, так как открылась дверь и в комнату вошла тетя Беатрис.

– А, вот ты где, Люси. Звонила секретарь Пола, он привезет к ужину кого-то из друзей. Они будут здесь примерно через час.

– Мне, пожалуй, лучше удалиться. – Мюррей направился к двери.

– Это совсем не обязательно, – сказала тетя Беатрис.

– Может, и не обязательно, – ответил он, легко коснувшись губами изрезанного морщинами лба старой дамы, – но зато гораздо тактичней. Ваш племянник с трудом заставляет себя быть вежливым в присутствии Синди, но если она не успеет к ужину и я окажусь за столом без нее.

Он многозначительно присвистнул и вышел, оставив Беатрис Харлоу с жалостью смотреть ему вслед.

– Бедный мальчик. Он так несчастлив. Если бы только Пол не был к нему так суров.

Люси как раз раздумывала, не поговорить ли с тетей Беатрис начистоту, но, услышав ее последнее замечание, решила этого не делать. Старушка была совершенно не способна противостоять обаянию Мюррея, и ничто не могло поколебать ее уверенность в нем. Спрашивать у нее совета было бы пустой тратой времени.

Одеваясь к ужину, Люси обдумывала свой сегодняшний разговор с Мюрреем. Он не был лицемером – что говорило в его пользу, – но при этом она начала сомневаться в том, что он способен сделать Синди счастливой. Если его работа действительно значит для него больше, чем кто-либо или что-либо на этом свете… Ей вдруг захотелось поделиться с кем-нибудь своими сомнениями. Ах, если бы можно было все рассказать Полу! Но повтори она ему откровения Мюррея, это лишь укрепит его предубеждение против художника, а она знала, что не может этого допустить из-за любви к Синди.

В течение последующих дней она старалась не думать о разговоре с Мюрреем, но он все не выходил у нее из головы. Теперь, что бы он ни сказал, все имело двойной смысл, и, глядя, как он нежно воркует с Синди, она снова и снова гадала, насколько эта нежность была искренней, а насколько наигранной – в надежде, что если он все сделает правильно, то получит возможность никогда больше не думать о деньгах, а заниматься лишь милым его сердцу рисованием.