Закваска - Робин Слоун

Это был не эвфемизм!

В последний год в колледже по настоянию преподавательницы, которая занималась историей сборочного конвейера, я решила сделать свой собственный проект: выяснить, когда в промышленном производстве впервые использовали компьютер. Целый семестр я копалась в библиотеках Ист-Лансинга и Анн-Арбора, нарыла несколько очень ранних упоминаний о компьютерах, но не сумела убедить ни Эвелин Симмонс, ни саму себя в том, что выполнила поставленную задачу. Тем не менее она поставила мне четыре и сказала, что я овладела важными навыками.

И вот сейчас эти навыки должны были мне пригодиться.

Я намеревалась решить задачу с яйцами!

Я почитала про анатомию и физиологию. Я закупилась учебниками по физиотерапии и дисками для студентов, изучающих хореографию. Я обнаружила программу производства некой компании «Анатомикс», которая умела точно воспроизводить изгибы тела, и обшарила все меню, от первого до последнего пункта. Гораций помогал мне в моих исследованиях: он тоже искал в Интернете и притаскивал мне каждый день по три исследования по кинезиологии — когда он шваркал их на стол, страницы были еще теплые после печати.

Иногда, сидя за длинным столом, читая и перечитывая эти статьи, попивая капучино чашку за чашкой, я задавалась вопросом: кто все это оплачивает?

Хозяин рынка, известный всем как мистер Мэрроу, был загадочной фигурой. Гораций предполагал, что наш хозяин был отпрыском местного старинного рода, который заработал свое богатство, окормляя Берег Варваров. Наз был настроен более параноидально, он был уверен, что мистер Мэрроу среди нас. «Может, это вообще Гораций!» От других я слышала, что мистер Мэрроу — это, конечно же, Энтони Бурден, стопудово Ферран Адриа и несомненно Сергей Брин.

Каждый день я приносила из кладовки упаковку яиц и ставила их перед Витрувианцем. Он брал яйца по одному и уничтожал.

Я представляла, как мистер Мэрроу смотрит на внезапно выросшие счета за яйца и вопрошает: «Да какого?..»

Витрувианец сделал сто подходов без видимых улучшений. В ЦОЗе его собратья так перевели тысячи яиц. (Что с ними происходило дальше? Мы ели их на завтрак в виде омлета? Надеюсь, что да.) Проблема была не в роботах. Проблема была в самой этой задаче, которая никак не давалась «АрмОС», хоть он и освоил множество других. Роботы на «АрмОС» могли собрать телефон, а яйцо нормально разбить не могли.

Но мне ли было их критиковать? Мой собственный опыт разбивания яиц был крайне ограничен: на последнем году колледжа я стала печь печенье из смеси, к которой надо было добавить только яйца и немного масла, причем в те времена я, естественно, не пыталась разбивать яйца одной рукой, как это должен был делать Витрувианец. И даже учитывая это преимущество — две руки — я разбивала яйца чудовищно неуклюже, щедро роняла скорлупу в смесь для печенья, а потом вытаскивала кусочки по одному.

Если я рассчитывала обучить этому искусству Витрувианца, вначале мне нужно было овладеть им в совершенстве самой.

Я открыла сайт с видео, ввела в поиске «как разбить яйцо», и сайт выдал мне тысячи ответов. Я открыла первое видео и посмотрела, как чья-то одинокая рука разбивает яйцо о край стеклянной миски, а потом раздвигает половинки — два пальца тянут в сторону одну, два — другую. Рука все это проделывала до неприличия изящно. Я попыталась повторить за ней, и пятно желтка растеклось по моей ладони.

Я ощутила солидарность с Витрувианцем. Мы с ним находились на одном уровне.

Но между нами была разница: я быстро училась.

Шмяк-хрясь-оп — уже через несколько попыток у меня получалось так же аккуратно, как у моего бестелесного учителя. Шмяк-хрясь-оп. Для этого есть специальный термин — «обучение по одному примеру». Ты один раз что-то видишь, а потом делаешь это сам. Программисты, которые занимаются искусственным интеллектом и автоматическим перемещением, говорят об этом с благоговейным трепетом.

Освоив искусство изящного разбивания яиц одной рукой за если не один, то три захода, я решила перейти к более сложной задаче: понять, как это работает. Я попыталась делать каждый шаг как можно более осознанно — вот мускулы, вот жилы, вот подушечки пальцев. Шмяк-хрясь-оп. Шмяк-хрясь — и снова пятно желтка на ладони. Я разучилась разбивать яйца так же быстро, как научилась. Шмяк… Но яйцо даже не треснуло. Пальцы у меня дрожали.

Целую неделю я каждый день повторяла эту последовательность. Кульминацией каждого захода было несколько идеально удавшихся попыток — яйцо разбивалось, и легкими движениями ладони я раздвигала половинки скорлупы. Но заканчивались все заходы одинаково: я была так поглощена самой идеей осознанности — проприоцепцией! — что то била и била яйца о край миски, не нанося им ни малейшего ущерба, то уничтожала их полностью, как Витрувианец. Наша эффективность была примерно одинакова. Я ничему не могла его научить.

После этого я сердито выбрасывала скорлупу, чувствуя себя расточительной дурой, а потом принималась в раздражении ходить туда-сюда по вестибюлю.

Я ходила и смотрела, как другие люди работают.

Наз словно играл музыку на своей кофемашине: щелкал портафильтр, шипел пар, булькало молоко, позвякивало блюдце. Анита, замешивая тесто из сверчковой муки, глядела в пустоту с отсутствующим видом, словно за нее думали ее руки. Вот к чему я стремилась. Да даже Джайна Митра: когда она перемещала образцы из своей микробной фермы в секвенатор ДНК, ее руки и ноги словно жили сами по себе. А сама она была где-то еще, с затуманенным взглядом и водоворотом мыслей. Он могла бы работать с закрытыми глазами.

Точно!

Я кинулась обратно на свое рабочее место, открыла компьютер и убедилась, что он синхронизирован с последними обновлениями «АрмОС». Это будет так просто! И так мощно.

До этого момента весь мой вклад в базу кода заключался в крохотных усовершенствованиях — кропотливой вышивке на плотном гобелене проприоцепции. А еще я написала панель отладки для интерфейса, но ни за что не призналась бы в этом.

А теперь я с чистого листа создала модуль. Короткий, в коде не было и ста строк, идеально выстроенный вокруг одного-единственного действия. Постепенно, шаг за шагом, я отключила координацию движений, а потом загрузила новый код напрямую в движок PKD2891. Большинство людей не подозревает, что так можно сделать: у всех у них были свои микроконтроллеры памяти, которых как раз хватало на следующий этап. Затем шаг за шагом я снова вывела в онлайн систему координации.

Я закончила свой новый модуль, назвала его, попыталась скомпилировать, получила уведомление о нескольких позорных синтаксических ошибках, исправила их и снова скомпилировала, перепрошила Витрувианца новым кодом и скомандовала: «Попробуй снова».

Он взял яйцо, легонько сдвинул, немного помедлил, а потом слегка ударил его о край миски. После этого в дело включился мой новый модуль. Датчик координации движений отключился. Рука не вырубилась, не ослепла, она просто как будто моргнула. Меньше ста миллисекунд, и в этот момент мой новый модуль сказал: «Давай».