Выбор наследника - Галина Львовна Романова

Время очередного урока неумолимо приближалось, и старый менестрель неосознанно стремился оттянуть момент встречи. Он нарочно отправился бродить по дальним углам огромного парка, якобы за вдохновением для новых баллад. В последнее время его преследовало неосознанное чувство страха, выливающееся в неровные строчки:

Придет пора — и последний твой час

Настанет. И все замрет,

Чтобы услышать, как скорбный глас

В бездну миров упадет.

Звезда повернется другой стороной,

Дрогнет земная твердь,

И новорожденный неживой

Родится, чтоб умереть…

Точите мечи! Вам придется молиться,

Чтоб в бой не случилось идти.

Когда закричит пророчица-птица,

Сойдутся в одном все пути.

Точите мечи! Но сталь не поможет

Там, где сил нет у серебра.

Молитесь, чтоб эта тревога ложной

И самой последней была.

Нет, эта песня не годилась для того, чтобы распевать ее у камина в окружении знатных дам. Ей бы родиться лет восемь — десять назад, когда Золотая Ветвь была лишь легендой! Такой песней хорошо тревожить лордов, забывших, с какого конца браться за меч, а не услаждать слух прекрасной дамы! И с чего это его повело на такую мрачную тему?

Придет пора — и не станет слез,

Чтоб выплакать всю боль.

В страну несбывшихся сонных грез

Уйдут доброта и любовь.

Придет пора — и у нас с тобой

Останется только миг…

Дальше песня не шла, как ни старайся. Воображение упорно подсказывало лишь классические рифмы, но старый менестрель чувствовал, что нужно что-то большее.

Вот только для кого придется исполнять эту песню? Лорд Лоредар дал ему четкие указания — сочинить любовную балладу для его сына. Юный Лаотор всерьез намеревался добиться взаимности от леди Каллирель, дочери Наместника. Молодая женщина так упрямо оставалась безразличной к его попыткам ухаживания, что с отчаяния незадачливый воздыхатель решил покорить ее песней, сочиненной в ее честь… То есть сочиненной старым Неаром Рунопевцем, который именно сейчас не может сложить и двух строк о любви, ибо в голову лезет сплошь:

Точите мечи, чтоб пронзить ими грудь

Несчастных детей и жен.

Ведь вряд ли останется кто-нибудь,

Когда разрушится сон…

Бедный Лаотор! У него есть молодость, красота, богатство, древний род, знаменитый деяниями славных предков, он неглуп, не жесток, лишен многих пороков, которыми отмечены его ровесники, с детства живущие в подобных условиях. Но для того, чтобы очаровать женщину, всего этого недостаточно. Ибо и сами женщины порой не знают, чего они хотят от своих избранников. И уж во всяком случае, если женщина обращает свое внимание на мужчину, то не всегда ее выбор падает на самого красивого, умного, богатого…

Старый мастер Неар знал это лучше, чем кто-либо другой. Для эльфа он был слишком мал ростом (всего-навсего четырех локтей), и черты его лица были далеки от идеальных, а уши, наоборот, слишком длинны. Все это ясно говорило о том, что он являлся квартероном — в его жилах текло несколько капель крови светлых альфаров и — ужас, учитывая, в какой седой древности это произошло! — людей. Проще говоря, его мать не была эльфийкой, и то, что она относилась к другой расе, избавило в свое время будущего менестреля от пристального внимания Видящих. А ведь он появился на свет, когда этот Орден только набирал силу и, избавившись от конкурентов в лице прочих магических орденов, всюду разыскивал талантливых мальчиков, чтобы сделать их медиумами.

Сегодня он должен был представить на суд высоких лордов, отца и сына, свою песню, призванную внушить леди Каллирель любовь к сыну советника ее отца. Мастер Неар несколько раз был приглашен во дворец Наместника развлекать молодую женщину и знал, что это безнадежно. Тем более что песня не складывалась, и менестрель все нарезал и нарезал круги по тенистым дорожкам парка, оттягивая момент встречи. Может быть, спеть что-нибудь старое, забытое и выдать за новенькое, сочиненное только что? Вряд ли высокие лорды наизусть помнят весь его репертуар!

Свернув с тропинки, мастер Неар углубился в заросли, шагая напрямик. Невысокий рост и хрупкое телосложение — доставшееся опять-таки от деда-альфара — позволяли ему легко пробираться сквозь густой кустарник. Менестрель лишь придерживал рукой лютню, следя, чтобы ветки не зацепились за струны.

Впереди развиднелось, и он прибавил шагу, но оказалось, что это не полянка, а всего лишь перекресток — одна широкая, для конников, тропа разделялась тут на две. У развилки стояла мраморная статуя — фигурка обнаженной юной девушки, стыдливо прикрывшей лицо руками.

Как это его сюда занесло? Мастер Неар успел обойти почти весь парк, окружавший поместье-столицу и даже многие ее окрестности, но здесь не бывал. Что там, в конце узкой, почти заросшей ползучими растениями тропинки, которая убегает куда-то в заросли? Какое-то здание…

Старый менестрель не отличался любопытством, но сейчас что-то сильнее осторожности заставило его направиться в ту сторону. Привычным движением перебросив лютню за спину, чтобы инструмент не мешал, он зашагал по тропе.

Старинная часовня оказалась очень красивой. Само здание было довольно простым, без лишнего декора, колонн и лепнины — лишь ровные четкие линии и полукружия ложных окон. Вот только шпиль на крыше размещался не точно посередине, а был слегка сдвинут в сторону. Двухцветный серо-розовый с прожилками мрамор кое-где покрывали пятна мха и лишайников, что скрывало часовню от посторонних глаз надежнее отводящих глаза заклинаний. Прошлогодняя опавшая листва собралась у ее подножия, ползучие растения карабкались на стены, цепляясь усиками за малейшие трещины и выбоины.

Старая, рассохшаяся от времени дверь была чуть приоткрыта.

Уже взявшись рукой за бронзовую ручку, мастер Неар почувствовал холод и удивился — металл ручки казался ледяным, словно сейчас была зима. Толкнув дверь, он переступил порог, и сразу почувствовал, что здесь намного прохладнее — изо рта даже вылетело облачко пара.

Под ногой что-то хрустнуло. Старый менестрель опустил взгляд.

Пол был покрыт тонким слоем льда, и его башмак раздробил льдинки, пустив во все стороны паутину мелких трещинок. Во льду были и стены, а с потолка свисали сосульки. Тут и там зоркий глаз различал небольшие комочки — трупики забежавших сюда и замерзших мелких зверьков.

Мастер Неар невольно сжал руки в кулаки, дохнув на них — чуткие пальцы уже начали коченеть. Мелькнула мысль, что инструмент тоже может пострадать на таком холоде. Но откуда тут взялся мороз? До первых осенних заморозков еще месяца два, не меньше. А тут прямо-таки лютая стужа…

Продолжая согревать пальцы дыханием, менестрель сделал несколько осторожных шагов, прислушиваясь к неприятному хрусту льдинок под ногами. В глубине часовни обнаружилась огромная глыба льда, вернее, нечто, вмерзшее в лед. Сквозь толщу застывшей воды виднелись очертания прямоугольного камня.