Удачник Леонард. Эхо Прежних - Владимир Корн

– Я тебе другое куплю, еще лучше, – постарался утешить ее я.

– Ты всегда только и делаешь, что обещаешь, – еще печальнее вздохнула она.

– Что-то не помню, чтобы не выполнил хоть одно свое обещание! – Когда-то я говорил ей, что, если она свяжет свою жизнь со мной, будет ходить в шелках по золоту, настолько станет богатой. И что, дело обстоит иначе? Сокровищ у нас много, постоянно приходится часть из них выбрасывать. И это только начало! – Напомни-ка мне, что я хоть однажды не выполнил?!

– Столовый сервиз на сорок персон обещал купить, взамен того, что нам пришлось бросить в Гирусе, – тут же ответила она. – Сколько с тех пор времени прошло?!

У меня даже челюсть отвисла: зачем нам сейчас столовый сервиз?! И вообще он был не на сорок персон, на двадцать.

– Ну и зачем он нам сейчас нужен? Что мы с ним будем делать?

– Сейчас как будто бы и незачем, – ответила Рейчел. – Но ты же сам просил пример своего невыполненного обещания.

Прежние были очень, ну очень умны. И все же нисколько не сомневаюсь: даже им женская логика оказалась неподвластна. Я огляделся по сторонам. Блез смотрел на меня с пониманием, а взгляд Гаспара был полон укоризны: мол, что же ты, Лео, обещания своей любимой женщине даешь, а выполнять их даже не думаешь?!

– Опять у них началось, – негромко сказал в стороне Головешка. И уже громче добавил: – Лео, мы сегодня куда-нибудь отправимся? Или придется недельку-другую подождать, пока вы отношения между собой выясните?

– Отправимся, – кивнул я. – Прямо сейчас. В сию же секунду. А пока слушайте все! Клянусь, как только мы попадем в Виргус, так сразу же я куплю Рейчел серебряный сервиз на пятьдесят, нет, даже на семьдесят персон!

Злорадно при этом подумав: замучается она выставлять в нашем новом доме на полках возле камина все эти плошки-супницы-графины и прочие салатницы!

Течение в проливе, разделявшем остров на две примерно равные части, было бурным. И потому, чтобы остаться на ногах, когда «Принцесса Рашель» внезапно рыскала в сторону, поневоле приходилось хвататься за что-нибудь первое попавшееся под руку.

Я стоял, приобняв богиню Элекию за талию, и внимательно смотрел вперед в надежде вовремя увидеть буруны со скрывающимися под ними рифами. А заодно пытался обнаружить на высоких берегах пролива подозрительное движение. Хванг рассказывал об этом острове много нехорошего. И называл-то он его не иначе как Поганым. А всё потому, что его обитатели – те еще звери. Вечно между собой воюют, причем по-настоящему, с многочисленными жертвами.

Хванг одарил меня на прощанье печальным взглядом. Который нельзя было истолковать иначе, как: «Что же вы экелитами мелегов-то одарили?! Мы же так хорошо к вам относились! Все лучшее, как дорогим гостям!»

И взгляд Хванга был настолько печален, что рука у меня невольно потянулась к поясу, где в особом кармашке хранились элекиты.

Кстати, пояс был новеньким, и подарил мне его не кто иной, как сам Хванг. Замечательный пояс, ничуть не уступавший моему прежнему, а то еще и лучше. Хотя бы потому, что изготовлен он был из кожи молодого гуаваки. Зверя настолько редкого, что никто из нашей компании о нем даже не слышал. Сам гуавака представлял собой полосатого, как зебра, ягуара с перепончатыми, как у летучей мыши, крыльями. Правда, пользуется он ими неважно, лишь для того чтобы спланировать с одного дерева на другое. Хванг рассказывал, что в легендарные времена летать тот умел превосходно, но со временем этой его навык выродился.

– Когда-то, – говорил он, – гуавака был совсем другим по характеру и к людям относился с дружелюбием. Не было более доброго по отношению к ним зверя. Но текли годы, гуавака летал все хуже, а к человеку становился все нетерпимее. Пока наконец не стал таким, какой он есть ныне – коварным и злым. Благо что он старается держаться от людей как можно дальше. Но находятся иногда и такие, что переступают грань. И тогда – берегись!

Поберечься того стоило! Попробуй обнаружь его высоко над тобой в густой кроне дерева перед тем, как он обрушится тебе на спину и начнет рвать шею клыками. А они у гуаваки такие, что даже Барри на зависть.

Наш пес, кстати, и обнаружил его, когда тот собирался напасть на одного из сыновей Хванга.

И благо что у меня под рукой оказался арбалет. Еще Хванг сказал, что, убей я гуаваку ножом, причем обязательно кремневым, быть мне тогда легендой племени галибов. На что я ему ответил, что это уже к Головешке, память о котором на Папайо переживет века.

Но как бы там ни было, Хванг изготовил мне из шкуры гуаваки новый ремень. Причем настолько прочный, что я полностью был уверен: будь тот со мной в случае с богиней Элекией, он бы меня не подвел.

Обнимая на прощанье Хванга и похлопывая его по спине, другой рукой я и сунул ему в ладонь элекит.

И долго еще наблюдал за тем, как пляшет он от радости на морском берегу.

Подошла Рейчел, и я обнял ее тоже. Так мы и стояли: я и две дорогие мне женщины.

– Ничего не видно? – поинтересовалась она.

– Пока нет, – отвечал я, косясь на ложбинку между ее грудей. Чтобы полюбоваться лишний раз, а заодно убедиться, что небольшая краснота между ними бесследно исчезла.

– Ты на меня больше не обижаешься?

– А что толку-то? – вздохнула она с таким видом, будто я целыми днями лишь тем и занимаюсь, что старательно ищу повод ее обидеть, а затем старательно воплощаю его в жизнь.

С одной стороны, на этот раз повод для обиды у нее имелся: утром она проснулась от того, что камень нагрелся так, что едва не ожег Рейчел кожу. Но тут ведь важны нюансы! Тот же Блез может подтвердить, что во сне себя мы контролировать не в состоянии.

Но даже не это самое главное. Когда ночью ко мне опять пришла Элекия, поначалу я хотел ей сказать, чтобы она от меня отстала, причем навсегда. Затем подумал вот о чем. Прежние были куда искуснее нас не только в технике и науке, но еще и в любви. Так вот, я надеялся на то, что Элекия сможет показать мне нечто такое, что освежило бы наши с Рейчел отношения. И тогда мой собственный элекит, глядишь, и не нагревался бы, как произошло это не так давно. Причем явного факта моей измены как такового не произошло бы: сон – он и есть сон.

То есть убил бы двух зайцев, или, если угодно, гуавак, сразу. В общем, прогонять Элекию я не стал. Но как мне объяснить все это Рейчел? Ведь тогда бы мне пришлось рассказать ей о том, что и мой камень нагревался тоже.

Правда, толку от визита Элекии было ноль: дальше поцелуев дело у нас не пошло. Но даже этого хватило, чтобы камень своим жжением разбудил Рейчел, которая, в свою очередь, разбудила меня. Угодив локтем в ребра именно туда, куда я ее и учил, чтобы сделать человеку больно.

– Ну и кто тебе снился? – хмуро спросила она.

– Конечно же ты, кто же еще? – вынужденно солгал я. Затем перешел в наступление: – И как ты вообще могла подумать, что мне может присниться кто-то еще?!