Хельмова дюжина красавиц. Ненаследный князь - Карина Демина

…а если вовсе не появится, то…

— Не злись, — примиряюще сказала Аленка. — Он мне просто помог.

— Ну да, сначала «просто помог», потом «просто встретился»… просто прогулялся… а потом исчез в неизвестном направлении или хуже того…

— Что «хуже»?

— Ничего.

Евдокия раздраженно сунула убитую шляпку на полочку для багажа, который уже доставили. Конечно, чемоданы поедут отдельно, но вот обтянутый пурпурной кожей саквояж — дело иное.

— Ты преувеличиваешь…

Лихослав повернулся и, встретившись с Аленкой взглядом, подмигнул ей…

…а глаза не синие, как показалось вначале, а с прозеленью.

— И вообще, — сказала Аленка, — я другого люблю.

— Угу.

Из саквояжа появились спицы, моток шерсти и свежий номер «Финансиста», который Евдокия раскрыла, пытаясь спрятаться за желтыми листами.

— Люблю, — Аленка скрестила руки на груди, все же и ей перепало семейного упрямства, не позволяющего отступиться от выбранной цели, — и выйду за него замуж. Вот увидишь.

Евдокия лишь фыркнула.

А «Молот Вотана» издал протяжный гудок, предупреждая о скорой отправке.

Все-таки папенька как-то чересчур уж запаздывал…

Евдокия вынуждена была признать, что сестрица ее была права… шляпка дурацкая. И платье из серой шерсти, купленное ввиду исключительной своей практичности, было не самым подходящим для столицы нарядом. И стоило заглянуть в лавку, поискать что-то поприличней, но время…

Времени не хватало.

Времени не хватало всегда, но накануне отъезда — особенно остро.

Как оставить маменьку наедине с «Модестомъ»?

…линия новая только-только запустилась, и значит, возможны дефекты в продукции…

…а третьего дня управляющий отписал, что каолин доставили недолжного качества, и если требовать возмещения убытков, то…

…отослать партию назад? Линия станет, и заказчики будут недовольны.

…принять в производство? Мало того, что скажется на продукции и репутации фирмы, так еще даст повод поставщикам думать, будто бы «Модестъ» не столь уж привередлив…

Нет, клиенты разницу вряд ли заметят…

…но все одно, нельзя рисковать…

Времена нынче неспокойные: конкурентов развелось, и всяк только-только пришедший на рынок полагает, что будто бы «Модестъ» незаслуженно этот самый рынок держит.

…на Селуцкой мануфактуре проблемы…

…а отчет полугодовой, с шахт полученный, Евдокии не нравился, чуяла — подворовывают: уж больно аккуратными, правильными были числа…

И еще рудники медные, с которыми никак не ладилось…

…нет, документы все были в полном порядке. На первый взгляд. И на второй тоже. И на третий, пусть бы подобная скрупулезность, граничащая с нервической паранойей, пришлась не по вкусу пану Острожскому, каковой и заявился с сим предложением к матушке.

Помимо предложения, купчей на землю и данных геологической разведки, в которых Евдокия разбиралась всю ночь и потом еще утро, сей господин весьма импозантной внешности располагал рекомендательным письмом от старого матушкиного знакомого…

Все одно подозрительно.

…двадцать пять тысяч злотней минимальным взносом…

Деньги имелись.

И маменька аккурат задумалась, во что их вложить. Евдокия предлагала акции «Восточной компании», которая в последние лет двадцать показывала стабильный рост, однако доход с них был невелик…

Пан Острожский обещал удвоить капиталы в течение года… а если вложить не двадцать пять тысяч, а пятьдесят, чтобы оборудовать шахты по последнему слову техники… конечно, чем больше вклад, тем больше доход, но все же…

— О чем думаешь, деточка? — мягко поинтересовался Лютик, откладывая дамский альбом с эскизами.

А ведь едва не опоздал.

И Евдокия всерьез намеревалась требовать задержки поезда, поскольку выдвигаться без Лютика в столицу было бы безумием. Две девицы, пусть и неблагородных кровей, но путешествующие самостоятельно? Немыслимое нарушение приличий.

Нет, на собственную репутацию Евдокии было глубоко плевать, ей случалось совершать поступки и куда более предосудительные, чем поездка в вагоне первого класса от Краковеля до Познаньска, но вот рисковать сестрой она не могла.

Аленка дулась.

Демонстративно дулась, повернулась к окну и губу нижнюю выпятила. Журнальчик, в дорогу купленный, развернула, но читать не читает…

— О рудниках, — призналась Евдокия, разминая пальцами виски.

Воняло керосином.

Запах этот являлся прямым свидетельством приближающейся мигрени. И Евдокия поморщилась, злясь на себя за невозможность изжить сию, чисто женскую, болезнь, которая, по утверждению приглашенного матушкой медикуса, проистекала единственно от избытка ума.

Как решить проблему, медикус не знал.

— Что тебе не нравится? — Лютик сцепил руки.

Пальцы у него были длинные и неестественно тонкие, с аккуратными синеватыми ногтями, которые, по мнению того же медикуса, свидетельствовали о несомненной слабости сердечной мышцы. Лечить оную медикус предлагал скипидаром.

— Все не нравится, — призналась Евдокия, со стоном вытаскивая ленту.

При мигрени волосы становились тяжелыми, и малейшее к ним прикосновение вызывало острейший спазм.

— Скользкий он…

— А по-моему, воспитанный. — Аленка, заприметив маневры сестрицы, перестала обижаться, но пересела и шлепнула Евдокию по рукам. — Дай мне. Ты же себе все волосы повыдираешь…

— Воспитанный. Но все равно скользкий.

Аленка расплетала косу осторожно, и прикосновения ее мягкие унимали боль.

— Он говорит… то, что мы хотели бы услышать… а это не совсем правильно… гарантирует доход, а в таком деле гарантий быть не может…

— Мошенник? — Лютик коснулся восковым карандашом носа.

— Не знаю… письмо его…

…восторженное, нервное какое-то, словно бы человек, писавший его, пребывал в величайшем возбуждении. Конечно, может статься, так оно и было, но…

— Пан Острожского — человек осторожный, — Евдокия закрыла глаза, отрешаясь и от боли, и от далекого мерного стука колес, и от еще более далекого гула рельс, которые дрожали, но держали стальную тушу состава, — опытный…

— На любого хитрого лиса капкан найдется, — заметил Лютик. — Ко всему именно этот лис — жаден.

Пана Запольского Лютик недолюбливал, по обычаю своему не давая себе труда скрывать эту нелюбовь. Следовало признать, что отчим, которого многие матушкины знакомые полагали существом в высшей степени бесполезным — а то и вправду, какой от эльфа в хозяйстве прибыток? — отличался редкостной наблюдательностью и острым умом.