Нескромное предложение - Кэтрин Коултер

— Извините, Филип, я, кажется, не так вас поняла. Что вы сказали? Не будете ли так добры повторить?

— Как угодно, леди Сабрина.

— Я уже говорила, что мне не нравится такое обращение.

— Так и быть, на этот раз смирюсь. — Он уселся на постель и взял ее руку с липкими от меда пальцами. — Сабрина, вы станете моей женой? Окажете мне эту честь? Мы знаем друг друга целых пять дней и, думаю, прекрасно поладим. Что скажете?

— Выйти за вас? — повторила она, не сводя с него взгляда.

— Да. Подумайте, мы сумели ужиться вместе и ссоримся, лишь когда вы замыкаетесь в своей раковине. Этому пора положить конец. Вам придется довериться мне, открыть все свои мысли. Как по-вашему, это удастся?

— Вы сами не знаете, что говорите. Зачем вам связывать себя? И откуда вдруг такая идея? Я для вас чужая. Вы понятия не имеете, кто я, каковы мои вкусы и пристрастия…

— Того, что я знаю, вполне достаточно. Итак?

Сабрина недоумевающе смотрела на Филипа, не понимая, что это на него нашло. Все это не имеет ни малейшего смысла. Конечно, в этом случае все ее проблемы разом бы решились. Она избавится от Тревора и Элизабет, сможет навещать деда, не беспокоясь, что они исподтишка нанесут ей удар в спину. Не придется также жить с тетей Берсфорд, которую Элизабет называла старым бульдогом. Но все же зачем ему эта обуза?

— Нет, Филип, я, конечно, не выйду за вас. Но возможно, вы будете так добры объяснить, почему отважились сделать мне предложение? А, понимаю! Господи, должно быть, у меня голова со сна слишком тяжела! Простите, что так туго соображаю! Вы, очевидно, пытаетесь меня защитить, но, уверяю, в этом нет необходимости.

— Вы нуждаетесь в защите куда больше, чем моя хромая кошка Доркас.

— Почему хромая?

— Не важно. Забудьте, что я сказал. Доркас отправилась в кошачий рай пять лет назад. Ей удалось пересечь двадцатилетний рубеж, прежде чем навсегда закрыть глаза. Ну так как же? Предпочтете мне Ричарда Кларендона, Сабрина? Ведь он маркиз и, вероятно, богаче меня?

— Ричард? — растерялась девушка. — Ричард Кларендон? Разумеется, нет! Я едва его знаю. Правда, он довольно часто приезжал к нам в дом летом. — И тут она поняла. — Боже, что это значит! Вы… кто вам…

— Здесь побывал Чарлз Аскбридж.

Сабрина медленно кивнула и низко опустила голову. Значит, ему все известно.

— Да, мне теперь все ясно, Чарли упомянул Кларендона, и я вспомнил, где слышал имя Эверсли. Три месяца назад в Лондоне Ричард признался, что страстно желает заполучить вас и ждет, пока вам не исполнится восемнадцать. Я специально упомянул о Ричарде, чтобы посмотреть, питаете ли вы к нему нежные чувства. Если это так, вам следует выйти за него.

Он поднялся и сел в кресло у кровати, кресло, к которому так привык за последние пять дней.

— Итак, вы наконец все поняли. Бедный Чарлз, видели бы вы его лицо, когда он вломился сюда и узрел вас спящей у меня на коленях. Я был готов наброситься на него и разорвать на части, заподозрив, что в дом проник грабитель.

— Каким образом?

— Каким образом он оказался здесь? Слуга, который присматривал за домом, вообразил, что это жилище превратилось в разбойничье гнездо. Чарлз решил сам проверить, что здесь творится. Он был не слишком удивлен, увидев меня, но шок от вашего присутствия был так силен, что бедняга лишился речи на целых три минуты. Для Чарлза это поистине небывалый случай. Короче говоря, он отправился к вашему деду сообщить о счастливой находке и привести экипаж, в котором мы благополучно доберемся до Монмут-Эбби.

От лица Сабрины мигом отхлынула краска.

— О нет! Я не могу вернуться, Филип! Не могу! Вы не заставите меня!

— Настало время честно объяснить, что случилось. Расскажите о Треворе и Элизабет и о том, почему дедушка не сумел вас защитить.

— Совершенно ни к чему вдаваться в подробности.

— Доверие — крайне важная вещь, Сабрина. Я требую, чтобы вы мне открылись. Да, знаю, Тревор — внучатый племянник вашего деда, муж вашей сестры. Ну а теперь остальное. Я должен знать все, чтобы уберечь вас от подлых людишек.

— Я в самом деле надеялась, что Элизабет будет счастлива.

Филип ничего на это не ответил, только выжидающе кивнул. Сабрина взглянула ему в глаза.

— Тревор пытался изнасиловать меня. Но вы уже это поняли.

— Совершенно верно. Главное, ему это не удалось. А что было дальше?

— При первой встрече он показался мне неплохим человеком, более того, обаятельным и симпатичным. Я думала даже, что он питает к Элизабет искренние чувства. Она была так рада, буквально летала от счастья по Монмут-Эбби. Но за прекрасными манерами и очаровательной внешностью Тревора скрывалось настоящее чудовище.

Сабрина немного помолчала. Странно, что при одной мысли о Треворе, попытке описать его ее охватывает страх.

— Непонятно, — продолжала она, — что он за человек. Красивое лицо, безупречно воспитанный, что-то в нем есть мягкое, почти женственное. А на деле — злобен и жесток. Похоже, ему доставляет наслаждение причинять боль. Он набросился на меня в картинной галерее, уединенном месте, куда редко заходят слуги и домочадцы. И ему удалось бы обесчестить меня, если бы от чрезмерного возбуждения он… он не обессилел.

— Хотите сказать, что…

— Да, именно так. На его панталонах расплылось огромное пятно, он вдруг тяжело задышал и обмяк.

Благодарение Господу, ублюдок не сумел сдержаться!

— Понятно. А дальше?

— Я ударила его, но не слишком сильно. И после того, как он… забылся… убежала, вне себя от ужаса. Трусиха несчастная.

— Нет, вовсе не трусиха. Вас испугали. Все это вполне понятно.

Бешеная ярость бушевала в нем, но он не хотел обнаружить перед Сабриной свои чувства. И без того трудно сохранять невозмутимый вид.

— Что же вы сделали? — внешне спокойно осведомился Филип.

— Пошла к Элизабет и все выложила. Я даже готова была доказать ей. Он надавал мне пощечин, так что лицо распухло. Выглядела я поистине устрашающе. Она, разумеется, не могла не понять, что я говорю правду, но назвала лгуньей и отказалась принять мою сторону. Только тогда я поняла, как сильно она ненавидит меня.

«Ревность, — подумал Филип. — Эта сучка так исходит злобой и ревностью, что готова защищать мерзавца даже ценой позора младшей сестры».

Гнев каждую минуту угрожал вырваться наружу. Филип опустил глаза. Не хватало, чтобы Сабрина заметила, что жажда крови застилает ему глаза красным туманом.

— Элизабет предупредила, что если посмею пожаловаться дедушке, она поклянется, что была свидетельницей, как я пыталась совратить ее мужа. Двое против одной. Кому поверит дедушка, тем более что Тревор — его наследник? Потом она напомнила, что подобный скандал может раньше времени свести деда в могилу и во всем окажусь виновата я. Мне ничего не осталось, как покинуть Монмут-Эбби. Тревор пообещал прийти ко мне ночью и пригрозил, что, если я запру дверь, он поможет дедушке отправиться к праотцам. Кто посмел бы остановить его? Боюсь, Элизабет только порадовалась бы моему падению. Нужно было защитить дедушку и себя. И я нашла выход.