Убийственно красива, или Кто развел светскую львицу - Полина Раевская

По мере того как до меня доходил смысл услышанного, глаза округлялись все больше. Заметив это, Селиверстов неожиданно расхохотался.

– Ну что? По-прежнему хочешь остаться? Тебе ничего не грозит, по крайней мере пока. Так что можешь смело отправляться домой.

На то, чтобы принять окончательное решение, у меня ушло меньше минуты.

– Я остаюсь! И точка! – и добавила: – А что, если Степанов заинтересован в войне? Или в том, чтобы тебя «потопить»?

Селиверстов пожал плечами:

– Не то чтобы эта мысль не приходила мне в голову, просто видимых причин для этого я не нахожу. Да и не тот он человек, чтобы затевать серьезные игры. А там, как знать. Возможно, кто-то его использовал или подкупил. Вопрос, кто и зачем?

– Но для начала нужно узнать, как именно яд попал в бокал, – выдвинула я идею.

Селиверстов пожал плечами:

– Да нет, – произнес он. – Это-то как раз мне доподлинно известно.

Я чуть кофе не поперхнулась.

– На что ты намекаешь?! – Возмущению не было предела. Снова – здорово. – Я ничего не подмешивала Андрею! Тот яд, который вы мне дали, даже из сумки не доставала.

– И это мне известно. А почему, кстати? – Селиверстов смотрел на меня так пристально, будто хотел прочесть мысли.

Я поежилась:

– Потому.

– Ясно. Так я и думал. Поэтому решил тебе помочь. Мне удалось подкупить одного из официантов, и тот ежедневно подсыпал Карасику тот же препарат, который, как я думал, передал тебе. Видимо, в последний раз вместо таблеток для усмирения мужской силы он подсыпал яд. У парня, к слову, чуть инфаркт не случился, когда Андрей отправился к праотцам. – Селиверстов усмехнулся, хотя лично я не находила особых поводов для веселья. – Пока он молчит, но, учитывая, что опыт отравителя у него совсем невелик, особенно рассчитывать на то, что он и дальше не проговорится, увы, не приходится. Да и люди Воронина недаром свой хлеб едят. Рано или поздно узнают про наши связи с персоналом, и тогда будет совсем нехорошо. Так что небольшой срок, отведенный на расследование, может в любой момент закончиться досрочно.

Я пыталась переварить услышанное. Удавалось с трудом, но наконец туман в голове рассеялся:

– С официантом же наверняка тоже встречался Степанов. Так? И таблетками он занимался. Я угадала?

– Бинго! – Селиверстов снова улыбнулся. Веселый он парень. Складывалось впечатление, что мы не убийство с ним обсуждаем, а очередной выпуск КВН. – Ты права, следы действительно вновь ведут к Степанову. И потому я все больше думаю, что это не он. Уж больно все прозрачно.

– Конечно, это аргумент! – Я даже не попыталась скрыть сарказм в голосе. – А может, не нужно так уж все усложнять? И если человек выглядит как убийца, то он им и является? В конце концов, это же не триллер, где виновным всегда оказывается тот, на кого меньше всего падает подозрение. В жизни, если человека застукали с ножом в руках у остывающего трупа, то, скорее всего, он и преступник.

– А я и не сбрасываю Игорька со счетов. Просто, если идти твоим путем, то убийцу и вовсе искать не нужно. – Наши взгляды скрестились, и кровь отхлынула от моего лица. Я сразу поняла, куда клонит Селиверстов. Действительно, проще всего в данном случае заподозрить меня.

– Но ведь все равно Игоря нужно отыскать, – на этот раз мой тон не был таким решительным и уверенным, выдавая мою растерянность. – Как думаешь, он не мог улететь с острова?

Шеф сделал глоток кофе и отправил в рот кусочек свежеиспеченной булочки. Он явно не торопился отвечать, я даже заерзала на стуле от нетерпения.

– Думаю, нет, – наконец произнес Селиверстов. – Лежит себе где-нибудь на дне моря и рыб кормит, – тем же спокойным тоном добавил он.

– Ты думаешь… – окончить фразу у меня не хватило духу.

– Почти уверен. Был ли Игореша полноценным участником этой игры или ничего не понимающей пешкой, он свое дело сделал, а потому может уходить.

– Ты так просто об этом говоришь.

Селиверстов снова одарил меня своим всепроникающим рентгеновским взглядом.

– А ты чего ждала? Увидеть скупую мужскую слезу? Услышать пламенную речь в духе «Он был моим товарищем, и я непременно отмщу за него?». Игорь был не очень хорошим человеком. Хотя что это я? Не будем раньше времени его хоронить. Как бы то ни было, но он отличный, исполнительный сотрудник, замену которому я найду не скоро. Но если ты про мою к нему привязанность, то ее попросту нет. Потому не стану лицемерить и изображать скорбь по поводу его исчезновения. Тебя это шокирует?

Пожав плечами, я произнесла:

– Меня в вашем мире уже вообще ничего не удивляет и не шокирует.

– В нашем? – Селиверстов выглядел удивленным.

– Да, в вашем. Мире сильных, бескомпромиссных и бесчувственных.

– Так вот каким ты меня видишь. Ну-ну. Переубеждать не стану, да и не смогу, наверное. Единственное, хотелось бы поинтересоваться, из какого ты мира? Что такого исключительно доброго и полезного в твоем сообществе?

– По крайней мере, мы не убиваем себе подобных. Не подкладываем друг другу девушек в постель, не шпионим…

– Спорно, но допустим. А ты не задумывалась, почему? Исключительно из человеколюбия или из-за отсутствия возможности? Уверена, что твой начальник не пожертвует тобой, подвернись ему такой случай? А ведь пожертвовал и с радостью. Продал со всеми потрохами.

– Хочешь сказать, Димасик в курсе?

– Нет, конечно, нос у него не дорос до посвящения в подобные подробности. Да он и не спрашивал. Ему вообще неинтересно, что с тобой будет. Вернешься ты или нет. И в постель он тебя с радостью подложит кому угодно, если ему это будет выгодно.

Я чуть не расплакалась. На душе и без того кошки скребли, а тут еще этот гад сидит и раскрашивает мир мрачными красками.

Как будто угадав мои мысли, Селиверстов пояснил:

– Пойми, я вовсе не пытаюсь убедить тебя в продажности и беспринципности всех и вся. Жизнь, она разная, а вот люди, по сути, везде одинаковы и там, – он поднял руку наверх, – и здесь, – опущенная ладонь, видимо, символизировала самый низ человеческого общества. – Всегда и везде есть Иуды, готовые продать тебя за тридцать сребреников, есть жадные, порочные, алчные, но есть и порядочные, ответственные, добрые.

– А ты какой?

– Я? – Селиверстов рассмеялся. – Я где-то посередине. Совру, если скажу, что всегда поступал по совести и справедливости. Когда карабкаешься наверх, приходится поступаться многим. Но сейчас я уже достаточно высоко забрался, чтобы позволить себе такую роскошь, как принципиальность. И своих в беде не бросаю. Так что можешь не сомневаться в своей безопасности.

– Значит, я «своя», а Степанов, выходит, нет?

Селиверстов задумался:

– Выходит, что так.