Гуд бай, Америка! - Юрий Цой

встал рядом со мной, и все замерли в ожидании невесты, которая не заставила себя долго ждать. Заиграла музыка, большие двери распахнулись и по длинному проходу медленно, будто преодолевая сопротивление, шаг за шагом ступила моя Мери, ведомая под руку отцом, а длинный шлейф умопомрачительного платья придерживала прелестная девочка. Я тоже был одет в светлый костюм и, надеюсь, выглядел достойно. Фотограф, кинооператор с маленькой камерой и еще один от местной газеты принялись снимать душещипательную сцену выдачи невинной овечки злобному мужу. Ха-ха!

Дальше прошла небольшая сценка от местного священника, и все замерли, когда мы обменявшись кольцами должны были поцеловаться. Я откинул полупрозрачную фату, и зал ахнул от сияния зеленых глаз, блеска чувственных губ и все это на фоне мраморного лица с безупречными формами скул, носика и подбородка.

— Красавица! — Воскликнул мистер Фергюсон и сразу несколько голосов из зала.

— Белоснежка! — Крикнул Дик. — Целуйтесь уже!

Мы под вспышки фотографов медленно соединились в поцелуе, для чего Мери пришлось стать на цыпочки, а мне пригнуться. Затем мы повернулись к залу и первой подошла поздравлять леди Джулия.

Она поцеловала в щечку невесту и придержала ее руку заглядывая в глубину зеленых глаз.

— Очень интересно! Сам как сплошная загадка и жену себе такую же нашел! Очень бы хотелось увидеть ваших деток! Поздравляю! — Она поцеловала и меня, одновременно с пожатием руки. — Береги себя! — Шепнула на ухо и повернувшись пошла к ждущему ее автомобилю.

Дальше мы с Мери вышли из церкви под дождем из лепестков роз и выпустили в небо белых голубей в знак вечной любви. Украшенный кадиллак с открытым верхом повез нас кататься, а гости поехали в усадьбу пить коктейли и веселиться. Фотографы и оператор следовали за нами повсюду обеспечивая торжество момента, возле каждой мало-мальски примечательной постройки нашего небольшого города. Довольно скоро мы присоединились к нашим гостям и торжественно исполнили вальс, который тренировались танцевать последние две недели.

Спустя часа два активной тусовки, в конце которой Мери запустила в толпу девиц шелковую повязку со своей ножки, нашу молодую семью торжественно отправили в плавание в новеньком автомобиле подаренным мистером Гринном, и мы промчались по городу, звеня привязанными к заднему бамперу банками под свист и выкрики встреченных жителей. За городом остановился, отвязал шумовые упаковки от консервов и убрал в багажник, чтобы не засорять окружающую среду. Спортивный Форд Торино с откидным верхом сливочно-кремового цвета сорвался с места и, с урчанием пожирая километры, легко рвался вперед, мгновенно реагируя на малейшее нажатие педали газа.

— А куда мы едем? — Спросила счастливая невеста, пребывающая в перманентной эйфории после непрекращающегося накала эмоций.

— Вперед! На запад!

— Хорошо! На Запад… Звучит романтично! — Томно промурлыкала моя ненаглядная, прижавшись к моему плечу. — Надеюсь там есть широкая кровать, хи-хи!

Я с трудом удержался от желания остановиться и полюбить любимую, воспользовавшись правом официального мужа, но все же взял себя в руки чтобы не смазать впечатление у себя и жены, которая должна запомнить этот день на всю жизнь. Поэтому мы остановились по моему плану, составленному вчерне уже давно, у входа в гостиницу в городке Уэйко и заселились в шикарный номер для новобрачных.

— Уф! Наконец то можно дышать свободно! — Мери расстегнула лиф и принялась стягивать свадебное платье.

— Бо-об! Ты не поможешь? — Плечи платья застряли на бедрах, и милая извивалась как гусеничка, избавляясь от своего кокона.

— Ты рискуешь! — Сказал я, прижимаясь лицом у зовущим бедрам и стягивая подарочную упаковку с волнующего тела в тонкой шелковой комбинации.

— Чем⁈ Кровать то — вот она! — Коварно улыбнулась женушка. Тут у меня окончательно снесло «крышу» и я рыча схватил взвизгнувшую провокаторшу поперек талии и опрокинул на кровать, заглушая смех поцелуями и путаясь в своей и ее одежде, которую скидывал не заботясь о пуговицах. Страсть поглотила меня всего, и я как пацан восторгался каждым сантиметром открывшейся кожи. Наконец освободил нас от одежды и со стоном приник к жарким губам, плюща под собой податливое тело. Я остатком разума заглушил желание немедленно войти в такую доступную щелочку, которую подавала навстречу разгоряченная женушка, раскинув свои длинные ножки, и отстранившись принялся целовать напряженные грудки и далее везде, сопровождая губы руками, старясь запомнить навечно самое совершенное создание природы. Моя милая недолго смогла вытерпеть пытку лаской и, когда я принялся ласкать ее «сокровище», водя по симпатичной складочке пальцами и целуя симпатичную пуговку, мило кончила, радуя видом пульсирующего пирожка и капельками росы, выпавшими на ее цветке.

— Ой! Извини, не удержалась! — Она мило покрылась румянцем, засмущавшись моего восторженного взгляда, пожирающего процесс женского оргазма прямо перед моим лицом.

— Ничего! Ох, какая ты горячая и мокренькая! — Я придавил коленки и с наслаждение протиснулся в припухшие губки ее писечки. Полюбовался видом нежных валиков вокруг ствола моего бойца и налег на стоячие грудки, ловя стон моей ненаглядной, принявшей мой немаленький вес.

— Да, муж мой! Еще! Я люблю тебя!

Мы отдались полностью своей страсти, раз за разом опустошаясь в мучительном оргазме и, возрождаясь, снова впадали в любовное безумие, терзая свою плоть и соединяя души.

Сознание постепенно вернулось, изгоняя блаженный туман, и я подумал о последствии нашей страсти, не защищенной средствами от беременности.

— Милая. У тебя с собой твоя табличка с безопасными днями?

— Да. Где-то на дне чемодана… Чего теперь трепыхаться? Ты меня накачал своими семечками по самое горлышко, хи-хи! Будешь знать, как набрасываться на свою жену!

— А кто меня провоцировал⁈ Я потерял разум от любви!

— Ага! Потерял разум, а получишь бебика! Ха-ха-ха!

Любимая еще некоторое время издевалась надо мной, поглаживая свой живот и груди, раздвигая ладошки показывая на сколько они увеличатся при беременности.

— Разве тебе не нравиться? Смотри, какие будут большие!

— Ага. И живот! И вообще… Я еще недостаточно тебя любил!

— Ха-ха-ха! — Милая сжалилась и зажав ладошкой истекающую жидкостями писю пошлепала в душ, чтобы потом достать заветный блокнотик.

— На, смотри! Потом мне расскажешь. У-а-а! Что-то я устала…

Полистал тонкий блокнотик с листочками в клеточку и нашел текущий месяц. С удовлетворением ткнул в светлый квадратик, означающий безопасные дни, и хотел высказать свое возмущение женушке, наверняка знавшей о своем цикле, но наткнулся на умиротворенное личико, мило сопящее носиком в окружении густой шевелюры. Повезло мне! Спасибо тебе, Ангел-Хранитель!

Глава 18

— А куда мы едем? — Спросила Мери, поправляя шляпку, чтобы ветер, периодически взбивавший ее прическу, не унес необходимый на юге аксессуар.

— Как куда⁈ В свадебное путешествие!

— А-а… А я думала, что мы сначала запремся в спальне примерно на неделю.

— Сама виновата! Нечего было объявлять неделю без секса!

— Зато как здорово получилось! Тебе же понравилось? — Милая улыбнулась, блеснув отражением в затемненных стеклах солнцезащитных очков на пол лица.

— Нет, что-то в этом есть, конечно… О! Смотри какой орел! — Над дорогой на приличной высоте парила большая птица, раскинув свои огромные крылья с раздельными перьями на своих концах.

— Но теперь то у нас медовый месяц! Вот, почему ты утром сбежала из постели⁈

— Ха-ха! А ты зацепился своим якорем! Нечего было долго думать!

— Следующий раз свяжу! Шустрая, моя!

— Интересно, надо попробовать… Остановись пожалуйста на заправке. Я хочу писить!

Наша дорога стелилась бесконечными километрами, прерываясь на писсинг, иттинг, лукинг, разбавляя нашу безмятежность и наслаждение ездой в бескрайнюю неизвестность. Сегодня вечер подарил нам ночь в отдельном домике придорожного мотеля, расположенного в небольшом отдалении от дороги.

— Чур, я первая в душ! — Крикнула Мери, как только мы вошли в стандартный домик, увитый вьющимися растениями. — Боб! С ума сошел! Тут места совсем нет! Куда лезешь! Спасите! — взвизгнула жена, когда я оценив бесперспективность тесной кабинки, подхватил голенькую жену, только успевшую слегка намокнуть, и понес на широкую кровать.

— Ах! Что ты делаешь⁈

Но я уже не слушал, нетерпеливо вторгаясь в святая-святых, отдаваясь юношескому нетерпению, не смотря на активную предыдущую ночь.

— Ай, паразит… Ой-ой… — наши движение вошли в унисон, разгоняясь до кипения в крови и выливаясь из небольших отверстий вспомогательными жидкостями, дарившие ощущение бесконечного полета в туннеле наслаждения.

— М-м-м… — Мучительный стон сквозь стиснутые зубы и мгновенный выброс эндорфинов, обозначили яростный финиш нашего слияния, доведя Мери до полубессознательного состояния.

— Не мог