Москва Первопрестольная. История столицы от ее основания до крушения Российской империи - Михаил Вострышев

– Наш-то патриарх третьим стоит, – толковал соседу степенный москвич-старожил в синем зипуне суконном. – Первым теперь патриарх Царьградский поставлен, вторым – Александрийский, а за ним – и наш Иов Московский…

– Пышно ездит владыка, – поддакивал сосед. – На шести конях; и митра-то у него, у владыки, с крестом и короною.

Оба пробились сквозь густую толпу к Архангельскому собору… Красивое зрелище представляло собою многолюдное церковное торжество…

Для действа на Соборной площади, против северных дверей Архангельского собора, перед самым Красным крыльцом, устроен был обширный помост, огражденный красивыми точеными решетками, расписанными разными красками, местами с позолотою. Сам помост покрыт был турецкими и персидскими разноцветными коврами.

Архангельский собор

С восточной стороны, к свободному пространству между Архангельским собором и колокольней Ивана Великого, на помосте поставили три аналоя: два – для двух Евангелий и один – для иконы Симеона Столпника Летопроводца. Перед аналоями красовались большие свечи в серебряных подсвечниках, виднелся столец и на нем – серебряная чаша для освящения воды. С западной стороны перед этой святыней возвышались рядом два места – патриаршее слева и царское справа, патриаршее – с ковром мелкотравным со зверьми, а царское – обитое червчатым бархатом, серебряным участком да парчою…

Гулко ударил на Иване Великом большой колокол «Реут», распахнулись западные врата Успенского собора, вышел, сияя ризами икон, праздничными облачениями, многолюдный крестный ход. Богомольные москвичи с умилением и радостью встречали выносимые из храма особо чтимые всей Москвой иконы…

– Вон, Матушку-Богородицу несут! – слышалось в толпе. – Исконная наша Заступница. Писал ту икону святитель Петр, митрополит Московский, подвижник и чудотворец… Ишь как сияет каменями!

– А вот Богородица «О народе моление»… Старее этого образца у нас в городе нет…

– Гляньте-ка, с благовещенской паперти царский ход пошел! Бояр-то сколько! В золоте все!

Разбежались глаза у москвичей. С одной стороны идет-светится в большом наряде парчовом царь Федор Иванович, окруженный боярами, стольниками, стряпчими, окольничими и иным чином дворцовым. С другой – патриарх царствующего града и всея Руси, митрополиты, епископы суздальский, смоленский, сарский, тверской, архимандриты, игумены, певчие…

Вступили оба шествия на помост перед собором Архангельским. Приложился боголюбивый царь и великий князь Федор Иванович к Евангелию, ко кресту, навстречу патриарху Иову пошел. А патриарх царя с сияющим ликом ждет, животворящий крест держит… Благословляет царя земли Русской и тем крестом, и рукою…

– Сейчас владыка царя о здравии спросит, – шепчет соседу старый москвич, протискавшийся в первые ряды, к стрельцам.

И ясно, отчетливо, звонко проносится по площади кремлевской благостный, любвеобильный вопрос первосвятителя Московского:

– А великий государь, царь и великий князь Федор Иванович, всея Руси самодержец! Сметь ли, государь, о твоем царском здравии спросить, как тебя, великого государя нашего, Бог милует?

И слышится в ответ слабый, добрый голос любимого Москвою благочестивого, кроткого, милостивого царя, ясно владыке отвечающего:

– Божиею милостью и Пречистой Богородицы и великих чудотворцев русских молитвами и твоим, отца нашего и богомольца, благословением дал Бог, жив…

Благословивши государя, поклонился ему патриарх Иов в землю. Засверкал, засиял помост праздничный; вокруг царского места да вокруг патриаршего стола по чину духовные власти и бояре встали… Вся площадь Соборная зрелище великолепное, очам ослепительное, являла…

Патриарх благословляет царя в день Новолетия на Лобном месте

Голландская гравюра XVII века

– Красота-то какая! Что народушка-то, что бояр, стрельцов! – шептал старый москвич, вытягиваясь повыше, чтобы видеть торжество…

На помосте – от Благовещенского и до Архангельского соборов – стояли стольники, стряпчие и дворяне, а от них поодаль гости, все в золотах, то есть в золотых кафтанах. На рундуке между Благовещенским и Успенским соборами – стольники младших разрядов. Дальше – дьяки всех приказов, от рундука по площади – полковники, головы и полуголовы стрелецкие в ферезеях и в кафтанах турских, в бархатных и в объяринных цветных.

На паперти Архангельского собора, откуда виднее было, стояли иноземные послы, посольские чиновники и приезжие иностранцы, а также приезжие посланцы из русских областей.

На рундуке между Архангельским и Успенским соборами – полковники и иных чинов начальные люди и иноземцы. В задних рядах по рундукам, также на соборных папертях, стояли стольники, стряпчие, дворяне московские, жильцы и всяких чинов ратные и приказные люди, которые были не в золотах.

Соборная площадь Московского Кремля. Слева, в подклете, – Казенный двор.

Миниатюра 1672–1673 года

Между рундуков и за рундуками на площади стояли полуголовы и стольники, и стрельцы ратным строем со знаменами, с барабанами и с ружьем, в цветном платье. На Архангельской и на Благовещенской церквах (на кровлях), и на Ивановской колокольне, и по Красному крыльцу, и по лестницам, и по всей площади стояли всяких чинов люди…

Истово и чинно протекла служба новолетняя. И встал опять патриарх Иов с места своего, и царя Федора Ивановича крестом осенил, и здравствовал ему словом долгим, трогательным… Восхвалял святитель государево благочестие, государеву мудрость и благость… Далеко по площади над толпами народа неисчислимого разносились слова первосвятителя Иова. Вся Москва только и смотрела на них двоих – на светлого, милостивого царя да на кроткого владыку в пышном облачении патриаршем…

Стояло ясное морозное утро. Деревья, дома, заборы, главы церквей – все было покрыто пушистым снегом, выпавшим за ночь. Воздух свеж и прозрачен. Баюкая нежными переливами, звонко поют колокола московских церквей. У церкви Андронья большая толпа нищих, убогих, калек. Все они ждут выхода после богослужения царя Федора Ивановича.