Заклинатель дождя - Михаил Строганов

– Значит, друг семьи Борис уверил, что сможет решить вопрос вашего долга криминалу? – Сергей Олегович размял в пальцах новую папиросу.

– Да… Борис человек странный, но все-таки он был другом Никиты…

– И все-таки, почему именно Немиров? В конце концов, вам можно было из Перми уехать куда угодно, хотя бы в соседний Свердловск. Насколько я знаю, прекрасный город, и у пермского криминала там нет никакого влияния. Так что никак не пойму, зачем добровольно соваться в немировскую глушь?

– После смерти мужа я как бы сама умерла, не понимала, что делаю. Всеми делами занимался Борис… Он-то и предложил переехать сюда… Сказал, что еще по советским временам знаком с нынешнем директором мясокомбината Прониным.

– То есть вы считаете, что Борис действовал из лучших побуждений, из желания помочь семье почившего друга. – Сергей Олегович глубоко затянулся и задумался. – Кстати, как фамилия Бориса?

– У него особенная, редкая фамилия – Заря… – Елизавета Андреевна смущенно улыбнулась. – Вы такой не слышали?

– Никогда. – Сергей Олегович подошел к окну и, дохнув на него табачным дымом, начертил на мутной, немытой поверхности стекла восходящее из-за горизонта солнце.

* * *

Иван обрадовался, когда по возвращении в коммуналку не застал матери дома. Раздевшись, быстро прошмыгнул в узкий «стакан» стоячей душевой, смывать с себя грязь и вонь прошедшей немировской ночи. Горячие струи приятно обняли уставшее тело, обвиваясь вокруг живыми яростными змейками, снимающими незримую чешую ощущений и воспоминаний. Иван прополоскал с зубной пастой рот и усмехнулся: еще совсем недавно не таким представлялось ему первое похмелье. Романтически красивым, в духе «Евгения Онегина», когда, возвращаясь под утро с дружеской пирушки, устав от вина и поэзии, от восторженных разговоров о любви… Он сплюнул белую пену и выключил душ.

В комнате, пошарив по полкам кладовки, нашел пару стерильных бинтов в упаковке, доставшихся по наследству вместе с комнатой. Поблагодарив про себя неведомых хозяев, перебинтовав обожженные ладони, Иван вытащил из-под матраса подаренную Артамоновым брошюру и завалился на кровать.

Раскрыв брошюру, он стал читать вступительное слово безымянного автора.

«Порой кажется, что в современном городе идут уличные бои или происходят непрекращающиеся тюремные разборки: убийства, насилие, обман соседствуют с толстенными решетками, металлическими дверями, видеослежкой и мрачными, агрессивными, заискивающими или безучастными рабскими лицами. В этом мире законы писаны только для горстки богатых и знаменитых…»

Действительно, как будто читаешь воззвание какого-нибудь Лумумбы на борьбу с колониальным игом!.. Он встал с кровати, достал начатую пачку печенья и стал читать дальше.

«Наш мир совсем не такой, каким его преподносят с экранов телевизоров или газетных страниц. Мир намного страшнее, злее и подлее, он губит лучших и прославляет ничтожных. Если не верите, оглянитесь вокруг. И если у вас после этого найдется хоть капля здравого смысла, то вы без сожаления станете использовать его по своему хотению!»

Почему-то вспомнился странный аспирант из вчерашнего «димедрольного» сна…

«Достойно заработать, сделать карьеру, добиться уважения в современном обществе человеку, вышедшему из социальных низов, стало невозможно, какими бы великолепными данными он не обладал. Тяжелый низкооплачиваемый труд, унижения, пьянство, наркомания, отсутствие жизненных перспектив – вот удел миллионов современных рабов…»

Он и не заметил, как от пачки печенья осталась лишь хрустящая пустая обертка. С сожалением стряхнул в рот оставшиеся крошки и понял, что никакой еды, кроме сахара, в доме не осталось.

«Люди всегда различались между собой: правитель или слуга, воин или пленный, торговец или наймит, хозяин или вор, свободный или раб. Кем бы ты ни был, запомни – переход к желаемому возможен, но требует исключительных способностей, собственных действий или чужой протекции. Поэтому побеждает или совершенный, или подлейший, или тот, у кого есть могущественные покровители. Но вне конкуренции над ними всегда находился тот, чьим сердцем владеет ЛОА…»

Повертевшись на кровати, Иван твердо решил, что только дочитает вступительное слово и сразу пойдет искать маму. «Наверное, перепугалась за меня», – мелькнуло в голове. Но тут же пришли другие, словно чужие мысли: «Ничего страшного! Пусть привыкает. Не все же время прятаться под материнской юбкой!» Подумал – и тут же испугался холодных, безучастных, безжалостных слов…

Стараясь отогнать навязчивые мысли, все-таки решил завершить начатое чтение и разобраться, почему странный немировский киномеханик называл вуду властью ужаснее фашистской. Ивану показался забавным этот удивительный человек, черпающий мудрость из кинофильмов, рассуждающий о справедливости и продающий наркоту, твердящий о тупой обывательской среде и напивающийся до скотского состояния. Просто-таки персонаж из хулиганского кино, случайно сошедший со своего замусоленного, прохудившегося экрана…

«Вуду – это честная и справедливая религия, основанная на одержимости духами, которые действуют с верными по принципу «ты мне, я тебе». Поэтому вуду взамен морали предпочитает силу, а вместо умозрительного благолепия – реальную выгоду. Истинного последователя вуду можно назвать бизнесменом, потому что за проводимыми им ритуалами и жертвоприношениями стоит стремление получить то, что он хочет, здесь и сейчас. Хочешь иметь деньги, секс, власть над другими людьми? Тогда обратись к вуду и стань одержимым ЛОА. Или ты все еще надеешься отыскать причину неудач в себе?»

Уже на пороге комнаты Иван столкнулся с возбужденной, заплаканной матерью и выглядывающим из-за ее спины Снеговым в старомодной фетровой шляпе.

– Ванечка! А я… а мы… – запричитала Елизавета Андреевна, бросившись обнимать сына. – Ванечка, что это с тобой?! – Она с ужасом взяла сына за перебинтованные руки. Поворачивала ладони, словно желая увидеть в них все то, что произошло с ним этой страшной, мучительной ночью. – Ванечка, что это?! Раны?!

Иван пожал плечами и почему-то ответил на полном серьезе:

– Это, мама, не раны. Это – стигматы…

* * *

Андрей Трунов, с трудом дождавшись, пока старый Илия уйдет в лес за вербой и березовым соком – ангельскими слезками, мигом соскочил с набеленных известью полатей. Открыв мастерски сплетенный дедом берестяной туесок, вытащил оттуда завернутый в чистое полотно кусок свежего ярушника, набросил на плечи старую болоньевую куртку и выскочил из избы.

Ишь, как разыгралося! Прищурившись, Андрей на ходу посмотрел в бескрайнюю лазурную высь. Верно говорит дед, на вербу всегда солнышко в небе ликует!.. Он, отщипнул кусочек от хрустящей верхней корки ярушника и с удовольствием стал жевать ароматный хлеб. Однако, разглазелся по сторонам, поспешать надо!.. Андрей спрятал ярушник за пазухой, чтобы «мамкой пахло», и быстрым шагом направился в сторону Красных казарм, где располагались бывшие общежитские корпуса, а ныне – коммунальные немировские трущобы.