Сарум. Роман об Англии - Эдвард Резерфорд

Прошло лето, наступила ранняя осень, и тут грянула беда.

До завершения постройки святилища оставалось шесть лет – Луна вступила в тринадцатый год своего цикла. Однажды теплым осенним вечером Длух пришел в гости к вождю, и они негромко беседовали у дома на холме. Внезапно из дома раздался жуткий крик, и мужчины вбежали внутрь.

Родовые схватки у Рахи наступили раньше времени. Длух посмотрел на роженицу и понял, что случилось несчастье. Та ночь навсегда осталась в памяти верховного жреца: разгневанный Крун сыпал проклятиями, Длух отчаянно взывал к богам, Айна молча обнимала несчастную Раху, стараясь облегчить ее мучения. Вождь побледнел и, шатаясь от горя, вышел из дому. Роженица истекала кровью; кровь покрывала постель, пол и даже стены, будто в доме вождя принесли кровавую жертву богам. Раха умерла, не выжил и ребенок, вышедший из ее утробы. Вместе с ними умерла и надежда на благосостояние Сарума.

Айна, сокрушенно качая головой, взяла на руки окровавленное безжизненное тельце, а служанки, рыдая над телом Рахи, осыпали его священными травами. Верховный жрец не смог сдержать подступивших слез.

Он навсегда запомнил кровь; запомнил он и лицо вождя.

Крун одиноко сидел в амбаре при свете двух свечей. Бледное, помертвевшее лицо вождя ничего не выражало – ни гнева, ни отчаяния. Невидящими глазами Крун уставился на верховного жреца. Длух понял, что вождь потерял рассудок от горя.

В то лето в долине у реки произошел еще ряд событий, впрочем не столь значительных.

Однажды ясным летним днем, когда Катеш играла с малышом на бере гу неподалеку от хижины, на реке показалась лодка Тарка – рыбак вез Нуму из святилища.

Медленное течение колыхало длинные ленты водорослей, поверхность реки рябила, отбрасывая солнечные блики. Катеш умиротворенно вздохнула и, закрыв глаза, подставила лицо теплым солнечным лучам. Упитанный младенец радостно гукал у ее ног.

Катеш, хорошо помня материнский наказ, старалась ублажать мужа. В общем, жаловаться ей было не на что: сына она обожала, а к нелепой внешности Нумы притерпелась… Соседки часто улыбались, глядя на коротышку, но всегда добавляли:

– Повезло тебе, Катеш, твой муж – прославленный мастер-каменщик.

Катеш издалека заметила лодку Тарка. Нума сидел, повернувшись против течения, а рыбак греб, сильными размеренными взмахами весла толкая лодку вперед. Женщина невольно сравнила двух мужчин: своего мужа, коренастого большеголового коротышку, и Тарка – высокого, стройного, с широкой грудью и мускулистыми ру ками. Внезапно Нума показался Катеш чужаком, а Тарк… Она и сама не понимала, что ей вдруг привиделось, и изумленно глядела на лодку.

Нума с радостным восклицанием спрыгнул на берег, обнял жену и схватил сына в охапку.

– Вот погляди, какой у меня каменщик растет! – гордо сказал он Тарку и повел всех в хижину.

Обычно Катеш видела Тарка только издалека, когда он проплывал по реке к торжищу у гавани. Нума всегда с уважением отзывался о своем приятеле, а от соседок Катеш знала, что Тарк слывет женолюбом; впрочем, ее это не удивляло. Но сейчас, вблизи, его присутствие чем-то смущало женщину.

Нума торопливо ушел в хижину, а Катеш с Тарком остались стоять у входа. Хорошей жене следовало предложить гостю воды, накормить его пшеничными лепешками и скромно усесться чуть поодаль, не поднимая глаз, но Катеш растерянно молчала, заливаясь стыдливым румянцем под оценивающим взглядом рыбака.

Тарк, ласково улыбаясь, смотрел на юную жену каменщика, словно понимая, о чем она думает. Он хорошо помнил и жалел темноглазую белокожую красавицу. «Зря я Нуме про нее рассказал, – думал он. – Он и не представляет, что женщине нужно для счастья. Вот и сейчас бегает по хижине, камень какой-то ищет!» Что ж, жалей не жалей, ничего не поделаешь.

Нума вышел из дому, гордо неся на короткопалой широкой ладони каменную фигурку, найденную под корнями боярышника.

– Вот, погляди! Мастерски вырезано, правда?

Тарк внимательно осмотрел фигурку, длинными тонкими пальцами ощупал древнее изображение и признал правоту слов своего приятеля.

– Древний резчик любил свою женщину так же горячо, как я люблю свою жену, – заявил Нума, обнимая Катеш за талию.

Тарк неожиданно встретился взглядом с Катеш. Она поспешно отвела глаза и все оставшееся время не смотрела на мужчин. Что-то в Тарке смущало ее – то ли воспоминания о глубоком выразительном голосе и мечтательном взоре рыбака, то ли стройная фигура, широкие плечи и сильные руки, то ли само его присутствие. Катеш, понимая, что Тарк догадался о ее чувствах, с облегчением вздохнула, когда он ушел.

– Хороший у меня приятель, правда? – спросил Нума.

– Слишком высокий, – ответила Катеш.

– Ну и что, зато другим женщинам нравится, – рассмеялся каменщик.

– Мне больше мой муж по нраву, – вздохнула она и обняла его.

Катеш по-прежнему выходила к реке – не очень часто, но и не очень редко. Примерно месяц спустя Тарк причалил к берегу и заговорил с Катеш. Лодка его была полна товаров: рыбак вез их из гавани в хендж.

– Ты это все у чужеземных торговцев купил?

– Да, они из дальних краев товары привезли, – кивнул Тарк и принялся показывать ей свою добычу: яркие ткани с далекого юга, бронзовые ножи с севера, богато изукрашенные пояса – творения искусных восточных мастеров.

Катеш восхищенно выслушала его и, забыв о смущении, спросила:

– А ты тоже бывал в дальних краях?

– Не везде, – ответил Тарк.

Он переступил через борт лодки и, усевшись на берегу рядом с Катеш, начал рассказывать о своих путешествиях через пролив, о чужеземных торговцах и о неведомых странах. Катеш слушала Тарка словно зачарованная, а когда он уплыл, проводила лодку задумчивым взглядом.

После этого Тарк часто причаливал к берегу у хижины каменщика и подолгу беседовал с Катеш. Со временем она невольно стала сравнивать ловкого и обходительного рыбака со своим мужем: жизнь Тарка была полна приключений, а коротышка-каменщик только и знал, что сновал, как жук, от каменоломни к хенджу и обратно в каменоломню, а говорил лишь о своих сарсенах. Долгими летними днями Катеш сидела на берегу с Нумати и смотрела на белых лебедей в заводи – когда птицы легко взмывали в небо, то грациозные изгибы длинных шей и мощный размах крыльев чем-то напоминали ей о рыбаке, который без страха пересекал море.

Однажды летним днем Катеш взяла Нумати и вышла посидеть на берегу. Она наелась пшеничных лепешек, накормила сына, и он уснул на коленях матери. Катеш осторожно переложила малыша на траву, а сама улеглась рядом и задремала, убаюканная тихим плеском волн. Солнечные лучи согревали ей щеки.

Вздрогнув, она проснулась. Солнце сдвинулось с прежнего места над верхушками деревьев, но все еще стояло высоко над головой. Ребенок исчез. Катеш испуганно огляделась: Нумати не мог отползти далеко. Неужели он упал в реку? Катеш побежала вдоль берега, пристально вглядываясь в воду и с холодеющим сердцем думая: «Он утонул, водоросли утащили его на глубину… Я его не найду!»