Она любит плохих парней - Алекс Хилл

Ты же помнишь, что все наши разговоры строго конфиденциальны?

— А еще я помню твою девичью фамилию.

Анжелина коротко поджимает губы, но через мгновение вновь расслабленно улыбается:

— Мы можем поговорить об этом абстрактно, если тебе будет удобно. Сегодня ты кажешься примечательно радостным. Смею предположить, что у тебя появилось новое увлечение. Я права?

— Можно и так сказать.

— И как ощущения? Помогает отвлечься от?..

— Скрашивает скучные дни.

— Хорошо, — удовлетворенно кивает Анжелина. — Это увлечение связано с экстремальными видами деятельности?

— Мы играем в шарады? — усмехается Дарий.

— Почему бы и нет, — непоколебимо говорит Анжелина. — Ты ответишь на вопрос?

— На него нельзя ответить однозначно. Слишком много переменных факторов для определенного результата.

— Тогда, может, поговорим о том, что произошло в конце весны, перед аварией? Как ты на это смотришь?

— Пытаешься провести параллель? Считаешь, что я специально спрыгнул с байка, чтобы привлечь внимание?

Анжелина подбирается, ее взгляд становится острее и строже, а Дарий намеренно копирует ее позу, закидывая ногу на ногу и складывает руки на колене.

— Энжи, давай я ускорю процесс, — обманчиво нежным тоном предлагает Дарий. — Ты еще на первом сеансе поставила мне предварительный диагноз, основываясь на личном и профессиональном опыте, — диссоциальное расстройство личности, вероятнее всего, в пассивной форме. Так? А это значит, я социопат, для которого чужды привязанности, что отлично подтверждает моя обособленность от семьи, но при этом у меня нет маниакальной стадии, раз я еще никого не убил и не ограбил банк. Мной движет лишь эгоизм и собственные желания, я не способен на любовь в принятом ее проявлении, но привык получать то, что хочу, и Вика была для меня именно таким объектом. После ее отъезда я не смог смириться с тем, что она меня бросила, и поэтому подстроил аварию, чтобы вернуть зверушку к хозяину. Совести ведь у меня тоже нет. Я ничего не упустил?

— Дар… — глухо вздыхает Анжелина.

— Вы с тетей Надей три месяца прекрасно притворялись незнакомыми мне людьми, но сегодня вдруг обе решили пойти ва-банк. В чем причина?

— В том, что твое лечение окончено, и как только ты переступишь порог нашей клиники, мы не увидим тебя до следующего несчастного случая. Мама волнуется за тебя, и я тоже.

— Если твоя мама послушала бы меня и убрала свой номер телефона из списка моих экстренных контактов, то у нее не было бы повода для волнений. Я сам делал это неоднократно, но каждый раз почему-то прихожу в сознание в вашей клинике.

— За что ты нас так ненавидишь? 

— Энжи, я прекрасно к вам отношусь и желаю всего самого лучшего, поэтому и не лезу в ваши жизни.

— Мы ведь семья, — говорит она, полностью потеряв профессиональный образ.

Дарий встает и подходит к креслу двоюродной сестры, касается ее плеча и наклоняется:

— Тогда прекратите лечить меня, потому что я абсолютно здоров.

— Как ты узнал о диагнозе? — тихо спрашивает Анжелина.

— Ты не первый психотерапевт, у которого я был, — с легкостью отвечает Дарий. — Но самый милый и очаровательный из них, даю слово.

Он оставляет на ее теплой щеке невесомый поцелуй и покидает кабинет под печальным взглядом сестры.

Глава 8

В уютной кофейне звучат приглушенные разговоры, играет спокойная музыка, а на улице льет холодный дождь, барабаня по стеклам и крышам. Смотрю в окно, положив голову на сложенные поверх стола руки, и жду, пока Тоша переварит все, что я ему рассказала. С деревьев, что растут вдоль дороги, опадают мокрые пожелтевшие листья, машины рассекают лужи, осыпая прохожих мелкими грязными каплями. Аромат горячего шоколада согревает сердце, булочки с апельсином и корицей так и манят отхватить кусочек, но у меня совершенно нет аппетита. 

— Так, а теперь серьезно, — говорит Тоша нарочито медленно. — Ты все это выдумала? Для своей новой книги, да? Типа, Кэтрин Кэп — разрушительница канонов и разбивательница сердец, героини ее книг все делают не по правилам, а на мне ты просто… решила проверить, насколько зайдет этот ход?

— Нет, Тош, — вздыхаю я, поворачиваясь к нему лицом. — Все так и было. Вчера мы переспали, а сегодня я во всем призналась.

— Твою ж… галактику! Катя, блин! Зачем ты это сделала?!

— А что, надо было подождать, пока он сам узнает? После такого обычно все идет по большо-о-ой…

— Дарий мог вообще не узнать о споре! Об этом ты не подумала?!

— А чего ты так завелся?! — повышаю голос я, не выдержав давления.

— Прости. — Тоша обхватывает ладонями чашку с горячим шоколадом. — Просто я, мягко говоря, поражен.

— Снова скажешь, что я сумасшедшая? 

Отщипываю кусочек булки и принимаюсь катать его в пальцах, превращая в шарик. Тоша поднимает чашку, и молчание повисает в воздухе промозглым смятением.

— Мне надоело притворяться, Тош. Знаешь, я уже даже смирилась с тем, что нормальные отношения — это не для меня.

— Что за бред?

— Правда, сам посмотри! Никто не обращает на меня внимания до того, как я прыгну ему на голову, лицо или член. Каждый чертов раз я делаю первые шаги, а потом превращаюсь в картонку со списком нужных качеств. Я устала от игр, больше не могу.

Тоша поднимает на меня царапающий душу взгляд, уголки его губ опускаются. Он протягивает руку и нежно касается моих пальцев, в которых я крошу хлебный шарик.

— Кать, я твой друг, и поэтому обязан сказать то, что думаю на самом деле. 

Молча киваю, и Тоша крепче сжимает мою ладонь.

— Ты сама играешь в эти игры, сама их придумываешь и ведешь, а теперь собираешься поставить на себе крест, обвинив всех вокруг. Это несправедливо.

— Я знаю, — отвечаю тихо. — Знаю, что сама виновата, но винить всех вокруг куда легче.

— Понимаю, — ласково отзывается Тоша, — но легче - это не всегда правильно. И я не думаю, что Рома или даже Дарий были с тобой лишь из-за образов. Что бы ты на себя не навесила, все равно остаешься собой, такое невозможно проглядеть. А все твои загоны по поводу того, что влюбляются только в особенных, — полнейшая чепуха. Ясно?   

— Но…

— Тебе ясно?! — строго повторяет Тоша.

Набираю полные легкие воздуха