Тот самый сантехник 5 - Степан Александрович Мазур

толку с этих коммандос?» — ещё подумал Стасян, погладив гранатомёт в углублении.

Затем вздохнул. Природа хороша. Заметно теплее зимой, чем в Сибири. Говорят, радиация повышена. Но кто бы её мерил?

Однако, за пару дней призванный подустал от перепаханного снарядами поля и простреленной насквозь лесополосы. Глазам не за что зацепиться. Местность с стиле — бери и сажай. Палку воткни — весной прорастёт.

Но насколько хватало глаз, ни одной посадки на зиму. Поля вокруг заминированы. В лесах растяжки. А по воронкам и ямкам можно заметить, что область пристрелена. Это уже не говоря о работе снайперов.

Но вместо того, чтобы яро ненавидеть врага, Стасян больше думал о многострадальном Донецке и Кате-Катёнке. О маленькой девочке, которую пытался вытащить из-под обстрела в районе вокзала, впервые попав под «прилёты».

Пока он, здоровый мужик, трясся за углом массивного здания, прижимая к себе ребёнка в полной боевой выкладке, Катя засмеялась и заявила приезжему:

— Дядя, ты чего? Это в соседнем районе только стреляют. Далеко до нас. Не достанет. Я точно знаю.

Ребёнок неполных семи лет, выросший под звуки войны не знал другого мира. И на слух мог определить, как расстояние до выстрелов, так и тип используемых снарядов. Конкретно эти — новёхонькие хаймарсы. Американская реактивная система залпового огня на колёсном шасси. И чаще всего её использовали для обстрела мирных городов с гражданским населением, чем на передовой.

— Подарок от янки, чтоб им всем пусто было, — повторил эмоциональное восклицание сиротки Стасян, перед тем как вернуть её воспитательнице.

Он не обещал ей ничего, но точно знал, что вернётся за ней. Воспитательница сказала — одиночка. Отца шахтёра при обстрелах погребло. Мать числилась пропавшей без вести под Мариуполем.

Донец Стаяну запал в душу. Говорили, что это город роз. И летом там вполне могли цвести розы в клумбах. Климат позволял. Но вместо них расцветали воронки взрывов.

Город продолжал жить под обстрелами вопреки всему девятый год. В том числе работали детские дома, группы в которых с каждым месяцем лишь ширились и ширились. Законодательную базу об ускоренном усыновлении обещали ввести в строй, но чаще на словах. Безнадёжно буксовала бюрократическая система. И детей часто вывозили подальше из города по другим причинам: отдых в туристических группах, санатории, дома-пансионаты. Но рано или поздно детей приходилось возвращать обратно. И вновь выстрели, и вновь гадания детей «что летит?».

Стасян моргнул, вглядываясь в лесополосу, откуда давно должны были вернуться разведчики. В лесополосе той не осталось ни одного целого куста. То — работа артиллерии с обоих сторон. Одни бьют, другие отвечают. Одни пугают, другие пугают в ответ. Боекомплект берегут, конечно. Но он не закончится ни у одной стороны.

Это сами — слёзы войны.

У объединённых сил запада достаточно точек подвоза, что прибывали финские миномёты, шведские вездеходы, немецкие БТРы, польские танки, американские системы залпового огня, французская артиллерия, литовские автоматы, норвежские снайперские винтовки, латышские гранаты, датские прицелы с телевизорами, турецкие дроны и БПЛА, южнокорейские самоходные гаубицы, израильские системы борьбы с дронами, голландские медикаменты и эстонская исключительность, проявленная в советском наследии. Не говоря уже о канадских бронежилетах, касках и иных систем защиты.

Ребята в окопах то и дело поминают чешские, итальянские, испанские, португальские и прочие системы, которые так или иначе можно считать «наступательным вооружением». В трофеях пистолеты, шевроны, лимонки, но самые практичные — швейцарские ножи.

Однако, хватало и своего подвоза. Тонны всевозможных тыловых грузов в виде еды, воды, топлива, боеприпасов, медикаментов, запчастей и боекомплектов почти каждый день доставляли грузовики на передовую, пока бойцы в блиндажах мастерили печки-буржуйки, организуя солдатский быт.

Хороший командир должен обеспечить минимальные условиях. Смекалистый — обязан. Стасян быстро понял, что без бани солдату тяжело. А без снарядов так просто смерть. Его РПГ вчера на ночь глядя долго выцеливал по кустам ещё советский БТР-80 и будь у него тепловизор, один выстрел — одна цель. Но больше приходилось надеяться на ПТУРы. Ребята, провожая выстрел вручную дистанционно, умели бить любую технику днём и ночью. И теперь в лесу видно лишь опалённый остов.

«Их разведка тоже не дремлет», — быстро понял Стасян: «Всем интересно по кустам лазить».

— Гробовщик, — крикнул пулемётчик Март с точки.

В отделении предпочитали использовать позывные, чем имена даже между собой. Конкретно, Март, воевал с марта 2022 года, успев побывать под Киевом и мог много чего интересного рассказать про дружбу народов, пока грелись в блиндаже.

А Гробовщиком прозвали Стасяна за мрачный вид, что должен был внушать ужас противнику даже на радиочастотах.

— А? — ответил гранатомётчик с лопатой.

— Хуй на! — добавил задорно Март. — Закурить есть?

— Да откуда?

— И то верно, — вздохнул пулемётчик, сполз с точки и углубился в чтение письма с тыла.

Тылом вдруг стала вся страна на десятки тысяч километров, где разброс градаций поражал невероятно. Пока горел Донбасс и польские танки рвали гусеницами подмёрзшие чернозёмы, ожидая прибытия немецких с чёрными крестами, в стране встречались индивидуумы, которые старались не замечать никаких войн и бормотали «пропаганда! Пропагандоны!».

Пока солдаты-контрактники, резервисты и мобилизованные читали детские письма в окопах, они читали Архипелаг Гулаг, создавая альтернативную реальность. А углубляя её, вместо Константина Симонова цитировали диссидентов и распивали популярные маргинальные песни.

Стасян понимал, что там, в каких-то 500-1000 километров спокойно смотрят анимэ с ушастыми няшками, мечтая засадить им под хвост, дрочат на порно с трангендерами и жалеют себя, что не могут вкусить полных свобод, а здесь только голубое небо и дымка от холодной земли. Здесь нет телефонов. И любой звонок домой может реально оказаться для тебя последним.

Да, здесь яйца куриные дешевле и есть даже гусиные. Здесь брага и овощи с ягодой за копейки в сезон. В то же время здесь — ничего лишнего. Враг в траншее напротив. Ты его или он тебя. Другого выбора уже не будет. Выбор был сделан, когда подняли чёрные кресты.

— Беркут, гамадрил, мне пачку торчит, — добавил пулемётчик, отгоняя от мыслей. — Куда только делся с самой утряндии? Все кусты уже обосрали. Да я и сам жопу не прочь помыть. Скорей бы четверг.

Стасян молча почесался и затих. На каждодневный душ рассчитывать не приходится. Но и чушками ходить так просто не будут. Закрепиться бы на районе. А там — печка, бочка, вода, мойся, грейся, чай пей.

В полях костры жечь — дураков нет.

На подвоз воды и дров для банных процедур и снарядов для скорой