Острова невезения - Алексей Никулин

Чесменское сражение было выиграно, турецкий флот уничтожен. Что дальше? Константинополь? Ведь именно этот славный город был одной из целей Архипелагской экспедиции. Из письма посланника в Лондоне А. И. Мусина-Пушкина своему коллеге в Копенгагене М. М. Философову: «Успехами русского оружия покорилась древняя Спарта и я надеюсь, что господин Эльфинстон совершит желание мое и станет ударять ближе к цели. Хочется мне ведать его у Царьградского мыса, где лежит престол турецкого сластолюбия». Даже осторожная Екатерина называла Константинополь в качестве возможной цели будущей экспедиции: «Если уж ехать, то ехать до Константинополя и освободить всех православных и благочестивых от ига тяжкого. И скажу так, как в грамоте государь Петр I сказал: а их неверных магометан согнать в степи песчаные на прежние их жилища. А тут опять заведется благочестие, и скажем слава Богу нашему и всемогущему».

В русском лагере перед Чесмой царила нервозность. В счастливый исход предстоящего сражения верили не все: русские эскадры были явно слабее турецких. Лишь после Чесменского сражения Константинополь стал целью осязаемой, что оптимистично фиксировал и адмирал Грейг: «В случае овладения Лемносом, граф Орлов твердо решился прорваться сквозь Дарданеллы». После Чесменского сражения Алексей Григорьевич Орлов при всем своем недоверии к британцу Эльфинстону все-таки отправил его эскадру на блокаду Дарданелл. Отчасти это было похоже на изгнание: подальше с глаз! Очевидно, англичанин смертельно надоел Орлову, а у самого графа в тот момент появилась более важная цель – Лемнос! Остров был ключевой точкой войны – владевший островом, по сути, запирал Дарданеллы и приобретал удобную базу для флота и плацдарм для последующего овладения проливами и, возможно, самим Константинополем. Думаю, что близость русских к проливам являлась в большей степени преимуществом, чем опасностью. 15 июля 1770 года русский флот подошел к Лемносу, а 20-го началась двухмесячная осада. Она не стала легкой прогулкой ни для тех, кто оборонялся, ни для тех, кто осаждал. Инженер-поручик Г. Келхен писал: «У неприятеля было одних ружейных близь 1000 человек по стенам, камены бросали женщины и малые робяты».

Карта пролива Дарданеллы из дневников С. П. Хметевского

Карта Константинополя из дневников С. П. Хметевского

Русские к тому моменту уже действовали совместно с албанцами, греками и славонцами. Все они успешно вели осаду и проделали в крепостных стенах несколько брешей. Днем воевали, ночью вели переговоры о сдаче. Несмотря на утверждения защитников, что они якобы ни в чем не нуждались, им тоже приходилось несладко. С. П. Хметевский вспоминал, что «турки просили для своих жен и детей винограду, арбузов, кофи, которое от графа и было им давано». Это косвенно говорит о благородстве и некой мягкости нравов при ведении боевых действий. Между тем на Лемносе осада крепости Пелари шла весьма удачно. 25 сентября османы, наконец, согласились на капитуляцию. «В полдень в крепости Лемнос на цитаделе выкинул неприятель бел с черным крестом флаг, что означало по обыкновению, сдача крепости», – так рассказывал об этом капитан Хметевский.

Я не случайно так подробно остановился на взятии Лемноса. Русский флот приобретал удобную базу и запирал проливы, до которых было всего лишь 50 миль – рукой подать! А там и Константинополь близко! Все два месяца осады крепости Пелари Орловым эскадра Эльфинстона плотно блокировала Дарданеллы. Эльфинстон предлагал Орлову прорваться через Дарданеллы и угрожать непосредственно Константинополю. Однако Орлов счел это предложение авантюрой и решил ограничиться блокадой Дарданелл. Она должна была вызвать в столице Османской империи голод и принудить турок начать переговоры.

Орлов, на мой взгляд, поступил мудро, хотя многие до сих пор упрекают его в нерешительности. Овладение Лемносом было в тот момент значительно важнее. Если бы он стал нашей базой, то Константинополь, как зрелое яблоко, сам упал бы в руки русских. Сейчас мы знаем, что, скорее всего, у русских эскадр был шанс прорваться в Мраморное море: артиллерия, которой располагал противник, не представляла серьезной угрозы для русских кораблей. А. Г. Орлов этого наверняка не знал и рисковать не хотел. Кроме того, если бы предложение о прорыве Дарданелл поступило от человека, которому Орлов доверял, возможно, граф принял бы его. Но контр-адмирал Эльфинстон не входил в число таких людей. Возможность прорыва действительно была, что спустя чуть больше трех десятилетий частично доказали и русские, и англичане. В 1807 году эскадра адмирала Сенявина успешно блокировала Дарданеллы, в то время как эскадра адмирала Пустошкина плотно закупорила Босфор. В попытке прорвать блокаду турецкий флот был рассеян 19 июня в ходе Афонского сражения. Английскому адмиралу Дакворту в ходе той же кампании в феврале – марте 1807 года удалось не только прорваться в Мраморное море, но даже демонстративно лавировать у Константинополя. Правда, все, что произошло потом, сильно смахивало на фарс с элементами трагикомедии – он позорно бежал и оказался со своей эскадрой там, где и был – у острова Тенедос. Но факт остается фактом – сам по себе прорыв через Дарданеллы к Константинополю Дакворту удался. А результат… что ж, далеко не всегда удается воспользоваться успехом. Подкрепляют версию о возможности прорыва и русские архивные документы 80–90-х годов XVIII столетия: «береговые укрепления пролива состояли из двух замков… и сомкнутых батарей… и не могли противостоять русскому флоту».

Действия Эльфинстона у Дарданелл весьма любопытны: «Эльфинстон два дня простоял в проливе, перестреливаясь с дальнего расстояния с турецкими кораблями и не отвечая на выстрелы с крепостей. Турецкие корабли наконец скрылись. Эльфинстон же с целью демонстрации, стоя на якоре посреди пролива, приказал играть музыкантам и барабанщикам и, обстреливаемый береговыми батареями, но ни удостаивая их ни единым выстрелом, уселся с офицерами пить чай на палубе. Выйдя затем из Дарданелл, Эльфинстон расположился между островами Тенедосом и Имбро». Эпизод этот, с одной стороны, в очередной раз характеризует самого контр-адмирала Эльфинстона как человека, весьма склонного к эксцентричным поступкам. С другой стороны, это свидетельствует, что русским кораблям не было нанесено никакого ущерба со стороны артиллерии береговых батарей.

Не слишком оптимистичный взгляд Алексея Орлова на возможность прорыва в Дарданеллы подкреплялся тем, что форты по обоим берегам пролива все же представляли определенную опасность для кораблей, пытающихся пройти пролив. А в комбинации с «противными» ветрами и течением могли сделать эти попытки крайне рискованными. Не стоит забывать, что турки могли противопоставить русскому флоту свои боевые корабли. Причем каким их количеством располагал противник, русским было неизвестно. Но русские моряки в тот момент имели огромное психологическое преимущество и действовали на кураже. Они уничтожили в Чесме костяк превосходившего их по мощи турецкого флота, закупорили Дарданеллы и почти взяли Лемнос. А кураж – весьма серьезный фактор в войне, когда массовый психоз порождает панику и парализует волю противника, даже имеющего численное преимущество. Ярким примером может служить так называемая «атака мертвецов», когда в 1915 году несколько десятков русских пехотинцев, защитников крепости Осовец, обратили в бегство несколько тысяч немцев. Словом, возможность взятия Константинополя была, но русские ею не воспользовались.