Последний в черном списке - Евгений Сухов

— Понимаю, — кивнул сыщик в ответ.

— Слушайте, а что случилось? Вы зачем вообще пришли? — неожиданно задал вопрос Виталий. — Я выпил и не думаю, что несу, а у человека, может, дело есть…

— Не переживайте, все в порядке, — успокоил Виталия сыщик. — А чем все-таки закончился ваш разговор с Лерайским?

— Чем? Лора его выгнала… Я — ее урезонивать! Думаю себе: да пропади все пропадом! Квартиру эту продадим, и пусть он возьмет себе эти двести тысяч сверх того! Зато проблем не будет. Купим дом вместо квартиры. Жить будем с чистой совестью, и Лариса успокоится.

— Постойте, двести тысяч, вы сказали? — переспросил Перегудов.

— Ну да. Лариса ему за квартиру, где мы… она теперь одна живет, его долю должна. Квартира стоит миллион двести тысяч. А он с нее восемьсот, то есть на двести тысяч больше, требует. Якобы за ремонт, который он за свои деньги делал. Я ему эти деньги предложил. Сам, говорю, заплачу. И ей, кстати, сразу сказал, что жить в доме, где другой мужик жил, я не буду. Пусть что хочет делает. Я вон скотину продам и деньги ему…

— А Лариса, вы говорите, зла на него была?

— Да не просто зла! Она на него смотреть не может спокойно. Он сам виноват. Допек ее этими деньгами. Правда, она тоже молодец. Чего кочевряжиться, когда добро не твое. Да и он, в принципе, мужик нормальный. Если бы он не был таким несдержанным по отношению к Ларисе, я бы с ним не одну бутылку за компанию раздавил! С ним поговорить за столом приятно! Умеет рассказывать!

— Правда? С чего вы взяли?

— Да я что, не видел, как он в компании себя ведет? Когда мы с Ларисой еще незнакомы были, мы на дне рождения у наших общих знакомых встретились. Так он без перерыва языком трепет. И истории всегда рассказывает, байки там всякие… Он во всем умеет изюминку найти. Но не знаю, может, сейчас он изменился… Вы выпьете? — Виталий взял в руку бутылку с самогоном, но сыщик отрицательно покачал головой, и хозяин поставил ее обратно.

— Скажите, а у него были враги, как вы думаете? — поинтересовался Перегудов.

— Враги? Я не знаю. Честно говоря, я до сих пор не могу понять, что Лариса во мне нашла. Владислав — нормальный мужик. Я не знаю, она, может, ему отомстить хочет, поэтому так с ним ссорится… А почему вы задали мне такой вопрос?

— Дело в том, что Владислава Лерайского вчера вечером убили. В подъезде дома.

Виталий поперхнулся и, широко раскрыв глаза, уставился на следователя.

— Вот черт! Не может быть. Может быть, вы ошиблись?

Движения Виталия стали четкими. Остатки хмеля мгновенно улетучились.

— Нет. Я расследую это дело, поэтому и пришел к вам, — пояснил Перегудов.

— Но я здесь ни при чем! Вы там запишите себе. Я это… никогда… Да вы что?.. Да, я спьяну поджег лесопилку. Да, было. Ну, раскроил одному уроду морду, но чтобы убить… Что же я?.. А когда его убили, вы говорите?

— Вчера в восемь часов вечера.

— Фух! — с облегчением вздохнул Виталий. — Я вчера весь день на лесопилке провел. Там собрание было по газу. Мы с мужиками трубу тянули. Потом к соседу пошли. С самогоном. У него теща съехала на другой дом. Пригласил отметить. Так что вы ни-ни! Я тут ни при чем.

— А почему я должен вам поверить?

— Да ты чего, кореш? — лицо Полякова побледнело. — Ты не шути так, брат. Тебе кто хочешь подтвердит. На лесопилке, сосед… Кому же он так насолил-то? Вот уж правду говорят: чужая душа — потемки. Не поймешь его… Кто же его пришил?

— Пока не знаю.

— Понял. Вы бы сразу так и сказали, что, мол, про Владислава мне надо рассказать. Я бы тогда… Ну да ладно, я правда не знаю, что и сказать. Жалко мужика. Так я с ним и не выпил. Не извинился за Ларису-то. Бабу я у него увел, получается, понимаешь? Она ему не нужна была, но все равно как-то…

— Да чего же тут не понять!

Перегудов позволил собеседнику на несколько мгновений погрузиться в собственные мысли. Первая рабочая версия следователя безнадежно рухнула.

* * *

Валентина сидела на диване, подобрав под себя ноги и склонив голову на плечо отцу. Несмотря на то что она чувствовала себя разбитой хуже некуда, сон упорно не шел. Ужасные картинки недавнего все еще продолжали сменять друг друга, приобретая при этом все более и более яркие очертания.

— Я ведь верила ему, папа, — негромко и уже не в первый раз сказала девушка. — Почему же? Почему он так обошелся со мной?

Елизарову было непросто найти ответ на подобный вопрос. Как объяснить дочери, что этот мир далек от совершенства? Как объяснить, что люди иногда совершают такие жестокие поступки, которые невозможно ни понять, ни оправдать? Раньше он, может быть, и смог бы подобрать нужные слова, но сейчас, когда изменился и он сам, стал таким же жестоким и непредсказуемым, как этот мир, сказать было попросту нечего. Руки Владислава до сих пор пахли кровью. Гипотетически, конечно. На самом деле никакого запаха не было, но Елизаров чувствовал, как он витает в воздухе. Витает вокруг него.

— Потому что он — подлец и негодяй, я так думаю, — ответил Владислав, сухо откашлявшись. — Но судьба наказывает таких людей, Валя. Рано или поздно, но все равно наказывает.

— Когда такое было? — она чуть приподняла голову. — И где? В сказках?

— Ну почему же в сказках? — Елизаров с трудом сдерживал рвущиеся наружу чувства. — Вовсе не обязательно. В жизни такое сплошь и рядом. И этот твой Егор… Он обязательно ответит по закону. Вот увидишь. И он, и его приятели. А с тобой все будет нормально, малышка. Ты же слышала, что сказал врач. Серьезных повреждений нет, госпитализация не обязательна, а что касается всего остального… Время — лучший лекарь. Я понимаю, что это звучит банально, но это факт. Ты сама поймешь, солнышко.

— Я верю, папа.

Они сидели в гостиной вдвоем в полной темноте. Валентина попросила не включать свет, и Владислав не стал настаивать. Ему и самому сейчас это было не нужно. Марину удалось уложить спать, а дочь… Она в этот момент нуждалось в нем, как никогда. Елизаров не мог отказать ей в своем обществе. Не мог и не хотел. Хотя ему самому сейчас требовалось о многом подумать. Почему судьба посылает ему это новое испытание вдогонку первому? В наказание за то, что он сделал? Но ведь он прав. Елизаров был абсолютно уверен в том, что он прав.

— Как я буду смотреть в глаза знакомым? — прозвучал новый вопрос Валентины.

— Побудь пока дома, — посоветовал отец. — Хотя бы несколько дней. В институте я договорюсь. Уверен, они все поймут и не станут чинить препятствий. Мама будет с тобой. И я тоже…

— Мне придется присутствовать на суде?

— Думаю, да. Это необходимо для того, чтобы наказать подонков. Но ты справишься, милая. Я знаю это. Ты у меня сильная.

— Да уж, сильная, — Валентина грустно улыбнулась, и Елизаров скорее почувствовал эту улыбку, чем увидел. Так же, как он почувствовал и то, что за этой улыбкой кроется.