Его одержимость - Astra Maore

Но моя рациональная часть никогда не сдавалась. Она говорила, что раз уж я не выполол все «сорняки», как обещал Кларите и не засеял земли чем-то богоугодным, то и в остальном буду удерживать власть.

Мужчины понимают силу и боль. Покорить девку проще всего через удовольствие и любовь. Через ее любовь, разумеется.

А бабе сложно не полюбить того, от кого она кончает.

Привязывая к себе любовниц, я наверняка разрушал семьи.

Бабам трудно жить в дешевой норе с неумехой, да еще нищим, вспоминая, что она «упустила».

Но если мир отобрал у меня Клару, а баба сама обманывает своего мужа, в чем я виноват?

А эта чика никого не обманывает. Она просто моя.

Первым делом Фернандес выяснил про ее ухажеров и доложил, что ничьи ухаживания чика не принимала.

Меня ждала.

Меня начинает совсем вести, и это плохо.

А когда я слышу тихий, но полный жгучего удовольствия стон Анхелы, то теряю голову.

Перед глазами все плывет, и единственное, чего мне хочется — сожрать эту чику. Целовать ее до одури и вдалбливаться в нее так, чтобы она сорвала голос от сладких криков.

Ебать ее до утра, пока мы оба не обессилеем от этой скачки.

Не знаю, что там плел Хименес, но сейчас ей не может быть больно.

Блять. Я резко отворачиваюсь от чики, которая все равно на меня не смотрит, и через несколько движений спускаю в сторону. На пол.

Кровать мне нужна чистая и сухая. Хотя она уже не сухая.

А чика стонет опять. Ей горячо и охеренно хочется ебаться.

— Давай спать. Уже глубокая ночь, — я произношу максимально чувственно.

Блять, а я неплохой актер, когда нужно.

Но чика спать, конечно же, не хочет.

Она вдруг переворачивается на спину, а в ее синих глазах, помимо желания, столько ярости, что я воспринимаю это как прямой приказ.

Обнимаю ее — она даже не сопротивляется — и целую, жадно проводя языком по ее нижней губе.

Хер знает, почему, но ангелка это дико заводит.

Она стонет прямо мне в рот, не в силах сдержаться… и кончает.

Полностью теряет над собой контроль, кричит и бьется у меня в руках, а я чувствую себя малышом, который видит рождественское чудо, не меньше.

Это вынужденный оргазм. Не настоящий. Вызванный изощренной практикой и моим поцелуем.

Но он самый реальный на свете.

Мой лучший подарок за последние годы.

Больше всего сейчас я не хочу, чтобы чика испортила момент. Чтобы не начала плакать и не устроила бы истерику за то, что я сделал ей приятно.

Это ее первый оргазм, а она сложная девка. И я на всю жизнь запомню то, что только что случилось.

Ее поражение. То, как она качественно мне поддалась.

Я до боли жажду увидеть это снова, но не настаиваю. Мне слишком хорошо, чтобы на чем-то сейчас настаивать.

Наказание сорвалось или наоборот?

Я не знаю. Я просто обхожу кровать и ложусь на свою половину.

А чика вдруг подскакивает, срывается с места и убегает в душ. В туалет, наверное, поскакала.

Пусть бежит. Пока она там, я перестелю белье так, чтобы она на мокром не лежала. Такие идиотские мелочи здорово сбивают девкам настрой.

Я хочу спать с ней. Я мечтал об этом со вчера, а сегодня исполню свою глупую наивную мечту.

Потому что у меня на уме одна эта строптивая, непокорная сучка. И такая охеренная, когда кончает.

Член дергается. Я, правда, мог бы ебать ее всю ночь, захоти она, но нам реально пора спать. Завтра будет новый день и новые блядские проблемы.

Эта долбаная жизнь за редким исключением меня не балует.

Чика выходит из душа, и я кожей чувствую, что она ужасно смущена.

Она снова пытается на меня не смотреть, но я большой, и у нее не прям чтоб выходит.

Ангелочек юркает под одеяло и замирает.

Все молча, блять. За последние полчаса мы не сказали друг другу ни слова.

Меня не то чтобы тянет поговорить, но как-то это неправильно.

— Доброй ночи, Анхела.

Я лежу на спине, закинув руки за голову. А она приютилась с краю, чтобы меня не касаться.

Мда уж. Она хоть и мелкая, так не уснет.

— Доброй ночи…

Надо же. Осмелилась ответить!

— Иди ко мне, чика. Я люблю обнимать тех, с кем сплю.

Она смотрит на меня как на врага. Натурально расстреливает взглядом. Но сердито сопит и перекатывается ко мне.

Голая совершенно, и одеяло у нас одно. Утром у меня встанет и упрется в ее шикарную задницу.

Я переворачиваю чику на бок и пристраиваюсь сзади. Она довольно компактная, и мне вполне удобно.

Я теснее притягиваю ее к себе и зарываюсь носом в ее роскошные волосы. Сейчас они пахнут дешевой розой, яблоко почти не чувствуется. Но дома чика опять начнет пахнуть, как я люблю.

Кажется, все проклятье блядского дня кончилось.

Мне пиздато, а хорошо ли сейчас Анхеле Рубио, вопрос сложный.

На завтра у меня для нее еще сюрпризы.

АНХЕЛИКА

Я вижу себя в маленькой мрачной и ужасно грязной комнатушке, похожей на заброшенный сарай или страшный подвал.

Я стою, широко расставив ноги, уверенно упираясь ими в пол и смотрю сверху вниз на девушку.

Она сбилась в жалкий комок на куче прогнившей соломы, а ее лодыжка затянута в металлическое кольцо, от которого ведет слегка подернутая ржавчиной, но крепкая цепь.

У девушки спутанные черные волосы, драное нищенское платье, а еще синяки и порезы на ногах и на руках.

В воздухе стоит плотный запах испражнений и немытого тела.

Отлично.

Такая, как она, достойна жить только тут.

Сука, которую я ненавижу.

Она сидит, скрючившись, словно боится, что ее вот-вот начнут бить.

Но слышит, что я пришла, и затравленно поднимает ко мне лицо.

Если бы у Диего Рейеса была сестра-близнец, она бы выглядела именно так.

В черных глазах этой девушки ужас, боль и непонимание. Как будто она никак не возьмет в толк, почему находится именно здесь. За что ей все это.

Она настолько меня бесит, что я подхожу и отвешиваю ей пощечину со всей дури. Так, что ее голова отлетает от удара, а из носа течет кровь.

Вот тебе, сука. Получай.

И я бью ее снова.