Коварные драгоценности - Анна и Сергей Литвиновы

он подошел к ней. Вздрогнула, когда он тронул ее за плечо.

— Ты чего здесь затихла?

Игорь попытался заглянуть в монитор, но Маша неожиданно закрыла ноутбук.

— Я? Просто сижу, читаю, — ее взгляд вильнул в сторону гигантского стекла, в которое молотил дождь. — Интересно.

— Понятно, — он не стал допрашивать, это было не в его правилах. — Идем ужинать. Я наготовил всего…

За ужином Маша была непривычно молчаливой. Это было совершенно на нее непохоже. Он даже заволновался.

— Да здорова я, Игореша! Просто я тут наткнулась в интернете на интересную статью, — она подняла на него таинственно поблескивающие глаза. — Статья написана была давно одним новгородским краеведом — Пушкаревым. Слышал о таком?

— Нет.

— Почему? — Она терзала зубами кусочек вяленой говядины. — Он много материалов собрал о вашем крае. Временной отрезок гигантский просто. Первые документы датируются тысяча девятьсот семнадцатым. И по сей день все что-то ищет, пишет, изучает.

— И чем тебя так заинтересовали его статьи?

Он с удовольствием ужинал. Ему нравилось не просто есть, а именно трапезничать. В рабочие будни приходилось хватать еду на лету. Иногда не мог вспомнить вечером, чем обедал. Поэтому такие вот редкие часы неторопливого приема пищи он превращал в церемонию. Важна была последовательность: сначала легкий салат, потом основное блюдо, следом десерт. И уж конечно никаких посторонних разговоров. Ему это категорически не нравилось. Поэтому он и не хотел погружаться в разговор о неизвестном ему краеведе. Спросил просто из вежливости. И едва не поперхнулся, когда Маша ответила.

— Он очень много писал о вашем поселке. Особенно о твоем прадеде и прапрадеде. Нехорошо писал, Игореша. Если бы они были теперь живы, то запросто могли бы подать на него в суд. За нанесение оскорблений.

Он резко двинул тарелку с недоеденным стейком по столу. Тяжело глянул на Машу.

— И за что же его следует судить? Твоего Пушкарева?

— Ну… Он пишет, что твои предки не вполне законно обогащались.

— Грабили? Убивали? — фыркнул он и снова пододвинул к себе тарелку. — Чушь это все, Маша. Оговор. Бабушка мне много рассказывала в моем детстве о том, кем были мой прадед и прапрадед. Прадед родился в тысяча девятьсот пятнадцатом году. Воспитывался в строгости комиссаром…

— НКВД? — вставила Маша, продолжая грызть дольку вяленой говядины.

— Кажется, да. А что?

— И твой прадед пошел по его стопам? Тоже служил в НКВД?

— Да, кажется. Но за ними нет кровавого шлейфа, если ты это имеешь в виду. У прадеда боевые награды с фронта. А прапрадед умер рано. Еще до войны.

— Я знаю. Пушкарев и об этом писал.

— А еще о чем он писал? — неприятным голосом поинтересовался Игорь.

Он домучил стейк, втайне сожалея, что так много сил потратил на приготовление. Аппетит пропал. Настроение было испорчено. С десертом он решил повременить. Может, Машка уймется?

— Он писал, что в годы революции твой прапрадед громил поместья.

— То есть? — Игорь округлил глаза. — Хочешь сказать, что он был мародером?!

— Экспроприатором, — осторожно поправила Маша. — Так это называется теперь. Как раньше — не знаю.

Игорь выскочил из-за стола с такой скоростью, что старинный дубовый стул чуть не опрокинулся. Первое, что захотелось ему сделать, это накричать на нее. Не лезла бы не в свое дело, а! Это дела их семьи, а не какого-то там Пушкарева и тем более не ее!

Но заглянув в Машкины глазищи, Игорь ничего там, кроме азарта, не увидел. И понял, что ей просто интересно. И интерес ее был безо всякой алчной или подлой подоплеки. Она девочка. И ей просто любопытно.

— А тебе вот это все зачем, Маша?

Игорь оперся кулаками в край стола и навис над своей девушкой, которая даже не смутилась. Моргала часто-часто и улыбалась. Открыто, как и прежде.

— Я хотела найти твою бабушку, Игореша. — Она протянула руки и погладила его по кулакам. — Зачем, спросишь? Не знаю. Хотела бы ей рассказать, какой ты хороший. И что не вор. И что она зря обидела тебя много лет назад. И еще…

— Что еще? — успокаиваясь, спросил Игорь.

— Мне как-то не верится, что она добровольно покинула этот дом. Любила вас с отцом, любила. Потом после скандала взяла и просто сбежала. Нелогично! И я подумала…

Машка привстала, дотянулась губами до его щеки, расцеловала. И прошептала:

— А вдруг твой дядя Валера увез ее силой?

— Зачем? Зачем она ему нужна? Он никогда не был близок со своей матерью, с моей бабушкой то есть. Зачем она ему нужна?

— Она ему не нужна, допустим. А вот семейные тайны. И драгоценности.

— Опять ты за свое! — всплеснул он руками и отошел от стола подальше, чтобы Машка своими нежностями его не отвлекала. И не усыпляла его бдительность. И не позволяла загнать на территорию запретных для него и нее тем.

— Я тут кое-что нашла в документах Пушкарева…

Маша встала из-за стола и прошла к подоконнику, на котором оставила ноутбук, когда вошла в кухню. Распахнула его, поерзала мышкой и позвала Игоря согнутым пальчиком.

— Взгляни, а, Игореша, — попросила она.

— На что?

— Это портрет одной помещицы, которая жила в этих местах. Пушкарев утверждает, что ее родословная брала свое начало от Рюриков. Дама была богата до неприличия. И не отличалась особой щепетильностью. Говаривали, что не гнушалась скупкой краденого. И вот эти вот серьги, что на ней, на портрете, будто бы тоже были крадеными.

— И что?

Игорь настырно не смотрел в монитор. Встал подальше.

— Пушкарев утверждает, что когда эту помещицу раскулачивал отряд красноармейцев, возглавляемых твоим прапрадедом, ей удалось сбежать. И не без помощи твоего прапрадеда. Его будто бы даже допрашивали потом в НКВД. Пушкарев клянется в своих статьях, что сам видел протоколы тех допросов.

— На предмет чего его допрашивали?

— Как это ей удалось сбежать? Не отпустил ли он ее намеренно? За вознаграждение? Она могла откупиться и сбежать. Но… Доказать ничего не смогли. Обыски в доме твоего прапрадеда не дали результата. Но потом… Несколько десятилетий спустя будто бы кто-то из давних соратников твоего прапрадеда видел на его невестке сережки, схожие с теми, что демонстрировала на этом вот портрете сбежавшая помещица, — Маша легонько ткнула пальчиком в монитор и взмолилась. — Ну, взгляни, Игореша!

Он подошел. Посмотрел на портрет незнакомки. Маша тут же увеличила изображение ее ушных раковин, в которых блестели серьги. И у него странным образом оборвалось что-то в желудке.

Нет! Нет, нет, нет! Так не бывает! Это просто мистика какая-то!

Игорь зажмурился и снова распахнул глаза.

Это были те самые сережки, которыми он игрался в детстве, доставая их