Василевский - Владимир Дайнес

План контрнаступления содержал пять пунктов в виде пояснений к приложенной карте:

«1. Начало наступления, исходя из сроков выгрузки и сосредоточения войск и их довооружения: 1 ударной, 20 и 16 армий и армии Голикова (10-я резервная армия. — Авт.) с утра 3–4 декабря, 30 армии 5–6 декабря.

2. Состав армий согласно директивам Ставки и отдельные части и соединения, ведущие бой на фронте в полосах наступления армий, как указано на карте.

3. Ближайшая задача: ударом на Клин, Солнечногорск и в истринском направлении разбить основную группировку противника на правом крыле и ударом на Узловая и Богородицк во фланг и тыл группе Гудериана разбить противника на левом крыле фронта армий Западного фронта.

4. Дабы сковать силы противника на остальном фронте и лишить его возможности переброски войск 5, 33, 43, 49 и 50 армии фронта 4–5 декабря переходят в наступление с ограниченными задачами.

5. Главная группировка авиации (3/4) будет направлена на взаимодействие с правой ударной группировкой и остальная часть с левой — армией генерал-лейтенанта Голикова».

На документе резолюция синим карандашом: «Согласен. И. Сталин».

Как мы видим, план предусматривал проведение операции силами только одного, Западного фронта на глубину до 60 км к северу от столицы и около 100 км — к югу от нее. «Для постановки войскам фронта более далеких и решительных целей, — отмечал Жуков, — у нас тогда еще не было сил. Мы стремились только отбросить врага как можно дальше от Москвы и нанести ему возможно большие потери».[165]

Сталин и Василевский, обсудив представленный план, решили привлечь к контрнаступлению также войска Калининского и Юго-Западного фронтов. От Калининского фронта требовалось нанести удар в направлении Микулино, Городище и Тургиново, выйти на тылы клинской группировки противника и оказать содействие войскам Западного фронта в ее уничтожении.[166]По указанию Сталина в ночь на 5 декабря Василевский выехал в штаб Калининского фронта, чтобы лично передать командующему фронтом директиву на переход в контрнаступление и разъяснить ему все требования по ней.

А. М. Василевский, выполнив поручение Верховного Главнокомандующего, вернулся в Москву, переоделся в парадную форму и поехал в Кремль. Здесь Сталин проводил прием в честь председателя совета министров Польской Республики генерала В. Сикорского.

Сталин, поздоровавшись с Василевским, спросил:

— Какое настроение у товарища Конева?

— По-моему, боевое. Завтра утром начинает контрнаступление, обещал выполнить директиву Ставки.

— Это уже хорошо… А что это у вас на мундире один лишь орден Красной Звезды и медаль «XX лет РККА»? Почему не надели остальные ордена и медали?

— У меня их нет…

— Вот как? — удивился Сталин. — А за что Вас наградили орденом Красной Звезды?

— За добросовестную работу в Генштабе во время войны с Финляндией.

— Да, негусто у вас с наградами, — покачал головой Сталин и пригласил всех следовать за ним в зал приема…

Поздно ночью Василевский вернулся домой. В почтовом ящике обнаружил два письма, и на обоих Катин адрес: Челябинская область, г. Чебаркуль, дом отдыха «Дружба», комната 3. Усевшись на диван, Александр Михайлович раскрыл первое письмо и стал читать.

«Саша, милый!

Если ты думаешь, что мне здесь с Игорьком хорошо, то ошибаешься. Страшно по тебе скучаем. А вчера мне приснился странный сон. Будто мы с тобой в подмосковном лесу собираем грибы. Ты в белой рубашке, я в твоем любимом голубом платье. У большого куста крапивы я увидела белый гриб. Протянула руку, чтобы сорвать его у и тут меня укусила… змея! Я вскрикнула от боли. И тут я проснулась… Была вся в поту, во рту горчило, словно глотнула перца, появилась тошнота…

До утра я так и не уснула. Все гадала, к чему бы этот сон? Я так молила Бога, чтобы у тебя там все было хорошо! Ты, видно, часто бываешь на фронте, так что побереги себя, пожалуйста.

Все мы, кто эвакуировался из Москвы, очень переживаем за столицу. Неужели немцам удастся захватить ее? Нет, такого быть не должно!

Игорек чувствует себя хорошо. Часто спрашивает, где его папка и скоро ли он приедет домой. Знаешь, Саша, он очень похож на тебя. И нос, и глаза, и рот, и открытый лоб… Я так счастлива, что у нас растет сын! А ты, ты счастлив? Кажется, здесь, вдали от дома, я остро почувствовала, как сильно тебя люблю! И боюсь тебя потерять. Сейчас идет война, и не знаешь, где тебя может смертельно ужалить пуля или осколок.

Как поживает твой друг Георгий Жуков? Если увидишь его, передай от меня привет. Что-то в нем есть подкупающее, и я рада, что у тебя надежный товарищ…

Как будто проснулся Игорек, что-то мурлычет. Пиши, Саша, часто пиши нам. Мой адрес — на конверте. Целую. Твоя Катюша.

P.S. Сашок, у меня родилась такая мысль. Что, если я оставлю Игоря у сестры, а сама приеду к тебе в Москву, хотя бы на три-пять дней? Жду твоего решения».

Василевский, прочитав письмо, отложил его в сторону и взял второй конверт.

«Саша, дорогой мой!

Весь день я была в слезах, и только под утро мне стало легче. А знаешь отчего? В садике я качала Игорька на качелях, было ветрено, холодно, сыпала ледяная крупа, и он сильно простыл. Под вечер у него поднялась температура, начался жар. Сестра вызвала участкового врача, он живет тут рядом. Врач — старушка лет шестидесяти пяти (молодые врачи все ушли на фронт) — осмотрела его. И что ты думаешь? Воспаление легких! Всю неделю я не отходила от кроватки Игорька. Он глотал таблетки и пил горячее молоко с медом и сливочным маслом. Сейчас ему легче. Так что от переживаний я едва не поседела.

Часто думаю о тебе, Сашок, и мысли очень невеселые. В предыдущем письме я говорила тебе, что могу приехать. Теперь я не решусь оставить Игорька кому-либо, даже сестре. За ним нужен глаз да глаз.

Целую тебя, дорогой. Пиши. Твоя Катюша.

P.S. Где находится в эвакуации Юра? Куда увезла его Серафима? Если у тебя есть его адрес, сообщи мне, я черкну ему письмецо. А Серафима случайно тебе не написала?…[167]

Василевский сразу же начал писать ответ жене:

«Здравствуй, моя Катюша! Ты спрашиваешь, куда уехала Серафима? Она и Юра находятся в Первоуральске неподалеку от Свердловска. Недавно Юра звонил мне, у них все хорошо. Юра работает на заводе учеником слесаря. Скажу тебе, Катюша, что за Юру я переживаю. Ему ведь скоро в армию, а я даже не знаю, кем он хочет стать… Пиши, Катюша, твои письма — бальзам мне на душу.