Кактус второй свежести - Дарья Донцова

Дегтярев потер руки.

– Мариночка, дорогая моя, приготовь нам еще своего фирменного чаю. И к нему что повкусней подай.

Я не поверила своим ушам. «Мариночка, моя дорогая!» Толстяк на самом деле произнес эту фразу или мне почудилось? Полковник тем временем пересел поближе к Галине Петровне.

– Вы любите брата?

– Так он моя родня, – улыбнулась Рыжова. – Вот некоторые люди кричат: «Я всех люблю!» Неправда! Не получится каждого любить. По-другому надо. Если каждый человек будет заботиться и прощать тех, кто рядом: детей, внуков, мать, отца, деда, бабку, тетку, семью, – короче, вот ежели каждый так себя вести начнет, то и детские дома навсегда закроются, и все приюты для инвалидов, стариков, кошек-собак тоже не понадобятся. Не нравится брат? Он твой брат, не скаль зубы, не считай его грехи. За собой глянь, это ты сейчас злобой исходишь, простить родственника не можешь. С себя начни, улыбнись ему. Сначала будет трудно, потом привыкнешь, затем радость придет. Если никого не любишь, то веди себя и поступай так, как будто любишь. И любовь к тебе придет. Любить лучше, чем ненавидеть. Злые долго не живут на земле. А если кто из них до ста годов дожил, значит, он только с виду злобен, про его сердце ты ничего не знаешь. Вот так.

Александр Михайлович взял старушку под локоть.

– Вы обронили фразу, что Вениамин испугался, когда Базыкин его отпустил. Мне это непонятно. Радоваться надо было.

– Ну, я чего-то не так ляпнула, – вздохнула гостья.

– Нет, – возразил полковник, – все верно. Вениамина Петровича охватил страх. Наверное, он знал, кто убивал женщин и забирал у них украшения. Салкин очень не хотел называть имя преступника. Но разговор с Никанором Степановичем шел долго, не один час. Беседа в милиции нервная процедура, человек устает, может сообщить то, что не следовало. Ваш брат, услышав слова: «Ступайте домой», струхнул, потому что подумал, что невольно выдал настоящего преступника. Верно?

Рыжова молчала.

– Нам не хочется дергать Вениамина Петровича, – не умолкал полковник, – а вы определенно тоже знаете всю правду о тех преступлениях. Если сообщите ее нам, я не стану беседовать с вашим братом.

– Вы знаете, что Веня мне все рассказал? – обомлела Галина Петровна.

Полковник отпустил ее руку.

– Кому-то другому я мог соврать не моргнув глазом. Вам лгать не хочу. Я просто догадываюсь кое о чем. И еще. В деле, которым мы сейчас занимаемся, неожиданно появилось украшение. Его нашла на днях у себя в квартире одна дама. Кто-то вошел в ее отсутствие в дом и в спальне на прикроватный столик положил очень дорогую вещь. Полагаю, Никанору Степановичу не удалось узнать о всех жертвах убийцы. Не исключено, что их больше, просто трупов не нашли. Никаких подозреваемых, кроме Салкина, не было. Базыкин принял решение отпустить Вениамина Петровича не только на основании устной беседы с ним.

Александр Михайлович внимательно посмотрел на Галину.

– Сначала по делу серийного маньяка работал Федор Мартынов. Когда он по состоянию здоровья ушел со службы, Салкиным занялся Никанор Степанович. Мы получили копии его записей. И узнали кое-что интересное. У каждого трупа находили скомканный обрывок фантика конфет «Мы в космосе». Их делали из орехов в меде, облитых шоколадом. Лакомство пользовалось популярностью, всегда было дефицитным, производилось не в Москве, а в Екатеринбурге. В столице оно продавалось только в фирменном магазине фабрики, уходило влёт. Родственники убитых утверждали, что ни они, ни жертвы понятия не имели о существовании этих сладостей. В торговой точке не смогли назвать имен и описать внешность постоянных покупателей. Отпечатков пальцев на бумажках не нашли. Когда Вениамин Петрович явился в кабинет Базыкина, Никанор Степанович любезно предложил ему чаю с конфетами. На столе стояла вазочка с конфетами «Мы в космосе». Посетитель отказался: «Вообще-то я сладкое не ем».

– Эти очень вкусные, – сказал следователь, – орехи, мед, шоколад.

– Если я это даже понюхаю, мне сразу поплохеет, – объяснил Салкин, – у меня аллергия на мед и орехи.

Беседа велась в специально оборудованном помещении, ее слышали в соседнем кабинете. Вскоре в комнату, где находились Никанор и Вениамин, вошла девушка и со словами «Срочное сообщение» положила перед следователем бумагу, там был какой-то ненужный текст, а в нем выделены слова: «Мед, орехи – да. Отмечено в медкарте поликлиники очень давно». Понятно, что Вениамин не мог есть эти конфеты. Никанор еще раз попросил Салкина угоститься, тот повторил про свою золотуху, и тогда Базыкин предложил:

– Заберите их с собой, кого-нибудь угостите, лакомство редкое.

– Я с женой в разводе, – буркнул Веня, – некого радовать.

Кроме фантиков на местах преступлений остались следы ботинок. Салкина природа наградила аж сорок шестым размером, а отпечатки соответствовали сорок второму. Если было бы наоборот: у Вениамина размер меньше, а у следов больше, то можно предположить, что он влез в слишком большие штиблеты, чтобы обмануть ментов, натолкал в носок вату, натянул три пары носков… Но как огромную лапу запихнуть в штиблеты намного меньше?

Дегтярев прервал речь.

– Возле какого-то тела нашли паспорт моего брата, – прошептала Галина.

– Верно, – согласился полковник, – но Никанор Степанович понял, что паспорт Салкина подбросили, поэтому он долго беседовал с Вениамином, расспрашивал его о близких друзьях и родне. Тот отвечал: «Есть младшая сестра. Больше никого нет. Как мой документ оказался рядом с убитой, не знаю. Я его всегда при себе носил, в борсетке. Да в автобусе ее кто-то срезал. Вышел я на остановке – нет сумки. Я пошел в районное отделение, написал заявление». Сложив вместе все факты и свое мнение о Салкине, Базыкин отпустил его. Мы тут говорили, что Салкина задержали. Но это неверно, его пригласили для беседы. К сожалению, почти сразу после разговора с Вениамином у Никанора Степановича прямо в кабинете случился инсульт, он попал в больницу и больше к работе не вернулся. Думаю, у него возникли те же мысли, что и у меня сейчас. Салкин во время разговора с Базыкиным впервые услышал об убитых женщинах. Он не изменился в лице, сделал вид, что понятия не имеет, кто мог нападать на несчастных. Но обмануть Никанора никому не удавалось, он понял: Вениамин кого-то подозревает. Паспорт у него на самом деле стащили, в районном отделении было заявление об украденной борсетке. Если бы удостоверение личности просто сгинуло, то вопросов не возникло бы, карманник взял деньги, остальное ему без надобности. Но паспорт обнаружили около трупа, значит, кто-то решил подставить Салкина.

Дегтярев опять взял Галину Петровну за локоть.

– Наверное, Базыкин хотел установить наблюдение за Вениамином. Но не успел этого сделать. А ваш брат, полагаю, тоже пережил инсульт, он очень сильно разволновался в кабинете следователя, перенес стресс. У него резко подскочило давление, произошел мозговой удар. Увы, это распространенная ситуация. Но давайте спросим: почему Вениамин впал в панику, сидя перед Базыкиным? Основание для беседы простое: возле тела найден паспорт на его имя. И ответ от Вени должен был тоже быть простым: «Меня обокрали в транспорте, я сообщил о пропаже». Да, неприятное приключение, даже ни в чем не замешанному человеку в кабинете следователя неуютно. Но, чтобы получить инсульт, надо очень сильно струхнуть. Ваш брат понял, кто убивал женщин, но не выдал этого человека.