Фантом - Николай Лузан

— Беру! — решительно заявил он и, расплатившись, возвратился к Татьяне.

— Николай, зачем?! — только и нашлась что сказать она.

— Я готов искупить вину кровью, но ботинки важнее, — свел он все к шутке.

Татьяна смущенно смотрела то на него, то на ботинки и растерянно повторяла:

— Нет! Нет! Я не могу их принять.

— Таня, но это же не хрустальная туфелька, а всего лишь зимние ботинки!

— Боже! В наше время еще остались принцы?! — восклицание пожилой дамы, наблюдавшей за этой сценой, придало Николаю уверенности.

— Спасибо, мадам! Но в наши времена лучше быть арабским шейхом! — пошутил он, опустился на колени и подставил ботинки под ноги Татьяны.

Она заразительно рассмеялась, улыбка придала ей еще большее очарование. В это мгновение Николай никого и ничего не замечал, кроме большущих зеленых глаз Татьяны. Он купался в их бездонной глубине, таившей в себе недосказанность и загадку.

Проверка американцами российской ракетной базы под Йошкар-Олой подходила к концу. За три часа Перси, добросовестно изображавший инспектора, вместе с Блю старательно обследовали правый борт пусковой установки и контейнера, измерили до миллиметра все бункера, за металлическими стенками которых находились системы энергообеспечения и управления ракетой. Но всякий раз, когда они приближались к затянутой плотным брезентом, как ее называл Блю, «самой секретной бочке русских», за их спинами тут же вырастал долговязый майор, и им приходилось перебираться на новое место.

Русские не давали подступиться к своим секретам, и, упрятанная в круглый металлический контейнер, система навигации и управления пусковой установкой на марше все еще оставалось загадкой для американских инспекторов. Перси вовсе не горел желанием ее разгадывать: от сильного мороза пальцы одеревенели, и рулетка с трудом подчинялась ему. Хилл и Брайен чувствовали себя ничуть не лучше и нетерпеливыми взглядами подстегивали, копавшихся у левого борта пусковой установки, Кейта и Эрла. Наконец они закончили работу и доложили Ли. Тому осталось только подписать протокол.

По предложению полковника Смирнова, это было решено сделать в гостинице, Ли не стал возражать. Крепчавший с каждым часом мороз диктовал свои условия. Русские и американцы дружно поспешили к автобусу. «Поларис», погромыхивая на щербатой бетонке, через сорок минут доставил их в город.

В столовой гостиницы инспекторов поджидали щедро накрытый стол и памятный набор сувениров.

Запоздалый обед начался с тоста хозяина — полковника Кашкина.

— За нас, ракетчиков! И чтобы наши ракеты поражали только учебные цели! — предложил он.

К нему присоединился Смирнов и дополнил:

— А наши инспекции всегда проходили в дружеской и деловой обстановке.

Ли понял все без переводчика, энергично закивал головой и до дна выпил рюмку водки. За первым тостом последовали второй, третий. Разговор за столом оживился, и незримый барьер, разделявший русских и американцев, начал рушиться. Они, в чьих руках находилось самое грозное оружие, как никто другой понимали, насколько хрупок нынешний мир и каковы разрушительны последствия ядерной войны. Но испробовать все изыски русской кухни и разгадать загадки продукции знаменитого на всю округу фокинского ликеро-водочного завода — водку с интригующим названием «Мужские тайны» и «Женские секреты» — американцам не удалось. С севера надвигался мощный циклон, и они срочно выехали на аэродром.

Под завывание ветра и сердитое шипение поземки Ан-72 с трудом оторвался от бетонки и, совершив круг над погрузившейся во мглу Йошкар-Олой, взял курс на авиабазу «Чкаловская». Здесь члены инспекционной группы тоже не задержалась — в конце взлетной полосы их ждал с разогретыми двигателями боинг, и после проверки на таможне они поднялись на борт. Спустя три часа, глубокой ночью, самолет с инспекторами приземлился на американской военной базе в Германии. Там Перси ждал первый сюрприз: у трапа его встретил представитель ЦРУ при германской разведслужбе (БНД) Стив Бергман. По его озабоченному лицу он догадался: и на этот раз не удастся вырваться к семье — Саливан срочно вызывал его в Киев. Первым же рейсом Перси вылетел на Украину.

Киев встретил его легким морозцем и широкой улыбкой Роберта Левицки. По дороге в город он охотно делился последними новостями и слухами, гулявшими по коридорам посольства и кабинетам резидентуры. Все, как и две недели назад, крутилось вокруг выборов, и Перси тяжело вздохнул. Снова окунаться в этот «политический омут» после «каникул» в Германии он не испытывал желания и, чтобы потянуть время, решил остаток дня провести дома. Благие намерения так и остались намерениями: едва Перси переступил порог квартиры, как ожил телефон — Саливан напомнил о себе и потребовал явиться в посольство. Переодевшись, он спустился в гараж, сел в машину и поехал в посольство. Первым, кого он встретил в резидентуре, был Ковальчук.

Распахнув объятия, он добродушно пробасил:

— Марк, ты отлично выглядишь!

— Ты тоже, Генри!

— Как, русские медведи не намяли бока?

— С ними все о’кей, а вот дед мороз… — Перси зябко повел плечами и, открыв дверь кабинета, пропустил Ковальчука вперед.

Поговорить им не удалось. На столе требовательно зазвонил телефон — это снова был Саливан.

— Марк, я не понял, кто у нас резидент — я или Ковальчук?

Выражение лица Перси сказало Генри все. Он прошелся крепким словом в адрес Саливана. Тот повысил голос:

— Марк, у тебя что, нет другого времени болтать с этим бездельником?

— Мы не болтаем, а обсуждаем результаты моей поездки в Россию.

— Насколько мне известно, ты ее уже обсуждал с Сьюзен. Может, ты соблаговолишь рассказать и мне?

Этот выпад Саливана застал Перси врасплох. Его короткая интрижка с Сьюзен выплыла наружу. В нем все вскипело от негодования. Саливан вместо дела предпочел копаться в грязном белье. С трудом сдерживая, чтобы не разразиться бранью, Перси прорычал:

— Абрахам, если тебе больше делать нечего, как только слушать сплетни, то спроси у Сьюзен!

Саливан сбавил тон:

— Марк, это же шутка, — и распорядился: — Поднимись ко мне!

Перси швырнул трубку и дал волю свои чувствам. Ковальчук поспешил ретироваться из кабинета. Саливан и на это раз не упустил возможности продемонстрировать свою осведомленность и власть. По большому счету в «момент-романе» с Сьюзен, случившемся во время пребывания на базе прединспекционной подготовки, ничего из ряда вон выходящего не было. Подобного рода амурные истории время от времени «всплывали» в резидентуре и серьезно на службе не отражались. Но слухи, которыми они потом обрастали, для Перси, дорожившего репутацией образцового отца семейства, были болезненны, и потому в кабинет резидента он вошел полный решимости раз и навсегда поставить точку в этой истории и не позволить злым языкам трепать свое имя.