Как музыка стала свободной. Конец индустрии звукозаписи, технологический переворот и "нулевой пациент" пиратства - Стивен Уитт

Ну и, опять-таки, Моррис лучше кого бы то ни было осознавал, что песню делают неотразимой именно вот эти противоречия формы и содержания.

Моррису Картер искренне нравился. У того была крутизна, стиль, он вёл себя как звезда и «читал» так живо, что другие рэперы рядом с ним казались просто косноязычными. У Картера, как и у Морриса, было чутьё на хиты, но при этом и мозги, заточенные под бизнес (он, кстати, в прошлом поучаствовал в наркоторговле), В качестве СЕО он руководил собственным лейблом и в развитие и продвижение других артистов вложил столько же времени и сил, сколько в себя. Он видел себя не просто рэпером, но в перспективе главой пёстрой бизнес-империи. И, как и Ален Гринспен, Картер понимал важность борьбы с пиратством. В конце 1999-го, заподозрив одного продюсера-конкурента в том, что тот отдал его новый альбом пиратам за месяц до официального релиза, Джей Зи ударил его ножом в ночном клубе[66].

В Нью-Йорке — Def Jam. В Лос-Анджелесе — Interscope. Cash Money — в Новом Орлеане. Ставка Морриса на рэп явно приносила дивиденды: первые 12 месяцев после слияния для Universal оказались просто фантастическими, они превзошли даже самые радужные прогнозы, расписанные в том проспекте для акционеров. Сокращения персонала и объединение розничных сетей компаний сэкономили больше денег, чем предполагалось, а рыночная сила объединённой компании позволила поднять цены на компакт-диски выше 14 долларов за штуку.

Повышению цен помог тайный сговор. Как позже установит Федеральная комиссия по торговле США, на протяжении примерно шести лет Большая шестёрка, а после поглощения Polygram — Большая пятёрка — втихую убеждала крупных ритейлеров вроде Musicland и Tower Records воздерживаться от скидок в магазинах в обмен на доступ к консолидированным рекламным бюджетам. Такого рода сделки нарушают федеральное антимонопольное законодательство, а поскольку Пятёрка держала в общей сложности 90% американского рынка, то на потребителя ложилась серьёзная нагрузка. Общий объём всей этой операции оценивается примерно в полмиллиарда долларов за 1995-2000 годы[67]. То есть минус два бакса из кармана каждого американца.

Всё работало на Морриса. Присутствие на мировом рынке, хорошая дистрибьюторская сеть, талантливые артисты в каталоге, тайный сговор против покупателей — отсюда и огромная прибыль. В 1999 году Моррис, управлявший крупнейшей музыкальной компанией в мире в лучшее для индустрии время, был не только самым влиятельным менеджером рекорд-компании в мире, но и в истории.

Но это положение оказалось недолговечным. В июне 1999 года Шон Феннинг, восемнадцати лет, бросивший учёбу бывший студент Северо-Восточного Университета (в Бостоне, — прим. пер.) даровал миру интернет-сервис, который он назвал Napster. Ещё в подростковом возрасте Феннинг влюбился в компьютеры, участвовал в подпольной IRC. Но в экосистеме #mp3 его раздражало одно: невозможность простого поиска файлов. В своей спальне он нашёл гениальное решение: «пиринговый файлообменный сервис». Юзеры подключались к центральному серверу и могли обмениваться mp3-файлами. Таким образом, музыкальное пиратство, которым ещё недавно занимался только узкий круг технически подкованных студентов, вдруг стало доступно вообще каждому. Почти за один день Napster стал одним из самых посещаемых ресурсов. И с этого дня начался вал нарушения авторских прав.

Napster стал естественным монополистом. Его материал и скорость работы росли с увеличением числа пользователей. К началу 2000 года насчитывалось почти 20 миллионов юзеров, а каждую минуту загружалось 14 000 песен. Где бы ни появилась новая песня, она становилась доступной всем за секунды. Скорость интернета тоже неуклонно росла даже для домашних пользователей, так что песня скачивалась быстрее, чем прослушивалась. По сути, это был стриминг. Napster — не просто файлообменный сервис, это бесконечный музыкальный автомат. К тому же бесплатный.

RIAA следила за Napster практически с момента его рождения, но крупные лейблы осознали всю серьёзность проблемы только несколько месяцев спустя. Задачапроинформироватьих легла на плечи Хилари Розен, генерального директора RIAA.

Розен почти всю жизнь проработала в Ассоциации, и, наверное, более кого-либо ещё в индустрии понимала опасности и преимущества цифровой технологии. 24 февраля 2000 года, через день после церемонии «Грэмми», она обратилась к группе воротил музыкального бизнеса в конференц-зале отеля Four Seasons в Беверли-Хиллз. Позже Джозеф Менн, журналист, пишущий на тему технологий, так опишет произошедшее в своей книге «All the Rave», посвященной истории взлёта и падения Napster:

В глазах широкой общественности Розен стала олицетворением позора индустрии. Чаты и «доски объявлений» переполняли уничижительные отзывы о её личности и внешности, она лично даже получила множество угроз смертельной расправы. Юмор ситуации заключался в том, что за кулисами Розен была настоящим «голубем» индустрии, миротворцем: публично обвиняя Napster, в кулуарах она пыталась добиться, чтобы он и мейджор-лейблы пошли на сделку.

Такой миролюбивый подход разделяли несколько глав мейджор-лейблов. Бронфман-младший, например, несколько раз обращался к Napster с предложением обсудить долю в предприятии. То же самое попытался сделать его конкурент, Томас Миддельхофф, немец, глава Bertelsmann AG, и оказался успешнее. В конце 2000 года Миддельхофф объявил, что Bertelsmann и Napster образуют совместное предприятие, которое будет развивать платные легальные каналы на базе технологии пирингового файлообмена. Однако, инвестиции в Napster оказались не столь выгодными. Миролюбивый и почтительный по характеру, Феннинг не обладал нужным опытом в бизнесе, но окружил себя талантливыми, как он считал людьми — то есть нанимал друзей и родственников. Один из первых его работников — Шон Паркер, с кем Феннинг был знаком ещё со времён канала для mp3-обмена. Паркер, девятнадцатилетний говорун и красавчик, вскоре стал публичным лицом Napster (позднее похожая сделка с Facebook сделает его одним из богатейших людей на планете). Но самым важным сотрудником из первых оказался вовсе не Паркер, а дядя Феннига, Джон.