Пасынок судьбы - Владислав Русанов

— Его-то кто? — охнул Ходась.

Скорым шагом приблизились Жит, Олешек и Андрух. Слуга полещуцкого рыцаря сразу бросился к Ратише. Пощупал живчик на шее, склонился щекой к носу.

— Живой. Слава тебе, Господи!

Тем временем пан Тишило перевернул сапогом разбойника. Откинул в сторону кистень:

— Ух, волчара… Похоже, насмерть его приложили.

— Не Ярош ли, Бирюк? — Ходась опустил факел пониже.

— Не, не Ярош, — ляпнул Годимир и тут же пожалел.

— Ты откуда его знаешь? — прищурился пан Конская Голова.

— Видели. В колодке, — пришел на выручку сообразительный Олешек. — Когда по тракту ехали.

— А! Так кто же его все-таки?

— А леший его знает! — честно ответил словенец. — Выскочил из тьмы, во тьме и скрылся…

— Ишь ты!

— Похожий он… — Годимир замялся, а потом решил — будь что будет. — Похожий он на того бродягу, что в корчме про Пархима-горшечника толковал.

— Вот как!

— Ну, я ж не говорю, что он. Похожий. — Вдруг, словно только сейчас вспомнив, что держит в руке, Годимир протянул пану Тишило меч рукоятью вперед. — Прошу прощения, пан рыцарь. Взял, не спросясь.

Полещук пошевелил усами, хмыкнул. Принял меч.

— Я тебе, пан Косой Крест, взамен этого другой дам. На время, пока свой не вернешь. Что скажешь?

— Что скажу? Спасибо скажу, пан Тишило.

— Да не за что.

Жит с Баженом уже подхватили ушибленного Ратиша — один под мышки, другой за ноги — и потащили в дом.

Пан Тишило проводил их взглядом. Спросил Годимира:

— Обойдем двор вокруг?

— Обойдем, — не стал возражать бытковец.

Вместе с Ходасем и Дямидом они прошлись вдоль тына, внимательно оглядели грязь в поисках следов и саму огорожу — не поломана ли?

Ничего.

— Коней свести хотели, — проговорил рыжий купец. — Точно. Руку на отруб…

— Поберег бы руку-то, — сердито бросил пан Тишило и вдруг ответил на невысказанный Ходасем вопрос: — Ладно. Уговорил. Вместе в Ошмяны едем.

А лес, обступивший корчму с трех сторон, шумел ветвями, будто силился что-то сказать.

Ошмяны раскинулись вокруг пологого холма.

«Так себе городишко, — подумал Годимир, разглядывая низкий частокол поверх земляного вала, который лишь с большой натяжкой можно было назвать крепостной стеной. — На Хоробровщине его никто и городом не станет считать. Так, большое зажиточное село. Но по зареченским меркам, конечно, город. Не просто город, а столица королевства. Кстати, а как называется королевство Доброжира?»

До сих пор как-то в голову не приходило поинтересоваться.

— Да никак не называется, — пожал плечами пан Тишило. — По крайней мере, мне его никто не называл.

Олешек тоже пожал плечами:

— А какая разница? Да и вообще, у них тут в Заречье столько королей и королевств, что названий на всех не хватает. Обычное дело…

Они ехали рядом — кони шли голова в голову — два рыцаря и музыкант. Позади неспешно трусил светло-соловый конь, влекущий телегу с добром пана Тишило, где поверх скатанного шатра, узлов и походного сундука с посудой развалился ушибленный нынче ночью Ратиш. Кто ударил оруженосца и с какой целью, так и осталось не выясненным до конца. Одни лишь предположения, а полагаться на них, как известно, то же самое, что на речной ледок в середине кастрычника. Жит замазал ссадину на виске парня бурой вонючей мазью, сделанной скорее всего из березового дегтя, и перевязал чистой холстиной. Теперь Ратиш страдал с видом героя, раненного в боях за правое дело.

За телегой на длинном чембуре вышагивал боевой конь рыцаря Конская Голова. Темно-гнедой жеребец прижимал уши и косил багровым глазом. Годимир не раз слыхал, что лошади Полесья ни в чем не уступают тяжелым скакунам, выращиваемым в Мариенберге, а теперь получил возможность убедиться в правдивости слухов воочию. Конь пана Тишило отличался широкой грудью, длинной мускулистой холкой, крепкими копытами и мощной шеей. Такое животное может с легкостью нести тяжеловооруженного всадника в бой, и горе любому, кто осмелится встать на их пути. Правда, полещуцкий конь был пониже ростом, нежели конь самого Годимира (нет, не того, которым снабдил его щедрый и незлопамятный пан Тишило, а того, что отобрал островецкий король Желеслав), зато, с уверенностью можно сказать, не ведал усталости. Что называется, двужильный. Зато и злой, не приведи Господь. Похлеще иного волколака. Обычно, чтобы вычистить его, требовались согласные усилия Жита и обоих оруженосцев. Двое придерживали за недоуздок, а один работал щеткой и скребницей. Однако даже при таком раскладе чувствовать себя в безопасности не мог никто — того и гляди острый край копыта врежется под коленку. Не отдернул вовремя ногу — остался калекой на всю жизнь.

На безопасном расстоянии от крупа боевого жеребца — так, чтобы не лягнул ненароком — вышагивала четверка иконоборцев. Лихо вышагивала — не каждый ландскнехт скорость, заданную верховыми конями, выдержит. Но святые отцы на здоровье не жаловались. Знай себе, мерили бурую землю широкими шагами. Топали обутыми в грубые сандалии ногами.

Замыкала процессию груженая товаром телега Ходася и Дямида — купцов из-под Дыбще. Пузатый коротконогий конек местной породы упрямо рысил, не отставая больше чем на две длины копья от своих более благородных собратьев. Оба торговца — и огненнобородый болтун Ходась, и молчаливый, хмурый Дямид — восседали на передке телеги, гордые и довольные донельзя. Мало того, что сам знаменитый рыцарь Конская Голова не гнушается их обществом и угощением на привалах, так и окрестные разбойники, прослышав, с кем путешествуют купцы, побоятся проявить излишний интерес к их грузу.

Правда, Годимир придерживался иного мнения. Неизвестного (или же неизвестных), покусившегося на коней пана Тишило у корчмы, громкая слава странствующего рыцаря из Полесья не отпугнула. То ли он просто не слыхал о нем, то ли считал себя удачливее, чем оказалось.

А может, и был он удачливее и хитрее на самом деле, и привык обделывать сложные и хитрые делишки без помех? Только нарвался на неожиданного противника. Не менее хитрого и беспощадного.

Не шел у Годимира из головы одноглазый бродяга из корчмы. Ну, не мог он быть простым побирушкой, никак не мог. Так разделаться с вооруженным грабителем! Не у всякого княжеского дружинника вышло бы. А тут — раз, два. Удар под колено, удар по голове. И все. Да не мечом или шестопером, а обычным колом.

Да и после бродяга повел себя очень странно и непривычно для их братии. Не стал требовать вознаграждения за помощь, удрал от похвал и благодарностей.

Почему?

Случайно ли он оказался в заведении Андруха?