Королева Озер. Белая скво. Призрак у ворот. Рассказы. - Майн Рид

происшествии в театре, что из двух леди в ложе высокая показалась мне гораздо привлекательней. Я по-прежнему так считал. Но говорить об этом Морено не стоит: ведь час назад я ответил на его вопрос прямо противоположное. В данных обстоятельствах ложь была простительна.

— Может быть, — ответил я, — но вы ведь знаете, что у меня тогда не было настоящей возможности судить о них.

— А теперь, когда она у вас есть, ваше мнение осталось неизменным? Давайте, amigo mio, признавайтесь!

Все это было очень неловко, и я с радостью закончил бы разговор, но по какой-то непонятной причине Морено упорно его продолжал.

— Ни в чем подобном не могу сознаться, — сказал я уклончиво. — И если бы сознался, это могло бы быть неправдой.

— Но могло быть и правдой. Думаю, что было бы. Моя кузина Игнасия любит, когда ею восхищаются, и это ее единственный недостаток. Она старшая и считает себя хозяйкой поместья. Кстати, именно она одобрила ваше приглашение, я решил немного подыграть ее тщеславию и сказал, что вы предпочли ее. Для меня это всегда забавно.

— Но мне показалось, вы говорили, что вторая кузина — кокетка.

— Это была шутка. Если бы она была… ну, не стоит продолжать. Но вижу, что вы не решаетесь высказать свое мнение об Игнасии — хорошее или плохое, и, кажется, знаю причину. Я видел одно прелестное создание среди гуляющих, и видел, как некий мужчина весь день не отрывал от нее взгляда и больше никого не замечал. Ха-ха-ха!

— Послушайте, капитан Морено! Надеюсь, вы больше не будете шутить на эту тему! Это все ваше воображение!

— Скорее ваше. Но пусть будет по-вашему, amigo.

Я хотел, чтобы получилось по-другому. Но старая поговорка против меня: «Чтобы отвести коня на водопой, нужен один человек, но даже двадцать не могут заставить его пить».

В этот момент, к моему величайшему облегчению, появился молодой Коварубио, брат девушек, и сообщил, что начинаются танцы. Дона Рафаэля, который будет одним из распорядителей танцев, ждут под навесом, чтобы он руководил подготовкой.

— Найдете меня там, — сказал мне Морено, — и я с радостью представлю вас такому количеству партнерш, какое только захотите. Хотя, если не ошибаюсь, — добавил он с многозначительной улыбкой, — вам нужна только одна. Hasta luego (До встречи).

Глава XXIII

ВАЛЬС

Я еще несколько минут оставался в зале, допивая вино, которое мне налила одна из девушек. Все это время мысленно возвращался к нашему разговору.

Странный разговор, и я не знал, что о нем думать. Казалось, капитан Морено хотел бы, чтобы я стал членом семьи, он почти сказал об этом. Но почему? Мне было непонятно. Его желание мне льстило, но я не понимал его мотивов.

В конце концов, возможно, все объясняется просто его дружеским расположением ко мне (как я уже говорил, наша дружба очень окрепла). Или разговор был просто легкой, ничего не значащей болтовней.

Впрочем, вскоре я отказался от размышлений на эту тему. Меня занимало кое-что другое, и, прикончив вино, я вышел наружу.

Там все изменилось, словно на сцене театра. Зажгли лампы, и все пространство под навесом ярко осветилось. В ожидании танцев люди группами прогуливались под звуки настраиваемых гитар, скрипок и арф. В сущности, все ждали только появления знатных дам. Вскоре они появились в своих роскошных туалетах. Зазвучала музыка, и начался бал.

Наверно, нет в мире другой страны, где бы классы разграничивались такой тонкой и незаметной перегородкой, как в Мексике. Даже в соседних Соединенных Штатах по-прежнему существует множество сословий, разделенных строгими границами (наследие, полученное от матери-Англии, от которого не удалось избавиться даже после столетия демократии). Но более экспансивные мексиканцы давно от него отказались, и, как и в других южноамериканских государствах, здесь можно увидеть скотовода или погонщика мулов, танцующего с дочерью hasiendado, или самого низкооплачиваемого рабочего рядом с нанимателем. Они могут вместе пить и курить и, если не сидят за одним обеденным столом, то уж вместе — за столом, на котором стучат кости или разлетаются карты. В игорных заведениях и салунах, за столом monte все мексиканцы равны — точно так же, как на общественных балах, известных как фанданго.

Так было и сегодня. Несколько rancheros, в своих ярких костюмах, с абсолютно естественным видом пригласили на танец дам в сатине и драгоценностях. Но сам я испытывал гораздо большую неловкость, когда, осмотрев толпу, отыскал индейскую красавицу (ее трудно было не увидеть), поклонился ей и сказал:

— Сеньорита, вы меня помните?

Меня обрадовал ее ответный взгляд, а еще больше слова:

— Помню ли вас, caballero? Что за вопрос! Конечно, помню и всегда буду помнить!

— Вы очень добры, говоря так. Я польщен тем, что вы меня не забыли.

— Как я могла забыть, сеньор? Вы спасли меня. Если бы не вы…

— Прошу вас, не говорите больше о такой мелочи. Мне только жаль, что это помешало вам приезжать в город, как обычно. Но, может, вам это все равно?

Задавая этот вопрос, я смотрел ей в лицо.

— Конечно, не все равно. Дома так скучно и одиноко — иногда.

— Одиноко? Но вы можете разговаривать со своим замечательным попугаем!

Она в ответ рассмеялась.

— Попугай — слишком скучное общество.

— В этом я с вами не согласен. Мне бы он точно не наскучил. Я согласен слушать его всю жизнь.

Она посмотрела на меня слегка удивленно и вопросительно.

— Если он вам так нужен, сеньор, можете его взять. Когда брат в следующий раз поедет на рынок, он привезет его.