Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти! - Майкл Иннес

– Фараоны, – начал он, – сделали для вас немного черновой работы. – Он показал рукой на пистолет. – Теперь они могут уходить.

С этими словами он стал собирать свои бумаги.

– Не открыв, где они раскопали эту интересную находку?

– Конечно, совсем забыл. Мы обнаружили ее среди Венер и прочих мистических чудовищ. – У Додда было свое понятие о литературных аллюзиях.

– Именно так, – ответил Эплби. – Среди Венер. А где, собственно, еще?

Услышав это, даже сержант тайком улыбнулся. Затем Додд все объяснил.

– Бэббитт обнаружил револьвер в кладовке профессорских апартаментов. Помните узкий коридорчик на первом этаже, упирающийся в лестницу, ведущую в подвальное помещение? Так вот, на первом этаже, прямо над подвальной кладовой, есть кладовка поменьше. Точнее, огромный шкаф, набитый всякой всячиной. Бэббитт, – продолжил Додд после некоторых раздумий, – производил там осмотр до того, как вы сели завтракать. Там полно всего, включая всякие экзотические штучки из коллекции Титлоу. Прямо музей какой-то: статуэтки, какие-то саркофаги и куски облицовки для ванной. По крайней мере, так утверждает Бэббитт, однако вы с вашей ученостью, несомненно, узнаете римскую плитку или тротуарные камни. Дверь прижата старым инвалидным креслом для мытья, которым пользовался Эмпсон (как мне кажется), когда хромал больше, чем теперь. А за дверью – всякие языческие женские статуэтки, за которыми и лежал револьвер. Неплохой тайник на самом деле.

– Да, в этом что-то есть, – довольно сухо согласился Эплби.

Он задумчиво смотрел на маленький револьвер, не отводя от него глаз.

– Кажется, вы ждете, что он подпрыгнет и все вам выложит, – заметил Додд.

– У меня такое чувство, что он уже мне что-то рассказал. Но не пойму, что именно. Опять избыточность доказательств. Несколько минут назад мне казалось, что я ничего не узнал. Через несколько мгновений я узнал слишком много.

– Опять ваш загадочный метод, – усмехнулся Додд.

Эплби едва не покраснел. И тут же сделался лаконичен и деловит.

– У вас есть расписание поездов, Додд? Хорошо. Сержант, вы давно не гуляли по Лондону? Пожалуйста, поднимитесь в номер «шесть-два» и принесите мой чемодан.

– Скотленд-Ярд в действии, – продолжил Додд в том же юмористическом ключе. – А теперь позвольте откланяться! Пойду заниматься своими взломщиками. Скоро прибудет Келлетт, чтобы продолжить снимать показания и все такое, как вы и распорядились. По-моему, вы говорили, что хотите прогуляться. Только не позволяйте снова бить себя по затылку в наших пасторальных укромных уголках. И если ваши ученые друзья не имеют на вас видов, не угодно ли пожаловать на ужин и познакомиться с миссис Додд?

Эплби с благодарностью принял приглашение: ему казалось, что не стоит злоупотреблять гостеприимством Ученого совета Святого Антония. Они обо всем условились, и тут вернулся сержант с чемоданом. Эплби быстро принялся за работу, а решивший задержаться Додд внимательно смотрел на него.

– Вы же не думаете, что он оставил отпечатки? – недоуменно спросил Додд.

– Никогда не знаешь наверняка. – Эплби ловко управлялся с мотком толстой проволоки.

– Вот уж не слышал, что снимать отпечатки можно этакой клеткой для кроликов, – улыбнулся Додд, обескураженный этими странными манипуляциями.

– Боже праведный, Додд, какие же у вас бородатые шутки! Неужели вы думаете, что я сам возьмусь за дело, где вероятность успеха один к ста? Это работа для наших лучших экспертов и фотографов. Кстати, им также понадобится пуля, когда ее извлекут.

С этими словами он закончил собирать импровизированный проволочный контейнер. Аккуратно подняв револьвер, Эплби чудом уместил его туда вместе со злополучным десятым ключом. Затем он спрятал контейнер в небольшой стальной ящичек, запер его и передал сержанту, спрятав ключ в карман.

– Вот вам груз, сержант, и вот вам расписание. Отправляйтесь первым же поездом в Лондон, а с вокзала на такси в Скотленд-Ярд. Спросите мистера Мэнселла в восточном крыле. Время дорого, так что поезжайте немедленно. Вам лучше переночевать там: возможно, вы доставите назад результаты. Желаю вам приятного времяпрепровождения.

Грустный сержант тотчас приободрился и вышел. Додд также отправился по своим делам. Он думал об Эплби. Последние события заставили по-новому взглянуть на инспектора, и он казался Додду человеком острого ума, не утратившим способность удивляться.

По Епископскому дворику прогуливались студенты. Их было там больше, чем обычно, и вышагивали они чуть медленнее, чем требовалось для того, чтобы подышать свежим воздухом. Некоторые из них задерживались, чтобы поболтать с друзьями, высунувшимися из окон, таких в этот час тоже было больше обычного. Однако Эплби, шедший под неярким зимним солнцем там, где он ночью бродил в темноте, не обращал внимания на выпавшую ему главную роль в этом небольшом спектакле. Он все еще был взволнован, что не ускользнуло от зорких глаз Додда.

Ранее инспектор сетовал, что в деле много света. Но это был свет или же множество его источников, хаотично плясавших на голой стене. Теперь же световой поток вдруг сфокусировался и указал на некий вход, ведущий на зыбкую стезю, по которой, возможно, стоило пойти. Эплби начинал осторожную разведку. Когда он с опаской приближался к этой тропе, она становилась у́же и яснее, свет делался ярче…

Теперь он знал нечто такое, о чем ему следовало догадаться сразу же, как только он вошел в кабинет ректора. Выстрел, услышанный Титлоу и Слотуайнером, не мог быть выстрелом, которым убили Амплби. Мантия Барочо почти что подтверждала это. Эплби обнаружил ее – и аккуратно привел в первоначальное положение – обмотанной вокруг головы покойного. Вот для этого у убийцы точно не оставалось времени. Между звуком выстрела из кабинета и входа туда Титлоу и Слотуайнера прошло самое большее секунд пятнадцать. Этого времени едва ли хватило бы, чтобы разбросать кости, торопливо нарисовать пару черепов на стене и выскочить в сад. В эти мгновения убийца не смог бы обмотать мантию вокруг головы жертвы, к тому же у него не было на это видимого мотива.

И для осознания всего того, о чем Эплби следовало сразу же догадаться, и из чего следовало исходить с самого начала, потребовались разрозненные данные, полученные от Додда. И осознание это пришло в виде ясной картины. Ведь когда он стоял в столовой Амплби, перед его внутренним взором вновь предстала непроглядная мгла безлунной ноябрьской ночи. Мгла, в которой он сам бродил несколько часов назад. И сквозь эту мглу неуклюже продиралась, скрипя и качаясь, зловещая тень. И тень эта оставалась смутной и неясной, пока она не остановилась в лившемся из створчатых окон тусклом свете и не обрела очертания кресла для мытья с неуклюже сгорбленным телом, голова которого была обернута чем-то черным.

Теперь, когда эта картина вновь вернулась к Эплби с еще большей убедительностью, он резко развернулся и поспешил в Садовый сквер. Минутой позже он нашел кладовку, о которой говорил Додд. Кресло стояло там. Сможет ли Эплби определить, что им недавно пользовались, причем пользовались на улице? Он приступил к тщательному осмотру. Кресло представляло собой, как и в его воображении, старую скрипящую плетеную коляску, жутковатого вида колымагу, вполне подходящую для той цели, которую он подозревал. Однако она была вполне в рабочем состоянии. Он осмотрел ступицы колес. Ни малейшего следа смазки. Возможно, это косвенное доказательство того, что если креслом и пользовались, то второпях, без какого-либо плана. Следов крови тоже не было. Это, конечно же, объясняло замотанную голову: крови не должно быть нигде, кроме как в кабинете ректора… Затем Эплби обратился к небольшим шинам. Они были старые и полустертые, резина затвердела и пошла мелкими трещинами. К такой поверхности мало что прилипнет. Однако тут имелись многообещающие изломы. В паре мест обнаружились частички гравия, но сплошь сухие. Возможно, они попали туда пару дней назад и успели высохнуть? Эплби счел это вполне возможным и продолжил осмотр в поисках более явных свидетельств. Уже заканчивая изучать второе колесо, он обнаружил улику. Между колесом и ободом виднелась травинка, попавшая туда, когда кресло везли по краю лужайки. Она сохранила ярко-зеленый цвет, который не исчезает с ухоженных торфяных лужаек даже поздней осенью. Значит, креслом пользовались, причем совсем недавно.