Опус номер девять ля мажор. Часть 2. Жизнь как музыка и танец - Александр Семёнов

– Слушай, круто у тебя выходит! – сказал Виктор Николаевич. – А я ещё видел, как смычком играют на пиле.

– Можно будет попробовать, – отозвался Андрей.

– Сам что-нибудь спой.

– Я казачью песню знаю только одну, и та не настоящая.

– А ты спой, тогда скажем, настоящая или нет.

– Ладно, – согласился Андрей и, взяв у Оли гитару, запел:

Песню знали все и подхватили, не дожидаясь припева, а припев грянул с такой силой, что весь берег загудел, как корпус огромной гитары:

– Как тебе эта компания? – тихо спросила Оля, дождавшись последнего аккорда.

– Замечательно, – сказал Андрей. – А тебе?

– Тоже. А наша, синицынская.

– Знаешь, – подумав, сказал Андрей, – там я, всё-таки, дома, а здесь в гостях. А ты?

Оля улыбнулась и пожала плечами.

Пели ещё долго, с каждой минутой громче и веселее. Пригодилась и песня, записанная Олей в Италии. Спиртного почти никто не пил: многие приехали на машинах. Только один из отцов, на вид самый интеллигентный, похожий на какого-нибудь научного сотрудника из прошлого века, вдруг скинул рубаху и стал вызывать охотников на молодецкий поединок. Он подскочил к костру, попытался выдернуть топор, надёжно вбитый в бревно, и едва не кувырнулся в догорающий огонь. Тренеры оттащили берсерка в сторону, уложили на моховую перину и накрыли спальным мешком.

Оля и Андрей незаметно отделились от компании, спустились на пляж и медленно пошли в сторону своей палатки.

– Знаешь, наверное, ты прав, – сказала Оля.

– Ты о чём?

– О том, что мы здесь в гостях, а там дома. Здесь, может, душа и шире разворачивается, но у нас как-то теплее. Ближе и роднее… хоть мы с тобой, в отличие от Синицыных, и не хиппи.

– Да, – печально сказал Андрей и остановился. – Мы не хиппи.

– Мы не хиппи, – повторила Оля, глядя на него чуть исподлобья.

– Нет, – Андрей покачал головой. – Абсолютно.

Они нахмурились, закусили губы, но через мгновение не выдержали и расхохотались. Оля обеими руками обхватила его шею:

– Сто пудов!!!

…Это было осенью, чуть меньше года назад. Наташа и Виталий Синицыны позвали Андрея на квартирный концерт одной московской девочки, сочиняющей песни. Там они встретили Олю, знакомую с девочкой со студенческих лет.

Небогатая квартира набилась битком, почти вся публика состояла из друзей певицы, похожих на неё свободой и неприкаянностью. На вид ей было лет тридцать, хотя, на самом деле, меньше. Негромкий и неуверенный голос, дешёвая гитара… Многие её песни Андрей слышал у костра в Олином исполнении, куда более гладком, звучном и с абсолютно неслышными вдохами, будто на одном запасе воздуха от начала до конца. «Ты как подводная лодка», – выразилась однажды Наташа Синицына. У этой девочки всё было не так, но она лучше всех, кого Андрею доводилось слышать, могла увести за собой. Большинство её песен были грустными, и когда она их пела, казалось, что иных песен и быть не может. Но вдруг она заводила что-то отчаянно весёлое, и Андрей начинал думать, что все песни на свете всегда были весёлыми. Он был благодарен ей за вечер, с тех пор интересовался её судьбой и недавно передал ей через Наташу сто долларов на запись диска.

На том квартирнике Наташа объяснила ему и Оле, чем хиппи отличается от не-хиппи:

– Вы за вход платили? – прямо спросила она. Оля кивнула.

– Конечно, – ответил Андрей. – Девочка ведь хочет есть.

– Значит, вы не хиппи. А мы с Синицыным не платили, нам важно слушать песни бесплатно. Денег мы так дадим, от души, и больше, чем надо за вход. Мы всегда так делаем.

Андрей был рад оказаться кем угодно, лишь бы вместе с Олей. Было необыкновенно приятно сидеть рядом с ней на диване, чувствовать прикосновение крепкого плеча и переглядываться, узнавая аккорды и слова из летних вечеров. Почему тогда, без малого год назад, он не догадался уйти после концерта с ней вдвоём? Наверное, потому что Оля заранее сказала: она останется, чтобы помочь хозяевам навести в квартире порядок. А там было, что наводить…

Теперь Андрей всё быстрее кружился, Оля держалась за его шею и болтала ногами, взлетевшими вровень с головой. Оба они, не переставая, смеялись и вскоре упали на песок. Через минуту Оля просунула указательный палец между своими и Андрея губами.

– Тс-с… – прошептала она. – Слышишь?

– Что? Гудит что-то на Ладоге… Кажется, мотор. Лодка?

– Ага. Это наш друг рыболов, – оглянувшись, сказала Оля. – Не вовремя его несёт.

– Чует клиентов. Идём.

Они встали, отряхнулись и пошли к воде – встречать знакомого пожилого рыбака на моторной лодке, у которого каждое лето недорого покупали добычу. Он жил в ближайшем к бухте прибрежном посёлке. Отказывать было не принято: плохая примета. В этот раз Андрей купил двух серебряных хариусов, похожего на них, но более короткого сига и скользкого усатого налима.

– Пойду убирать сети, – сказал рыбак напоследок. – А то порвёт к чертовой матери. Шторм будет.

– Почему шторм? – спросила Оля. Вечер был почти ясным, озеро дышало безмятежным бризом.

– Я здесь родился, мне погода как жена. Всё о ней знаю. Видите, дует с востока?

– Да, – кивнула Оля.

– Так вот, ветер стал поворачивать к северному, примерно час назад. А северный ветер – это всегда шторм. Облака темнеют. Рыбы мало. И ноги гудят. Всё сразу.

– Точно, вон и остров Глюк, – сказал Андрей, кивнув на горизонт, где на фоне туманных облачков виднелось длинное тёмно-синее пятно. Остров Глюк, на картах носивший имя Вартасаари, находился на таком расстоянии от бухты, что разглядеть его, по всем здравым представлениям, было никак невозможно. Он и не был виден в погожие дни, но перед сильным дождём или ветром то ли повышенная влажность, то ли другие воздушные явления вдруг приближали его к берегу и поднимали из воды. Сегодня он являл себя даже отчётливее, чем перед обычным штормом, словно паря над озером.

– Значит, сами всё видите, – сказал рыбак. – Укрепляйте палатки большими кольями, вот, что я вам скажу, ребята. Чтобы вместе с вами не унесло.

Осмотрев палатку, Оля с Андреем решили, что колья и так хороши. Рыбу почистили, засолили в котелке и подвесили к высокой ветке сосны. Оля понюхала руки, поморщилась и осторожно вынула из рюкзака свою вечную зелёную мыльницу с нарисованной на крышке черепахой.

– У тебя дегтярное, как всегда? – спросила она Андрея.