Лось в облаке - Ирина Лазарева

Ленинград.

На улице Гоголя ему долго не открывали. Было воскресение, поэтому искать Веру ему было больше негде. Наконец за дверью раздались шаркающие шаги, загремел засов, дверь приоткрылась на ширину цепочки, и женский голос спросил:

— Вам кого?

— Извините, мне нужна Вера.

— А ты кто такой, молодой человек? — спросила женщина, разглядывая его в щель.

— Я — Вадим, может, вы обо мне слышали?

Женщина снова оглядела его с головы до ног и сняла с двери цепочку.

Ну, заходи, Вадим, гостем будешь, — сказала она и пошла вперед по натертому мастикой длинному коридору в кухню, где пахло борщом и яблоками.

Он шел за ней следом мимо открытых комнат и заглядывал в них по пути в надежде увидеть Веру, но, кажется, в доме, кроме хозяйки, никого не было. Женщина усадила его за кухонный стол и поставила перед ним вазу с яблоками.

— Ты что пьешь, чай или кофе?

— Кофе. Да вы не беспокойтесь, мне бы Веру повидать.

Женщина посмотрела на него, прищурившись.

— А чтой-то ты, мил человек, так поздно спохватился? Полтора года от тебя ни слуху ни духу, нашкодил и смылся, теперь тебе Веру подавай? Да-да, вот так-то. Вера мне все рассказала, не выдержала. Смотрю, тает девка день ото дня, глаза себе все выплакала, пришлось выведать, в чем дело. Матери не рассказала, а мне рассказала. И про то, что Саня, жених ее, погиб из-за вас.

Лицо Вадима вдруг исказила сильнейшая судорога, и он резко встал, с шумом отодвинув стул.

— Что ты, что ты, милый, — суматошно запричитала хозяйка, пытаясь снова его усадить, — ах ты, господи! Ну сболтнула лишнее вздорная баба, ты уж сердца на меня не держи. Знаю, как тяжело тебе было. И Вера себе его смерти простить не могла. Она во всем только одну себя винила. Уж так убивалась, бедная девочка. И все надеялась, что ты объявишься или позвонишь. А потом мне и говорит: «Нет, напрасно я его жду, он ни меня, ни себя никогда не простит. Нельзя нам вместе. Правильно сделал, что уехал». Вот после этого она замуж и вышла.

— Замуж? Когда? — убитым голосом спросил Вадим.

— Да уж месяцев шесть. Кавалер тут один настырный ее осаждал, взрослый и богатый, шагу ей не давал ступить. Подарки носил, кольца, серьги, браслеты, и все с бриллиантами. Она сердилась, не брала, так эти коробочки у нас по всему дому лежали. Он уйдет, а коробку где-нибудь тайком оставит. Сильно он к ней сердцем прикипел. «Всю жизнь, — говорил, — буду ждать», и дождался. Судьба будто на руку ему играла: ты о себе знать не давал, а в прошлом году, в декабре, братец мой, Верин отец, значит, на стройке с лесов упал и сильно покалечился. Это все и решило. Подожди, фотографию покажу, — она вышла в комнату, сразу же вернулась и поставила перед Вадимом свадебную фотографию в рамке.

С мукой в сердце он смотрел на Веру в белом платье, в фате, с цветами, и видел, что и она не счастлива. Рядом, пригнув к ней голову, улыбался ее муж. Внешность у него была маловыразительная, незаметная, — «бездарная», как выразилась бы сама Вера с присущей ей прямотой, но глаза его глядели остро и проницательно.

— У Макара, мужа ее, денег куры не клюют, — продолжала Верина тетя. — Она перед свадьбой мне сказала: «Мне все едино, за кого замуж идти, а так хоть семье помогу».

— Значит, она его не любит! — воскликнул Вадим. Его горе и ревность сменились гневом. — Где они живут? Пойду и заберу ее оттуда. Увезу с собой, а мужа, эту мразь поганую, уничтожу, оставлю от него мокрое место!

— Господь с тобой! — замахала на него руками тетя. — У них семья теперь. Вера на пятом месяце беременности. Поздно что-то менять. Я тебе и адреса их не дам, даже не проси. Не смущай ты ее, она ребеночка ждет, только о нем и думает, успокоилась наконец, похорошела. Они теперь в другом городе живут, так что в университет тоже зря не ходи.

Вадим ушел, не оставив своего телефона и адреса, не попросив ничего передать Вере. Этот новый жестокий удар он принял со смирением, как заслуженную кару за свое сопротивление неизбежности. Вера не предназначалась ему. Жить с ней значило бы предать память о Сане. Разве не знал он об этом, когда кощунственно надеялся вернуть себе Веру? Его несчастливая судьба, свершив трагический виток, вновь упорядочила свой ход. И все же, несмотря ни на что, сколько бы он не винил себя, в душе его жила обида на то, что Саня осудил его так сразу и бесповоротно, и что Вера так скоро отдала себя другому мужчине.

Петра Ефимыча продолжало беспокоить состояние Вадима, особенно его нежелание общаться с кем бы то ни было. Вадим оканчивал университет, но его совершенно не интересовала его специальность, будущая работа, он ни с кем не дружил и не встречался с девушками. Случалось, он исчезал на всю ночь, а когда возвращался под утро — мрачный, как грозовая туча, — от него пахло водкой и женскими духами. Дома он сидел за письменным столом, но часто ничего не делал, просто смотрел перед собой и о чем-то думал. Приставать к Вадиму с расспросами Петр Ефимыч не решался, но вскоре ему представился случай узнать, что у сына на душе.

Вадим обратился к нему с неожиданной просьбой.

— Я бы хотел иметь пистолет, — огорошил он отца в один из вечеров. — Твои бывалые знакомые наверняка знают, как и где его можно приобрести.

— Странное желание. — Петр Ефимыч отложил в сторону газету. — Тебе кто-нибудь угрожает?

— Нет, я сам собираюсь кое-кого пристрелить, — невозмутимо сообщил сын.

— Так, начинается! — протянул Петр Ефимыч. — Спокойной жизни, насколько я понимаю, у нас никогда не будет. Кого же ты замыслил убить?

— Мужа Веры. Выслушай меня, и тогда ты сам согласишься, что я должен это сделать. Я много размышлял над тем, кто мог сообщить Сане о наших отношениях с Верой. Мне давно уже ясно, что сделано это было с умыслом, перед смертью его бабушки, когда он и без того находился в тяжелом эмоциональном состоянии. Я никогда себя не оправдывал, не рассчитывал на его прощение, но возможно, если бы он узнал о случившемся от меня или от Веры в другое время, менее драматичное, он сейчас был бы жив, он не бросился бы очертя голову в пекло войны. Почему он так сразу поверил словам какого-то проходимца, почему не поговорил со мной? Да потому, что был почти болен, вне себя от горя и видел все в черном свете, чем этот ублюдок и воспользовался.

— Но при чем здесь муж Веры? Я знаю, ты любил ее, но это не основание подозревать ее мужа.

— Основания у меня самые веские. Миша, брат Веры, рассказывал, что видел с Саней какого-то типа. По описанию он очень смахивает на Вериного мужа. Откуда взялся этот Макар, кто он такой? Может, он давно следил за Верой и точно рассчитал, как избавиться от обоих соперников разом. Кому все это было выгодно? Только ему. Сомнений на этот счет у меня никаких нет. Он ответит мне за Саню. Я себе не простил его смерти. Почему я должен простить ее кому-то другому? Вера к этому не имеет отношения, если ты подозреваешь меня в ревности. Она сама сделала свой выбор и больше меня не интересует. Меня интересует ее муж. Так что помоги мне достать пистолет. Я уже давно хожу на стрельбище и отлично стреляю. О последствиях не беспокойся. Я ничего не стану предпринимать без тщательной подготовки.