Лучшие уходят первыми - Инна Бачинская

– Привет, Паша, – поздоровался Федор, пробираясь через толпу ряженых. – А разрешение на митинг имеется?

– Понятия не имею, – отвечал Рыдаев. – Сам подошел пять минут назад. Думаю, нет. Так что давай вызывай ОМОН с кишками и дубинками. Устрой праздник ребятишкам из прессы. Я вообще-то к тебе шел.

– Пошли, раз ко мне, – неприветливо предложил капитан.

– Я представляю интересы Виталия Вербицкого, – сообщил Рыдаев, помещаясь на стуле в кабинете капитана.

– Догадался. Вот и воздействуй на своего клиента.

– Что ты имеешь в виду?

– Паша, твой клиент темнит. Речь идет об убийстве известного в городе лица, любая информация… сам понимаешь. Труп Герасимовой оказался в Черном урочище не случайно. Убийца знал дату и время репетиции. Откуда? Вербицкий отказывается назвать лиц или лицо, которому он сообщил об этом.

– Почему именно Вербицкий? В репетиции, кроме Вербицкого, участвовали двенадцать человек.

– Паша, я не собираюсь спорить с тобой, это бесполезно. Сейчас я распоряжусь доставить Вербицкого сюда, и мы поговорим.

Режиссер переступил порог кабинета Алексеева, мэтр Рыдаев поднялся ему навстречу. Мужчины обнялись и замерли. Федор нетерпеливо посмотрел на часы: восемь пятьдесят. Через сорок минут у него встреча с Саидой.

– Виталий Николаевич, – начал он, – через десять часов я обязан вас отпустить. Вы можете уйти даже сейчас, но я хочу, чтобы вы поняли одну вещь… Произошло убийство. Убийца знал о репетиции заранее, в отличие от актеров, которым вы сообщили о ней за час. Конечно, утверждать, что мы предусмотрели все каналы утечки информации, нельзя. Всегда существуют непредусмотренные факторы, а также не будем сбрасывать со счетов элемента случайности. Но лично у меня создалось впечатление, что вы не все мне сказали, не осознаете всей серьезности вашего положения и прикрываете кого-то. Подумайте, Виталий Николаевич. Забудьте о театре, посмотрите фактам в лицо. Герасимова не заслужила подобной смерти. Никто не заслуживает такого. Я не хочу, чтобы с вами случилось… что-либо.

– Вы сказали, что Вербицкий может быть свободен прямо сейчас? – перебил мэтр Рыдаев, пропустив мимо ушей монолог капитана.

Федор чертыхнулся.

– Не помню, – ответил мстительно. – По закону в двадцать ноль-ноль. Но я хочу, чтобы вы все-таки подумали, Виталий Николаевич. Обещаете?

– Обещаю, – ответил режиссер, прижимая руки к груди и преданно глядя на капитана. – Клянусь честью!

Федор бежал по улице, думая о предстоящем свидании с Саидой. Вдруг его словно подтолкнуло что-то, и он остановился у витрины цветочного магазина-оранжереи. За зеленоватым стеклом томились странного вида растения и цветы. Одно из них привлекло его внимание: на прутике без листьев сидели удивительные сочно-лиловые цветы, похожие на бабочек, в мелкую желтую крапинку. Он вспомнил веснушки Саиды и, повинуясь импульсу, толкнул дверь. Мелодично звякнул колокольчик. Внутри было влажно, пахло удушливо и сильно. Здесь были цветы в горшках и вазах, пышные свадебные букеты и даже деревья – у Федора глаза разбежались. На одной из веток сидел большой синий с желтым попугай и чистил лапой клюв. Увидев Федора, он опустил лапу, склонил голову набок и заверещал: «Пр-р-ришел!»

Невзрачная девушка в очках взглянула вопросительно.

– Вот этот, в крапинку, – Федор показал на цветок в витрине. Он едва не сказал «с веснушками».

– Это фаленопсис.

– Странное название, – удивился Федор.

Девушка бережно упаковала цветок в мягкую кремовую бумагу и протянула ему.

– Он пахнет? – спросил Федор.

– Орхидеи не пахнут! – строго сказала девушка.

– Так это орхидея?

– Ну да! Фаленопсис!

– Какой же это фаленопсис, – брякнул вдруг Федор. – Это… Саида!

– Пр-р-ришел! – заверещал попугай ему вслед. Он умел выговаривать только это слово.

Было почти десять, когда капитан Алексеев вошел в вестибюль гостиницы. Саиды под пальмой не обнаружилось. Он подошел к стойке дежурной и спросил о ней. Та, окинув его коротким взглядом, ухмыльнулась и протянула плоский сверток, на котором аккуратным почерком школьницы-отличницы было выведено его имя.

– Она уехала, – женщина улыбалась во весь рот.

Федор почувствовал, что краснеет. Он откашлялся и спросил:

– Когда?

– Ночная дежурная вызывала такси на три пятнадцать утра. На вокзал.

– Это вам, – сказал капитан, протягивая ей цветок.

Ноги сами вынесли его на улицу. Такого поворота событий он не ожидал. Сбежала? Он развернул сверток. Там были книга и конверт.

«Уважаемый Федор Андреевич», – начиналось письмо. «Какие мы официальные», – обиженно подумал капитан.

«К сожалению, ночью позвонили из дома, и мне приходится уехать. Очень жаль, что наше сотрудничество так внезапно оборвалось. Возможно, Вы правы и моя анкета несвоевременна и никому не нужна. Пока не нужна. Мне жаль, что я не смогу присутствовать на встрече с Чумаровым. Дело об убийстве заинтересовало меня. Знаете, Федор, о чем я подумала?

Первое. А что, если жертва не Герасимова? Знаете, Федор, сильные часто попадают в ловушку своей собственной силы. Они идут напролом, они несгибаемы, бескомпромиссны и поэтому погибают. Парадокс силы в том, что сильный – не обязательно победитель. Бывает, что победу одерживает не сильный, а слабый. Правда, слабому труднее ее удержать.

Второе. Ваши люди прошлись по всем ресторанам поблизости с фотографией Герасимовой, и никто ее не опознал. Я уверена, что Герасимова соблюдает диету, и, возможно, это был не ресторан, а какое-нибудь вечернее кафе, прямо на улице или во дворе. В таких кафе подают соки, вино и кофе, но никакой еды. И работают там в основном студенты в наушниках, жующие резинку. В Нью-Йорке таких полно, особенно в Гринвич-Виллидж. Днем это просто лавочки, где можно купить кофе и сигареты, а вечером выносят пару столиков – и кафе готово. «Вечерние» молодые люди не помнят даже, как их зовут, так как живут в своем собственном «параллельном» мире. Им нужно не фотографию показывать, а спрашивать, не произошло ли там нечто из ряда вон – шум, скандал, возможно, кто-то опрокинул стакан с коктейлем. Я думаю, стоит попробовать.

Вы справитесь, Федор, я уверена. Это Ваш год – год Водолея.

Привет полковнику Бутузову. Надеюсь, мой отъезд его не очень огорчит.

С искренним уважением, Саида Абаева.

P.S. Книга – Вам. Взяла в дорогу. Новый роман Кэтлин О’Брайен о несравненном Майкле Винчестере. Буду рада, если вам понравится».

Федор прочитал письмо на улице, опираясь спиной о стенку дома. Книга была на английском и называлась «The Last Farewell» – «Последнее прости». «Очень кстати», – подумал капитан. У него было ощущение, будто его обокрали. Еще он чувствовал незаслуженную обиду и разочарование. «Как она догадалась, что я Водолей?» – подумал он, замедляя шаги. Остановился и задумался. Повернул обратно к гостинице. Снова остановился, сказав себе, что не имеет никакого права вторгаться в личную жизнь Саиды. И, кроме того, у нее, несомненно, есть сотовый телефон. Повторяя себе все это, Алексеев тем не менее вошел в вестибюль гостиницы. Дежурная улыбнулась ему как старому доброму знакомому. Экзотический фаленопсис, освобожденный от пелен, красовался на столе. Лиловые, похожие на бабочек цветы в желтых веснушках…