Фабрика футбола - Джон Кинг

Я чувствую себя как ребёнок. Полным жизни и рвущимся вперёд. Ничто меня не остановит. Миллуолл – зто просто ещё одна легенда, которая будет повторяться без конца. У меня на коленях сидит малыш, смотрит, как старикан говорит, от него несёт выпивкой, вставная челюсть потрясывается, воздуха ему не хватает. Это потом – сейчас же мне хватит того, что тридцатка наших парней слоняется по улицам между Эрлз Корт и Фулхэм Бродвей. В районе была замечена фирма Дерби, и нас оповестили по мобильнику. Если найдём их, компенсируем потерянное время. Я в ударе. Чувствую себя отлично. Дерби, может, и говно в футболе, но несколько готовых к делу личностей у них найдётся. Матчи кубка зимой, посреди недели – идеальная вещь. В них есть дополнительный адреналин от конкуренции и темноты, чтобы укрыться. Главное, чтобы не очень холодно было и яйца не отморозить, тогда классные вечерки получаются.Мы идём по улице со стороны Джолли Молстера. Пара парней заходит в первый паб на пути проверить его на предмет наличия Дерби. Паб переполнен, но Челси. Продолжаем движение. Идём навстречу потоку приличных граждан, выходящих из мёртвых переулков, направляющихся к Стамфорд Бридж. Держим глаза востро, обследуем бетон, когда народ проходит. Но тротуар здесь золотом не вымощен, только окурками и старой бумагой. Даже Дэйв Уит-тингтон сдался, когда приехал в Лондон. Довольствовался трахом своей кошки. Они пытаются прийти пораньше, опередить толпу, появляющуюся прямо перед вводом мяча в игру. Нагнетают атмосферу ожидания, как и все мы, когда были детьми с круглыми глазами и верили, что однажды тоже выйдем на поле. Никаких шансов. Проверяем ещё один паб за углом. Теперь моя очередь, я захожу внутрь с Марком. Ничего не происходит. Просто толпа мужиков с газетами и программками – беседуют о футболе.

– Пойдёмте зайдём, выпьем и там подождём немного, -командует Харрис, когда мы оказываемся снаружи. Я бы выпил пинту. Согреемся, кровь быстрей потечёт. Если Дерби идут с Эрлз Корт, они всяко здесь пройдут. Либо здесь, либо по Норт Энд Роуд, но там вряд ли – большой крюк для них. Хорошие шансы, что они в нас упрутся в конце концов -хотят они того или нет. Если прижмём зад к стулу, дождёмся – всё будет нормально. Кто умеет ждать – получает сторицей.Половина из нас заходит через один вход, другая – через боковой. Пара парней помоложе идут оглядеть округу. Нет смысла стоять на углу улицы, как толпа сирот, и вызывать сочувствие. Так что мы заходим в паб, и, хотя никто не смотрит прямо на нас, атмосфера слегка меняется – мужики внутри, продолжая разговор, бросают на нас осторожные беглые взгляды – вычисляют. Заведённые рты во временном коридоре. Обычная болтология. По нам видно, что мы Челси, шум возвращается к обычному уровню, группа мужиков пустобрешит о нападающих сборной Англии и об общем кризисе в футболе. Те же слова, те же мнения – год за годом. Экие мудаки, оставили бы уже это дело. Что вы сделаете против руководства? Так и со всем в этой стране. Англия в напряге.- Что думаешь по поводу Дерби? – Марк потирает руки. Как школьник в предвкушении просмотра украденного из местного магазинчика порножурнала – не дождётся, когда можно будет наконец взглянуть на сиськи и письки, жгущие ему дырку в кармане куртки.Марк сегодня в хорошем настроении. Я его довольным не видел годы уже. Его сокращают через пару месяцев и должны выплатить хорошую компенсацию. Он своё отработал и теперь ждёт свой чек. Думает, вот оно, достиг уровня мистер Большой, а о будущем ни на секунду не задумался. Даже не подумал, что будет делать, когда кончатся деньги. Говорит, он об этом не беспокоится – что-нибудь подвернётся, не хочет сейчас об этом сильно задумываться. Нет проблем. Вроде не распиздяй, а с мозгами как-то хуево. Не думает о будущем.- От них будет несколько парней сегодня, точно.Род наливает свой лёгкий эль в стакан, не прекращая говорить. Рисуется, делает вид, что он гений в действии. Смазывает имидж, мне смешно – пена эля слишком большая и грозит сейчас перелиться через край. Ставит его на картонную подставку, реклама всё стерпит.- Мы наехали на толпу Дерби в микроавтобусе – у Эрлз Корт, лет пять тому назад, – говорит Харрис, подходя к нам со своим тоником. – Мы к метро возвращались. Где-то час тусовались после матча, но ничего не происходило, так что мы поебашили к ближайшей станции. Злобные мы были на них, материли гадов, и тут этот микроавтобус останавливается на перекрёстке. Ну точно, прогнившее корыто, наверное, работало на трассе с самых заебанных времен, ну а внутри – Дерби, так что мы стали его пытаться перевернуть, двери сзади открываются – выскакивает это племя мидландских психов. Хуй знает, как они все туда поместились. Я не мог глазам своим поверить. Наверно, цирковой номер репетировали, хотя группой клоунов их не назовёшь, да и красотками на канате тоже.- Я помню этот случай, – присоединяется к нам Мартии Хоу. – Я не знаю, где вы, ребята, были. У тех крышу снесло. Здоровенные гады, в ослиных куртках. Они там не знают, что война кончилась. Ходят по своим джунглям, едят коренья десятилетиями в одеждах каменного века.- Человек двадцать на нас наехало, – говорит Харрис, принимая на себя роль расказчика. – Наверно, под сиденьями прятались или в проводке. Простые как жопа. При аргументах – металлические прутья и бейсбольные биты. Суки – додавили нас до середины улицы, мы и опомниться не успели. Нас просто шок подвёл, неожиданность всё-таки. Не то, что они нас гнали, больше мы как бы отступали, чтобы под контроль взять ситуацию. Вид у них был, как будто они говнобургеры жрут всю жизнь и двадцать пинт тёмного в день выпивают. Ну, в общем, нам это дало время организоваться. Нашли несколько кирпичей и прутьев, погнали сволочь из Дерби назад к их автобусу.- Билли кинул бутылку в переднее стекло, а водила запаниковал и попробовал задавить его. Нажал прямо на газ, думая, видимо, что он на электрическом автомобильчике на парковом аттракционе. Немного ругани и все отходят, Дерби вернулись в автобус целые-невредимые, только дико злые. Суки ржали, когда отъезжали. Задницы голые показывали. Пидоры. Растворились в ночи как дым.- Ехать, наверное, холодно было без переднего-то? – говорит Род. – Тупицы, скорей всего, и не заметили, пока полдороги не проехали, дохнуть стали от обморожения.Знавал я одного психа из Дерби несколько лет тому назад. Познакомился с ним в Польше, на матче сборной. Сумасшедший, как и все они, но парень неплохой всё же. В армии служил по молодости, но потом его выкинули оттуда за драки, когда он в Германии служил. Умный парень. Книг много читал и мог назвать всех премьер-министров и даты военные за сто лет. Знал историю с географией. Любую столицу мира. Не пил, и так тихо говорил, что приходилось останавливаться и слушать его. Держался в хорошей форме и футболом занялся. Не говорил с ним уже года три, наверно. Последний раз, что я про него слышал – он пошёл в систему. Это около года назад. Я точно не помню, хотя для него месяц даже погоду бы сделал. Он такой – смесь футбола, воровства и общего плохого поведения. Самое большое, за что его забирали – избиение.Свой был парень – из тех, про которых думаешь, что успеха в жизни добьются. Написал мне однажды, когда уже был в системе. Говорит, тут всё сжимается, как очко пидорапри виде фашистского марша, потому что летом было дело и много слухов всяких ходило. Все ждали назначения. Письмо прямое было. Фактическое. Хирургический образ мысли. Легко было представить, как он растёт в системе, делает себе имя, футбол станет для него хобби, даже скорее практикой, вероятно, ему достанется одна из последних практикантских позиций – сейчас от них избавляются. Мудилы, управляющие компаниями ни в чём, кроме быстрой прибыли, не заинтересованы.- Ты поправился уже, Том? – Фейслифт смотрит мне прямо в глаза. Я смотрю на шрам, оставленный на его лице Миллуоллом – попортили ему видок. Он не красавец, и этот шрам вряд ли отвратит от него толпу взбудораженных тёлок. Козлы этот Миллуолл, но мы были там, и этого у нас никто не отнимет.Этого нельзя отрицать. Мы были на их территории с большой миссией, прикололись над ними, расхаживали мобом. Но кто там остался? Я и ещё пара парней. Настоящий тяжёлый случай. Я что-то не видел там этого мудака, когда всё началось, но лучше так не думать – Фейслифт вообще-то не трус. Он псих. Мудак. Ёбнутый гад. Быдло, Но не трус. В конце концов – это самое важное.- В следующий раз, когда будем играть с Миллуоллом, точно отделаем их парней за тебя, – говорит Фейслифт, улыбаясь, пиздит как всегда. – Мы это сделаем даже если придётся туда ПОЙТИ за пять часов до игры и с пушкой. В следующий раз. Всегда есть следущий раз. Возьму с собой пистолет и снесу башку одному из этих сволочей. Но вечерок тогда выдался охрененный – с какой стороны ни смотри. Запомнится.Мне ему хочется возразить, но какой смысл? Я уже стою на ногах, и Миллуолл – предмет для разговоров, воспоминаний. Я не задумываюсь об этом слишком глубоко, особенно сейчас, на площадке, где половина южного Лондона старается изо всех сил выдать мне премиальных, хотя да, и правда вечерок тогда был охрененный. За сезон бывает немного достойных драк – на пальцах одной руки можно пересчитать – но Миллуолл был вообще уникальный, и хотя я и получил по балде – это вызывает уважение у ребят.Если бы я прятался или даже был нерешительным слегка, меня бы не сделали. Я пострадал, но за это есть компенсация. Уважение. Репутация даже. Это важно. В этом мире важно уважение, если ты конечно не один из политиков -выпускников частных школ. С другой стороны, – такая уж у них концепция уважения, своя, потому что всякий нормальный человек считает их отстоем. Не существует способов обмануть судьбу. Приходит время, когда ты вынужден отвечать. Можно, конечно, спрятаться, но если ты прячешься, ты не живёшь своей жизнью. Уж точно в футболе. Скоро про тебя всё становится ясно, и если ты и вправду мудак – можешь уёбывать.- Я надеюсь, они разбомбят этих арабских говнюков, – Билли Брайт смотрит телевизор, мигающий в другом конце бара. – Ебаные звери. Ракетой надо по ним. Это им прочистит мозги, уродам. Там же сплошная пустыня, земля ничего не стоит, чего не бросить чего-нибудь особенного туда и не избавиться от гадов? Убедиться только, что ветер в Англию не подует и дело сделано.Женщина на экране говорит о возможных воздушных атаках на ближневосточного диктатора. Звук тихий, но я слышу несколько слов. Всё те же старые фразы и доводы с оправданиями. Обычная херня. Надоело всё это слышать. Как долбанная реклама. Ничего целую неделю, кроме угро-зы бомбёжек, и уже очевидно, что правительство просто замыливает глаз и смягчает реакцию, чтобы не было протестов, когда они в конце концов решатся на дело. Пиар. Встанем все как один. Ещё одна серия «Коронейшн Стрит» или «Ист-эндцев». Улица ист-эндцев. Стандартный карри. Разведение бульдогов. Мы не увидим, как эти козлы горят, так что пофиг. Нам о себе надо позаботиться. Для нас форма и оружие на складе не приготовлены.- Ну и что там с сестрой в больнице? – Марк ожидает рассказа, но рассказывать нечего. – Она сплюнула или проглотила?Я пригласил Хизер в паб. Пара пинт, ужин. Я сказал ей что хочу поблагодарить её за то, что она вытащила меня. Я приглашаю. Она заулыбалась, смутилась, сказала, что у неё намечается несколько поздних смен, но просила оставить телефон – позвонит. Нежный способ сказать «нет», и я почувствовал себя дураком, что вообще её пригласил. Знал ведь в душе, что никаких шансов, но пока не попробуешь -не узнаешь наверняка. Сказала, что позвонит как-нибудь на этой неделе, но я знаю, что не позвонит, потому что она вычислила меня к концу моего пребывания. Она вроде бы заинтересовалась мною, но понимала, что я козёл. Вот так вот. Получаешь тех тёлок, которых заслуживаешь. Шлюха, делающая из тебя мудака на одну ночь – найдёшь такую на торговой улице, нет проблем. Жизнь – сука, а потом женишься на суке, а потом умираешь. Видел однажды такую наклейку на Ягуаре. Никто не превратит тебя в кого-то, кто ты не есть на самом деле.- Дерби идут с паба со стороны Норт Энд Роуд. – Харрис держит телефон у уха и прослушивает сообщение. – Ничего сверх нормы, но человек сорок где-то. Возможно, с небольшим подзаводом – заработают. Много пьяни, но и несколько пацанов. Ассорти. Будут здесь через какое-то время, сильно вроде не спешат. Осматривают достопримечательности. Улицы с террасами, мусорные баки, всё такое. Надо бы взять с них деньги за экскурсию.- Подожди пару минут, и мы дадим им бегущую строку про чудеса западного Лондона, – говорит Род.Мы выходим наружу, ни с того ни сего – вечер вдруг стал прекрасный. Прохладный, но ясный. Позволяет тебе сконцентрироваться. Приятно вдыхать и выдыхать этот воздух, свободный от испарений смерти и хлорки. Дождь смыл всю отраву. Мы идём по улице, держимся на тротуаре, взгляд вниз, как у приличных граждан, молчим. Сворачиваем за угол – впереди Дерби. Тупые уроды – ржут, шутят, как будто они в отпуске – полный живот испанской фасоли. Мы стоим на перекрёстке и ждём. Он немного заторможенные и не сразу нас замечают. Потом они видят – Челси, останавливаются. Комедия просто. Как бродячие собаки со вздыбленной шерстью, чешут головы, думают, чего дальше делать.Мы из двух разных измерений. Челси прилично одеты и не носят цвета. Дерби – старозаветная пьянь в майках клуба. Несерьёзный моб. Просто толпа мужиков вышла футбол посмотреть. Не те, которых мы ожидали, но ничего, иногда приходится довольствоваться тем, что есть.- Ну, давайте, дербиские мудаки, – Харрис тепло приветствует гостей. Делает шаг вперёд. Наш вождь.- Пошли на хуй, кокни, – орёт бивень в клубной майке, рядом полуприличный элемент, сзади пьянь с пивными брюхами и замедленными рефлексами.Мы ржём и атакуем. Не суперсобытие это, но на сегодня нам хватит, потому что главные лондонские дерби, такие как Миллуолл, Вест Хэм, Тоттенхэм – полукровки, плохая генетика. Северные – вообще чужие, и ты не ожидаешь крупномасштабных неприятностей, по крайней мере не посреди недели и не в такой близости от площадки. Не при нынешних технологиях и всяких штучках такого рода. Поля битв в залах казино и при камерах на крышах. Опять замедленное движение, и Харрис берёт на себя лидерство, Дербиский бивень старается ударить его лбом в лоб, мажет, рассекает холодный воздух, теряет равновесие – отстойный жлоб, разбивает себе челюсть за все старания. Короткая молотилка начинается, по морде, пинки, и Дерби сваливают, синхронно почти что. Все разворачиваются и бегут одновременно. Им надо быть на льду. Мы следуем за ними, понимая, что у них особого настроения нет, идём но полоске говна немного, потом оставляем это дело. Возвращаемся по той же дороге, Харрис качает головой. Мы наполовину расстроены, наполовину уставшие – найти получилось всего лишь толпу пьяниц, а не достойного противника.- Говнюки, – Фейслифт ржёт как сумасшедший. – Что они здесь, блядь, делают, если бегут, как только всё началось? Непонятные мудаки. Я понимаю – старики и малолетки, но не парни на пьянке на чужой территории. Пустая трата сил эти козлы.Мы растворяемся в боковых переулках, подальше от шума и суеты Норт Энд Роуд. Оставляем магазины людям, чья совесть чиста. Головы опущены, спешим увидить сброс мяча на траву, катание туда-сюда, а может даже и гол в ворота.Тупо, если подумать обо всём этом. Но для меня, Рода, Марка, всех парней здесь – это что-то большее, всё, что происходит вокруг футбола, образ жизни, который не может измениться, хотя ты знаешь – однажды изменится, когда ты станешь старый, разбитый, придёт новая фирма и сделает себе репутацию, продолжит традицию, но, по новым правилам, сместит акценты, чтобы избежать обнаружения, каждый раз опережая легавых на несколько лет вперёд, и лет на пять – общественное мнение и СМИ. И будет либо так, либо я закончу одним из этих чудил со скучным хобби, которые никогда не меняются, так что они просто живут себе день за днём, и никто их не трогает.Я вижу детей со своими папашами, идущими вдоль Норт Энд Роуд. Стоят у светофора – светятся как трёхмерные изображения, герои мультфильмов, воздух наэлектризован. Холод, дождь, лампы горят повсюду, единственная тёплая вещь зимой, и когда они пройдут Малстер и спустятся на Фулхэм Бродвей, они будут почти что дома – обсохнут. Потом они увидят прожектора, горящие как космические корабли. На лицах проявится религиозность; кажется Билли Шанкли сказал, что футбол – это даже поважнее религии. Известная цитата. Они услышат толпу, и когда ты ребёнок -это нереальное чувство. Это как я первый раз оказался на Челси и увидел толпу, поющую как сумасшедшая, движущуюся вперёд и назад, вскакивающую, страсти кипели по всему Стэмфорд Бриджу, всё тогда могло перелиться в массивную потасовку или выплеск на поле в любой момент.Считалось, это опасно, но почему-то я чувствовал себя в то же время в безопасности, потому что за исключением нескольких отморозков, которые есть везде, есть ещё и правила. Даже самая массовая драка выглядела страшнее, чем была на самом деле. Ты скоро начинаешь понимать, что к чему, что важно, а что нет, потому что люди, управлявшие шоу, взбесились, когда стали биться стёкла и около пятисот парней побежали на траву. Но вне зоны досягаемости камер была совсем другая история. Это как три обезьяны. Не вижу зла, не слышу зла. Всё это внешнее, что не так уж и плохо, поскольку если мы держимся не на виду, то можем веселиться и играть в свои игры. Главное – не срать на траву.Я чувствую себя сейчас ребёнком, каким когда-то был, спустя много лет думая об этом. Лет двадцать прошло с тех пор, как я впервые пошёл на Челси. Прошло много времени, и я вырос таким, каким вырос, но после той первой домашней игры с Арсеналом я крепко прикипел к Синим. Так оно и происходит. Это становится частью тебя, и то, кем ты являешься – это то, кто ты есть в футболе. Если ты коллекционер программок, то же самое ты и во внешней жизни. Если ты псих, то не превращаешься в самаритянина, выходя со стадиона. Мне смешно, когда народ говорит о футбольном насилии – причём тут футбол? Вообще ни причём. Это любому понятно, если задуматься над этим. Но им не понятно, потому что наплевать – им хочется положить тебя в папку и приклеить название.Полагаю, с годами становишься циничней, матереешь. Англия изменилась с тех времён, когда я был ребёнком. Чувствую себя старикашкой в очереди за пенсией, так что хуй его знает, каково сейчас людям, которые помнят, что было лет шестьдесят-семьдесят назад. Перемены происходят незаметно и как черви пробираются тебе под кожу, заёбывают тебя до остервенения по ночам, и ты начинаешь чесаться, как будто подхватил вшей, просыпаешься с разодранными и кровоточащими ногами. Сейчас всё по-другому, потому что когда я был ребёнком, происходили, конечно, кое-какие драки, и внутри стадиона это часто случалось но теперь, когда всё это придавили, и всё больше и больше людей приклеиваются к телевизору и видеоиграм, самое главное – деньги и правильное поведение. Теперь ты делаешь вид, что ведёшь себя правильно. По крайней мере тебя заставляют верить в это.- Получу компенсацию – закажу автобус на первый же выезд, – Марк хочет поделиться своим богатством. – Никому не надо будет платить ни пенни. Заплачу со своих. Социальная ответственность, вроде того.- Посмотри-ка на этих козлов, что из машины выходят, – Фейслифт возвращает нас в здесь и сейчас.- Куда ты смотришь?- Четверо парней, вон там, через дорогу. Только припарковались. Точно, Дерби. Прикид нормальный, похоже, не бедствуют.Я оглядываюсь и вижу четырёх мужиков, на которых показывает Фейслифт. Парни в дорогой одежде. Одеты так, чтобы слиться в толпе, достаточно стильно. Тихие, но не трусы.- Эй вы, Дерби!Один из них поворачивается. Я узнаю лицо. Парень, который служил в армии. Тот, из Польши, когда у поляков снесло крышу при наезде на знаменитых английских хулиганов, и мы кидали кирпичи, бутылки, всё, что под руку попадалось. Защищали Англию. Поднимали флаг. Мелкие туземные противники были разбиты.- Пошёл на хуй, сволочь-кокни.Нет страха на лице Дерби. Выглядит старше. Те же коротко остриженные рыжие волосы. Дорогое пальто и вид человека, сделавшего неплохие деньги. А я всего лишь неудачник, работающий на складе, неплохо зарабатывающий на продаже левого товара на стороне. Но он имеет больше, чем я, и в сравнении с ним я выгляжу ниггером, которого выперли из лавки, а он продолжает смотреть в окно, но его не пускают.Фейслифт переходит через дорогу, Дерби стоит – смотрит прямо на него, по бокам – его друзья, широкие лица, отточенные черты. Я остаюсь, наблюдаю, хочу что-нибудь сказать, но понимаю, что ничего сделать не могу. Ставки сделаны, расклад пошёл – та самая ситуация, от которых ты вечно зарекаешься, но когда рядом Фейслифт, Билли ;Брайт, да ещё и Чёрный Пол, остановить её невозможно, потому что у этих распиздяев – другие правила. Остальная фирма не дёргается, потому что соотношение плохое, трид-•вдть на четверых, если бы все включились, хотя один или два будут стоять наготове. Меня начинает мутить. От того риска, на который идут люди.Дерби – классный парень. Я хочу сказать что-нибудь, но молчу. Сдерживаюсь, Он знает, что к чему – не дурак. Поэтому буду стоять, где стою, и не дёргаться. Не буду закрывать глаза, как пацан, потому что по телевизору показывают достаточно крови и кишок, так что ничего нового, разве что тут – по-настоящему, а поэтому грубо и хмуро. Никакой романтики. Не сейчас, когда Дерби приготовился получить по бадде, а я здесь стою тихонько. Зная, что должен сказать •что-нибудь, но оправдывая себя тем, что вставать на пути у Фецслифта небезопасно.Если подумать, то не такой уж я и мерзавец – после того, как Дерби сказал своё слово, а Фейслифта уже не остановить. Я не хочу, чтобы парни считали меня мудаком. Я должен иметь клубную принадлежность, а когда ты имеешь её, то лучше не подводить себя. Жрёшь говно, хоть и не признаёшься себе, но правилам следуешь. Я пытаюсь убедить себя, что Дерби это по-своему заслужил. Жестокая справедливость. Он достаточно побывал в переделках за свою жизнь, чтобы знать, что к чему. Но я всё же участвую во .всём этом, и поэтому на этот раз останется неприятный осадок. Как будто я один их тех мудаков, которые наблюдают жизнь по телевизору, порно или на видео.Легавые со своим оборудованием для наблюдения и Маршалл с его солдатским шоу группового изнасилования Род на сцене, занятый старой шлюхой. Вся мудота – записанная и изученная.Фейслифт приближается, рука Дерби выстреливает от пояса – в брюхо Фейслифта врезается нож. Я хочу слышать звук разрыва. Как когда лопается шарик. Но всё, что я слышу – крики внизу по улице, и вижу толпу мужиков, приближающихся к нам. Я смотрю на Фейслифта, он падает на капот машины. Дерби проходится по его заднице ножом, и мне хочется засмеяться, потому что в ближайшие нескольких месяцев сидеть ему будет мучительно больно. Мне жалко беднягу, который будет его зашивать.Я вновь оглядываюсь и вижу мусоров, сопровождающих фанов Дерби. Харрис считает, что нам лучше двигать. Не место, и не время. Мы растворяемся, пара парней склоняется над Фейслифтом, источающим лужу крови. Кровь и вода смешиваются. Вокруг фирмы, которую мы и искали, появляются коп. Мы продолжаем отходить, потому что улицы узкие, и нам не хочется попадаться легавым. Мы оставляем Фейслифта одного, и мне приходится уйти, так и не увидев, как забивают Дерби. Мне становится лучше. Я чувствовал бы себя полным мудаком, если бы позволил себе не вмешаться. Но сейчас он один, и я спасён от чувства вины.