Тугая струна - Вэл Макдермид

— Вы уверены? — спросила Шэз, стараясь не выдать своей оторопи, которая, она это знала, только заставит его еще больше раздуться от самодовольства.

— Я вообще-то грамотный, моя радость. И лучше мне доверять, ведь я полицейский. Нет тут для вас никакого пакета.

Теперь он демонстративно отвернулся, стараясь всем своим видом показать, что больше всего на свете его интересует кипа бумаг, лежащая перед ним на столе.

Сама не своя от разочарования, забыв, что только что была в прекрасном настроении, Шэз прошла мимо лифтов и бегом одолела все пять пролетов лестницы, поднимаясь в класс. «Никогда ни на кого не полагаться, никогда ни на кого не полагаться» — стучало у нее в голове в такт ритму, который ноги отбивали по ступенькам, а кровь — по барабанным перепонкам. Она сразу бросилась в комнату, где стояли их компьютеры, и рухнула на стул, едва найдя в себе силы что-то пробормотать в ответ на приветствие находившегося в комнате Саймона. Резким движением придвинув телефон, она быстро набрала домашний номер Крис. «Засранка!» — пробормотала она, когда на той стороне включился автоответчик. Она выудила из сумки электронную записную книжку и набрала нужную фамилию. Указательный палец замер, нацелившись на прямую линию с Нью-Скотленд-Ярдом. Трубку подняли после второго гудка:

— Девайн.

— Это Шэз.

— Не знаю, зачем я тебе на этот раз, детка, но ответ мой будет «нет». После вчерашней милой прогулки в архив я теперь, наверное, никогда не вычищу из-под ногтей грязь и типографскую краску. В конкурсе идей «Чем бы вы мечтали заняться в свой выходной?» эта затея вряд ли попадет в десятку.

— Я очень признательна тебе, честное слово. Только…

— Что еще, Шэз? — простонала Крис.

— Я ничего не получила.

Крис фыркнула:

— И это все? Слушай, к тому времени, когда я наконец закончила — и то, должна тебе сказать, только потому, что достала свое старое удостоверение и заставила сотрудников архива мне помогать, — уже было слишком поздно, чтобы отправить материалы с ночной почтой. Они ушли самое раннее в двенадцать. Так что где-то к обеду ты их получишь. Годится?

— Что поделать, — пробормотала Шэз, она понимала, что ее ответ невежлив, но ей было все равно.

— Расслабься, детка. Это же не конец света. Ты наживешь себе язву, — заметила Крис.

— Завтра во второй половине дня мне уже докладывать, — возразила Шэз.

Крис рассмеялась:

— Так в чем тогда дело? Черт возьми, Шэз, это йоркширский воздух так на тебя действует? Раньше, помнится, ты носилась как наскипидаренная. У тебя впереди еще целая ночь. Только не говори мне, что ты стала неженкой.

— Я и правда люблю между закатом и восходом немного поспать.

— Так же верно, как и то, что мы никогда не делали этого вместе, правда? Звякни мне, если в середине дня ничего не получишь, ладно, детка? А пока расслабься. Никто не умрет.

— Очень надеюсь, что нет, — эти слова Шэз произнесла, уже слушая гудки.

— Осложнения? — спросил Саймон, плюхаясь на стул рядом с ней и подвигая в ее сторону кружку с кофе.

Шэз пожала плечами и взяла кофе:

— Ерунда, просто нам завтра докладывать, а я хотела еще кое-что просмотреть.

Интерес Саймона из эротической плоскости — перспективы затащить Шэз в постель — вдруг резко перекинулся на другое.

— Ты что, напала на что-нибудь? — задал он вопрос, стараясь говорить вскользь и небрежно.

Шэз зло усмехнулась:

— Хочешь сказать, у тебя не получилось выделить группу?

— Конечно, получилось. Как посмотрел, сразу увидел, без фигни. — Было видно, что он хочет похвастаться.

— Здорово. Значит, ты тоже нашел явную связь? — Шэз с удовольствием наблюдала недоумение, которое отразилось на молочно-белом лице Саймона, пока он не спохватился. Она фыркнула от смеха. Отличный блеф, Саймон.

Он покачал головой:

— Ладно, Шэз, твоя взяла. Расскажешь мне, что ты раскопала, если я сегодня накормлю тебя ужином?

— Расскажу завтра, после обеда — тогда же, когда и всем остальным. Но если твое предложение идет от души, а не чистой воды подкуп, то я согласна выпить с тобой по стаканчику вечером в субботу, прежде чем мы соберемся за карри.

Саймон протянул руку:

— Заметано, детектив-констебль Боумен.

Шэз взяла протянутую руку и ответила на рукопожатие.

Перспектива перед субботним ужином посидеть в баре с Саймоном, какой бы заманчивой она ни представлялась, не могла отвлечь Шэз от предвкушения в ожидании посылки. В перерыве она уже была внизу, когда другие еще только делали себе кофе. Остаток утра, пока Пол Бишоп знакомил их с тем, как накладывать портрет на список подозреваемых, Шэз, обычно самая внимательная из слушателей, вся извертелась на своем месте, как четырехлетний малыш, которого взяли в оперу. Не успели объявить перерыв на обед, а она уже ринулась вниз по лестнице, словно борзая, вырвавшаяся на волю.

На этот раз ее молитвы были услышаны. На конторке красовалась картонная коробка из архива, запечатанная специальной лентой так, будто на это пошла целая катушка скотча.

— Еще немного, и я стал бы звонить в отделение саперам, пусть придут и разберутся, — хмуро сказал знакомый констебль, — у нас тут полицейский участок, а не почта.

— Бессмысленно. Все равно бы не успели.

Шэз торопливо схватила коробку и ринулась с ней на стоянку. Открыв багажник, она быстро взглянула на часы. Ей подумалось, что у нее есть еще минут десять, прежде чем ее отсутствие за столом станет темой для разговоров. Она терпеливо рвала ногтями непослушную ленту, пока не получилось чуть-чуть приподнять крышку.

Сердце у нее упало. Коробка была почти доверху набита ксерокопиями. Какое-то мгновение она даже думала, а не плюнуть ли на это на все. Но потом ей вспомнились семь девочек-подростков, их лица, улыбающиеся с фотографий с полной уверенностью, что, какими бы разочарованиями ни грозила им жизнь, она, жизнь эта, у них по крайней мере будет. Это уже не было простым учебным упражнением. Где-то рядом ходил хладнокровный убийца. И, видимо, единственным человеком, кто догадывался об этом, была она, Шэз Боумен. Даже если придется просидеть всю ночь, ради них она должна совершить хотя бы это усилие.

Снова увидевшись с ним, Кэрол внезапно была поражена мыслью, что в чертах лица Тони Хилла затаилась боль. Все время, сколько они были знакомы, она никогда не могла взять в толк, что побуждает его действовать. Ей всегда казалось, что им, как и ею, движет единственное желание ухватить и понять, что он одержим страстью к ясности, что ему не дает покоя увиденное, услышанное, сделанное. Сейчас расстояние позволило ей разглядеть то, чего она не видела прежде, и она вдруг поняла, насколько иначе могла бы вести себя по отношению к нему, улови она раньше, что сокрыто за взглядом этих темных и невеселых глаз.