Линия аллигатора - Чингиз Абдуллаев

— Если останусь в живых.

Надев пиджак и плащ, он вышел в коридор, плотно закрыв засобой дверь.

Риск, на который он шел, был сознательной платой зарасследование, которое он все-таки хотел довести до конца. Но в душе поселилсянепривычный страх. Он давно приучил себя к мысли не бояться смерти, но страх заСигрид не покидал его. Перед глазами стояла картина смерти ее матери, и он нехотел, чтобы молодая женщина закончила свою жизнь таким же роковым образом.Кроме того, он не хотел признаваться даже самому себе, что последние словаСигрид в посольстве, когда она фактически призналась ему в своих чувствах,довольно сильно на него подействовали. И он твердо знал, что скорее умрет сам,но не допустит смерти Сигрид.

Внизу, в холле, было много народу. Несмотря на полночь,здесь находились несколько красивых молодых женщин. Администрация отеляборолась с проституцией всеми доступными мерами, но на блеск самого роскошногоотеля Москвы слетались «бабочки», которых невозможно было отвадить. Кроме того,они придавали любому хорошему отелю некоторую пикантность, и если красивыеженщины служили дополнительным стимулом и украшением пейзажа, то против этогоникто принципиально не возражал. По большому счету молодых женщин, посещавшихночные клубы и респектабельные рестораны в центре города, нельзя было считать«жрицами любви». Среди них попадались и вполне состоятельные «ловцы счастья»или просто любительницы экзотических приключений, которые охотно отдавалисьневиданным прежде забавам.

Дронго вышел на улицу и встал у подъезда. Затем сделалнесколько шагов.

Почти сразу рядом с ним остановилась «Тойота» с темнымистеклами. Переднее стекло опустилось. На него смотрел молодой рыжий тип снаглыми вытаращенными глазами.

Он резко мотнул головой, приглашая Дронго сесть на заднеесиденье. Дронго открыл дверь и, наклонившись, забрался в машину, которая сразурванула с места.

Эти ребята не были похожи на утренних наблюдателей. Еслипрежние своими методами и физиономиями очень смахивали на сотрудников МВД илиКГБ, то приехавшие за ним молодые парни напоминали отъевшихся молодых волчат,только что превратившихся из сопляков в матерых волков.

В машине не было сказано ни слова, из чего Дронго понял, чтоэти двое не говорят на иностранных языках. Водитель просто внимательнопосмотрел на пассажира, словно проверяя, кого именно они взяли. Они даже непроверяли карманы Дронго. Им и в голову не могло прийти, что севший в машинучеловек был одним из лучших специалистов по расследованию самых невероятныхпреступлений.

Они и не подозревали о том, что, выступая в категории«мухи», сошлись на ринге с тяжеловесом.

Самойлов уже послал оригинал пленки на экспертизу, попросивустановить, принадлежала ли она действительно заместителю председателятаможенного комитета или была искусно сделанной фальшивкой.

Теперь, слушая пленку в очередной раз, полковник нервничал,понимая, какой бесценный материал случайно попал в их руки.

— Интересно, кто такой Иван Дмитриевич? — рассуждал вслухСамойлов.

— Я проверял, — ответил Юдин, — в руководстве таможенногокомитета нет человека с такими инициалами.

— А может, он и не в руководстве. Может, это обычный рядовойсотрудник, которому звонил Леонтьев, — предположил полковник, проверяя самсебя.

— Нет, — возразил Юдин, — это раньше такое могло случиться,в советское время, когда рядовой бармен или аптекарь оказывался главой крупнойбандитской организации. Сейчас во главе обычно стоят люди с деньгами или сположением. Они уже давно ничего не боятся… Поэтому человек, которому звонилЛеонтьев, обязательно должен быть либо крупным банкиром, либо крупнымгосударственным чиновником.

— Согласен, — кивнул Самойлов, — в таком случае тебе нужнобудет проверить всех знакомых Леонтьева, с которыми он общался или могобщаться.

— Я уже разбираюсь с его делом, — напомнил Виктор, — но поканичего конкретного нет. Я все пытаюсь понять, что общего между егосамоубийством, в которое я теперь вообще не верю, и внезапно исчезнувшей фирмой«Монотекс», которую представлял Дьяков?

— Во всяком случае, мы скоро об этом узнаем, — сказалполковник, — наш представитель уже сегодня вылетает в Амстердам. Попытаемсявыяснить по старым адресам возможных компаньонов «Монотекса», куда отправлялисьгрузы и кто стоит за этой фирмой в Москве.

— Вы все-таки послали в Амстердам сотрудника, — понял Юдин,— может, вы и правы. Но это очень большой риск.

— Мы должны наконец понять, что здесь происходит, — Самойловвздохнул. — Давай лучше поедем, вместе допросим напарника Крутикова. Может, оннам сумеет рассказать немного больше, чем наш раненый. Казак не стольмужественно держался во время захвата и вряд ли будет молчать.

— Его уже допрашивал Уханов, — напомнил Виктор, — но онклянется, что вообще ничего не знает.

— Попробуем на него надавить, — кивнул Самойлов, — но ещелучше использовать милицейский вариант с подсадкой. Такие типы, как Казак,обычно начинают юлить, врать, изворачиваться, лишь бы сохранить себе жизнь, ивсе валят на напарников. А перед сокамерниками они хотят хорошо выглядеть и начинаютхвастаться и выставлять себя чуть ли не героями. Типичный трусливый подонок,которому хочется выглядеть гораздо лучше, чем он есть на самом деле. С такимидаже труднее, чем с Крутиковым. Тот просто убийца и сукин сын без всякихпретензий. А этот — трусливый убийца. Это самая гнусная разновидность, когда онготов идти на все, чтобы скрыть содеянное и предстать перед своими корешаминастоящим суперменом.

— Почему убийцы бывают обычно такими трусливыми? —поморщился Виктор. — Может, из-за того, что у них самих пониженный болевойпорог восприятия чужого несчастья? Может, поэтому они столь ценят своюсобственную шкуру? У меня был один насильник, который убил и изнасиловалнескольких детей. Мы искали его почти два года. И каждый раз, после каждогонайденного трупа, я давал себе слово, когда мы его схватим, я его лично разрежуна мелкие кусочки. Наконец мы его арестовали. Сразу же после ареста он началумолять меня посадить его в одиночку, хорошо зная, что его ждет в общей камере.С таким мерзавцем не захочет сидеть ни один уважающий себя уголовник.

— И что ты сделал? — с потемневшим лицом спросил полковник.— Куда ты его посадил?

Виктор посмотрел Самойлову в глаза. Почему-то откашлялся. Иочень тихо сказал:

— Я отправил его в общую камеру. Он повесился через два дня.Я попросил экспертов сделать мне копии с фотографий его трупа и раздал всемродителям детей, которых он убил.

Самойлов поднялся:

— Поехали к этому Казаку. Уханов обещал, что сумеетчто-нибудь придумать.